Будни имперской стражи[СИ] - Курилкин Матвей Геннадьевич - Страница 88

Ведьма тоже остановилась.

– Меня тоже недавно просватали за незнакомца. И тоже даже не познакомили. Отчасти именно поэтому я и решила устроиться на службу, чтобы мной не так легко было манипулировать. Они сначала были очень против, а потом подозрительно легко согласились. Это получается, что… – Девушка не закончила мысль. Она тряхнула головой и молча, ни на кого не глядя, зашагала вперед. Шеф удивленно присвистнул.

– Нет, ну как хитро они все провернули! Кто бы мог подумать! – И тоже двинулся вперед. Больше он со мной не разговаривал, видимо решил пока оставить в покое. Да мне и не требовались больше средства для поддержания бодрости духа – спать мне теперь не хотелось ни в одном глазу. От возмущения и злости мне даже стало легче – я, наконец, смог идти даже без поддержки шефа, который несколько раз пытался со мной заговорить. Все эти попытки я мягко пресекал. Я понимал, что шеф сейчас совсем не при чем, что весь этот обман построен и осуществлен леди Сенней, при поддержке родственников Игульфрид и нашего императора. Но если честно, я мог не сдержаться и наорать на него, а мне этого не хотелось. Мне хотелось крушить и уничтожать все вокруг. Я искренне желал, чтобы кто?нибудь на нас сейчас напал – можно было бы со спокойной душой выпустить пар… И ведь как все просчитали! Противно было даже не то, что нами манипулировали, а то, что им это так легко удалось! Ведь она мне действительно понравилась – и я видел, что это взаимно. Это было ужасно унизительно для меня, и я знал, что это просто невыносимо для девушки. Интересно, на что они рассчитывали? Ясно было, что рано или поздно, вся эта хитрая махинация всплывет – если уж был расчет нас поженить. Допустим, это выяснилось бы только на свадьбе, когда ничего нельзя уже было бы изменить. Жить в браке с этим знанием – это ведь гораздо хуже даже, чем с человеком, который тебе безразличен! Я не пытался заговаривать с леди Игульфрид – не потому что я был на нее зол. Просто мне не хотелось сейчас ее видеть. Вполне достаточно было ее спины, мелькающей впереди. Уверен, ей тоже было бы неприятно меня видеть. Я не знал, как сложатся наши отношения в дальнейшем. Вероятно, мы сможем смотреть друг на друга, не испытывая стыда. Может быть, мы не станем друг другу противны. Но я точно знал, что мы никогда не выполним волю руководств наших семей. Не теперь. Я теперь знал, что я сделаю, как только вернусь в столицу. Даже раньше, чем доберусь до магов, которые, возможно, избавят меня от занозы, засевшей в моей голове. Я пойду в резиденцию Сенней, и объявлю о том, что отказываюсь считать себя членом этой семьи. Я объявлю об этом так, чтобы все слышали и знали. Я отправлю уведомления о том, чтобы меня не считали членом этой семьи во все столичные кланы – так, чтобы ничего нельзя было изменить или замолчать. И мне плевать на политические мотивы, плевать на добрые отношения с леди Сенней, плевать на последствия, которые это может иметь для меня и на свою репутацию. Она и так уже давно запятнана. Иначе я просто перестану себя уважать. Это не то решение, о котором я пожалею.

Злость и недовольство помогли мне добраться до резиденции Эйст, но на двое суток не хватило даже их. К тому времени, как перед входом в поместье приземлился мантикор, я уже слабо соображал – еще бы, в общей сложности мне пришлось провести без сна почти шесть дней. Все это время около меня дежурил кто?то из коллег. Меня заставляли бегать, отвечать на вопросы, поили бодрящими отварами. Леди Игульфрид перестала меня сторониться, и наравне с шефом и Ханыгой гоняла меня. Правда, мне показалось, что тыкала иголками она меня с каким?то особенным удовольствием. О нашем возможном браке и неприятных обстоятельствах, связанных с этим гипотетическим событием мы не разговаривали – тема была слишком больная для обоих. Но, по крайней мере, неприязни по отношению друг к другу у нас не было. К концу третьих суток мне перестали помогать даже зелья, приготовленные ведьмой. Через полчаса, после того, как я выпивал очередную порцию, сонливость вновь наваливалась, и следующую порцию приходилось ждать еще три с половиной часа – чаще пить их запретила девушка:

– У тебя и так организм истощен, – отвечала она на мою очередную просьбу. – Может не выдержать сердце, а печень и так уже на ладан дышит. Я, конечно, пытаюсь ее лечить, но если ты станешь пить эту гадость чаще, чем раз в четыре часа, я помочь точно не смогу.

