Тридцать лет среди индейцев - Теннер Джон - Страница 34

На следующий день мы повстречались с купцами, плывшими вниз по реке Небениннах-не-се-би, и дали им немного мяса убитого бизона. Отсюда мы без длительных остановок добрались на каноэ к волоку Прерий у реки Ассинибойн и встретились там с Ва-ме-гон-э-бью, Вау-бе-бе-наис-сой и другими членами нашей семьи, с которыми были так долго разлучены.

После того как мы с ними расстались, Вау-бе-бе-наис-са прогнал свою жену, чтобы взять на ее место выросшую в нашей семье дочь сестры Нет-но-квы, к которой старая индианка всегда относилась, как к своему собственному ребенку. Узнав об этом, Нет-но-ква тотчас схватила первые попавшиеся ей на глаза немногочисленные пожитки Вау-бе-бе-наис-сы, выбросила их из палатки и заявила: «Из-за тебя я однажды чуть не умерла с голоду и не хочу больше тебя знать. Иди и заботься сам о своем пропитании, такому плохому охотнику и себя-то одного не прокормить. Моей дочери ты не получишь».

Выгнанный из нашей семьи, этот индеец несколько дней бродил по лесу в полном одиночестве, но когда Нет-но-ква узнала, что его прежняя жена вышла замуж за другого и что Вау-бе-бе-наис-са находится в безвыходном положении, она разрешила ему вернуться в нашу палатку. Как видно, старая индианка внушала ему такой страх, что он и впрямь стал хорошим охотником.

Той зимой я охотился по договору для купца, которого индейцы прозвали Аниб (Вяз). В разгаре зимы, по мере того как крепчали морозы, мне становилось все труднее добывать такое же количество дичи, какое я приносил раньше, и выполнять обязательство, данное торговцу. Однажды рано утром я погнался за лосем и преследовал его до темноты. Уже почти загнав свою жертву, я вдруг совсем выбился из сил и потерял надежду на успех. Несмотря на жестокий холод, моя одежда пропотела насквозь и на обратном пути постепенно затвердевала на морозе. Ноговицы, сделанные из материи, изорвались в клочья во время преследования лося по кустам. Совсем окоченев от холода, добрался я до того места, где утром стояла наша палатка. Она исчезла. Было уже около полуночи. Уходя, я знал, что старая индианка хотела переменить место стоянки, и мне было известно также, куда она собиралась направиться. Но я не мог предположить, что произойдет это именно сегодня. Двинувшись по следам своей семьи, я уже перестал ощущать холод, находясь в том сонливом состоянии, которое, как известно, свидетельствует о крайнем пределе изнурения человека, погибающего от колода. Я удвоил усилия. Но мне с трудом удалось не поддаться соблазну прилечь, хотя я отчетливо представлял всю опасность своего положения. На некоторое время сознание мое помутилось, сколько это продолжалось — не знаю. Очнувшись, словно от сна, я заметил, что упорно описывал круг диаметром около 20 ярдов . Окончательно придя в себя, я попробовал сориентироваться и взять правильное направление. Тут, осмотревшись кругом, я заметил невдалеке свет и направился к нему.

Но, не добравшись до палатки, я снова впал в беспамятство, однако, к счастью, не упал, иначе мне вообще не удалось бы подняться.

Тут, как и в первый раз, я начал описывать круг. Добравшись наконец до своей палатки, я упал, но не потерял сознания. Как сейчас вижу толстый слой инея, сверкавшего на внутренней стенке сплетенной из камыша палатки, и слышу голос матери, рассказывавшей, что она, ожидая меня, развела большой костер. Мать никак не думала, что я так долго пробуду в отсутствии, и полагала, что задолго до наступления темноты я замечу переезд. Лицо, руки и ноги были у меня так сильно обморожены, что прошло около месяца, прежде чем я смог выходить.

Когда я снова начал охотиться, уже потеплело и в некоторых местах снег стал подтаивать. Однажды мы с Вау-бе-бе-наис-сой, пройдя довольно далеко вверх по реке Ассинибойн, увидели на небольшом, почти окруженном рекой лугу стадо лосей, состоявшее примерно из 300 голов. Мы расположились на перешейке шириной не более 200 ярдов , и испуганное стадо, не отважившееся ступить на тонкий лед реки, начало в страхе кружить по поляне. Иногда какой-нибудь лось подходил к нам на расстояние выстрела, и двух из них нам удалось подстрелить. Пытаясь подойти как можно ближе к стаду, мы добрались почти до середины лужайки; тогда часть стада была вынуждена сойти на лед, а другой удалось прорваться по перешейку. За этими лосями побежал Вау-бе-бе-наис-са, а я начал преследовать тех, что пошли по льду. Скользя по льду, лоси падали и от страха сбились в кучу; лед не выдержал их тяжести и проломился. Пробираясь к противоположному берегу, лоси несколько раз пытались, скучившись, взобраться на лед, который под ними обламывался. Не раздумывая я бросился к открытому месту вслед за стадом. Рассчитывая на то, что здесь слишком мелко, чтобы лоси утонули, я думал, что захвачу всех тех, которых мне удастся убить. Я расстрелял все пули одну за другой и ножом заколол еще двух лосей, но все убитые животные были сразу же подхвачены течением и унесены под лед, так что мне достался только один лось, успевший добраться до берега. Вместе с другими подстреленными на берегу наша добыча состояла из четырех лосей. И это было все, что нам посчастливилось захватить из стада, насчитывавшего 300 голов! Вау-бе-бе-наис-са под предлогом, что нужно оповестить торговца, тотчас ушел и продал всех четырех лосей как свою добычу, хотя убил он только двух.

В то время Ва-ме-гон-э-бью не принимал участия в охоте. Во время одной попойки он так сильно обгорел, упав в костер, что не мог стоять на ногах. Через несколько дней мы с Вау-бе-бе-наис-сой снова пошли охотиться на лосей. Обнаружив в прерии нескольких животных, мы воспользовались небольшими холмиками и подползли к ним совсем близко. Облюбовав очень жирного и крупного самца, я собрался его подстрелить, но Вау-бе-бе-наис-са сказал мне: «Не надо, брат, ты можешь промахнуться, это самый крупный лось в стаде, я буду стрелять в него, а ты возьми на прицел какого-нибудь поменьше». Тогда я заявил, что буду стрелять в лежащего лося, хотя попасть в него труднее. Наши выстрелы раздались одновременно, причем я, попал в цель, а его пуля прошла мимо. Стадо рассеялось, и я бросился его преследовать, не освежевав убитого лося и даже не посмотрев на него. Я преследовал стадо целый день и до наступления сумерек убил еще двух лосей, которые так устали, что подпустили меня совсем близко. Наступила ночь и мне пришлось возвратиться к стоянке, куда Вау-бе-бе-наис-са принес немного мяса. Я застал его за рассказом о том, как он подстрелил лося. «Меня очень радует, что и он добыл лося, ведь и я тоже убил троих, и завтра у нас будет вдоволь мяса», — сказал я. Но у меня тотчас закралось сомнение, и, отозвав индейца в сторону, я стал расспрашивать об убитом им лосе. Вау-бе-бе-наис-са вынужден был признаться, что речь идет о застреленном мною животном, от которого он отрезал принесенное мясо. Утром мы послали его к торговцу, поручив вызвать людей, чтобы забрать мясо. И снова Вау-бе-бе-наис-са продал всех трех лосей как свою добычу, хотя совсем мне не помогал. Старая индианка, узнав об этих проделках, дала этому индейцу такой нагоняй, что он вынужден был уйти от нас.