На четвертый день у меня начались галлюцинации. Часть из них была даже приятной – то я со смехом объявлял матери Сенней о том, что расторгаю свое подданство, или мне представлялось, что мы с леди Игульфрид гуляем по песку вдоль линии прибоя. Но большинство видений были тягостны и унылы. Я бежал по сгоревшей степи, а за мной гнался мертвый маг. Он был черен, плоть отваливалась от него кусками, но мне было уже все равно – хотелось упасть, и спать, спать, спать… Я знал, что если усну, то больше не проснусь, но иногда был готов опуститься в пепел и закрыть глаза. После этого меня били по щекам, кололи иглами или давали пинка – чтобы бежал быстрее. А один раз леди Игульфрид меня поцеловала. Правда, я так никогда и не определил для себя, была ли это галлюцинация, или все происходило наяву, но от удивления и удовольствия мне на время стало легче.

Сил на то, чтобы залезть на мантикора у меня не было. Кажется, в меня влили двойную порцию бодрящего зелья – с тем расчетом, что квалифицированные лекари в столице исправят все повреждения, но сил все равно не было. Правда, сознание прояснилось настолько, что я на время вновь стал осознавать окружающее.

– Нечего топтаться по зверю, господин громила! – вопил погонщик. – Вас двоих он не повезет, так что даже не пристраивайтесь тут!

– Да я даже и не собираюсь тут пристраиваться! – возмущался шеф. – Но тебе придется взять еще одного пассажира, в любом случае. Или ты сможешь одновременно и рулить своей летучей тварью, и следить, чтобы вот этот двуличный бурдюк с бодрящим зельем не уснул?! Имей ввиду, вторая задача требует полной концентрации!

В отличие от меня, шутку про "двуличный" погонщик не оценил, поскольку был не в курсе творящегося у меня в голове, но на "летучую тварь" обиделся.

– И нечего обзываться, сами вы тварь. Не слушай его, кисонька, ты у меня красавица, – он почесал за ухом нежно мурлыкнувшую "кисоньку" трехметрового роста. – Ладно уж, давайте второго пассажира. Кто полетит?

– А правда, кто с ним полетит? Поинтересовался шеф у стоящих рядом Ханыги и Игульфрид. Знаешь, девочка, я бы рекомендовал тебе. Твое присутствие лучше приводит его в тонус, заметила? Это все потому, что он тоже к тебе неровно дышит, уж поверь, я знаю этого поганца. Не знаю, как вы будете разбираться со своими загадочными внутрисемейными отношениями, и упасите меня боги и демоны в них лезть, но в данной ситуации все это бурление страстей и обид ему явно на пользу! Смотри, смотри, как оживился, даже глазами зыркает!

В общем, леди Игульфрид отправилась со мной, шефу достался еще один мантикор, а Ханыга и леди Эйст осторожно взобрались в седла грифонов.

Труднее всего, оказалось пережить полет. Длился он не слишком долго – всего несколько часов, но для того, чтобы не потерять сознание, приходилось прилагать просто неимоверные усилия. Сложилось такое впечатление, что тот, кто засел у меня в голове, почувствовал, что у него остался последний шанс для того, чтобы меня уничтожить. Я так и не уснул, но связь с реальностью потерял окончательно. В своих галлюцинациях я продолжал с ним бороться. Он стал действовать хитрее. Сначала я как обычно, спасался от уже набившего мне оскомину обожженного трупа. Однако неожиданно я осознал себя стоящим посреди столицы. Рядом стояла леди Игульфрид:

– Все, Сарх. Все уже закончилось, ты можешь расслабиться. Тебя вылечили. Спи, тебе больше ничего не угрожает, – сказала она. И я поверил – мне очень хотелось поверить, потому что я действительно устал, и все, что мне хотелось, это закрыть глаза и уснуть. Я не помнил, как мы прилетели, не помнил, как меня встречали, и не помнил, как меня лечили, но меня это не смутило. Меня также не смутил тот факт, что спать мне предлагается прямо на улице, возле императорского замка. Не знаю, что меня остановило. Я уже и думать забыл о своих планах по отречению от семьи Сенней – я вообще ничего толком не помнил. Слова вырвались уже совсем без участия разума: