Армия древних роботов - Шакилов Александр - Страница 46

Так у них случилась первая семейная ссора, которая, впрочем, вскоре завершилась натужным пыхтением и стонами в жарких объятьях, и до утра Майдас называл Миррайю «моей госпожой». И утром называл, и днем. А потом в Мосе что-то случилось, они оба почувствовали это и вскочили на ноги, по их чреслам стекал пот, а над рекой заполошно орали чайки.

Пролетая над Разведанными Территориями, под мерный рокот движков спасательного ранца майор Мазарид поклялся сам себе во что бы то ни стало настичь ренегата Хэби, где бы тот ни был, за какой бы стеной ни скрывался.

Трижды Мазарид терял сознание – слишком много крови он потерял, – и трижды его одолевали видения, в которых он пытался пройти через матово-черную стену на границе с Темными Землями – и не мог сделать и шага. Его просто накрывало волной такого страха, что он только чудом не обмочился. Он пытался превозмочь этот страх, но это было выше его сил, майора хватало только на то, чтобы справиться со своими сфинктерами. Он не боялся, когда один сражался против двух десятков чистяков, ему не было страшно, когда ему отрезали руку, он тогда смеялся в лицо своим мучителям, но эти видения, эта проклятая стена, вздымавшаяся к небу над зеркальной поверхностью слизи!..

Ее угольно-черный спрессованный мрак постоянно змеился молниями. И еще, если долго смотреть на стену, становилось заметно, что она постоянно меняется: то она чуть выпуклая, будто что-то огромное и ужасно сильное навалилось на нее с другой стороны, то она вогнутая, будто нечто со стороны Разведанных Территорий приложило по ней здоровенным кулаком, то Мазариду казалось, что он отчетливо различает кирпичную кладку, то он, моргнув, убеждался, что это не так и стена совершенно монолитная…

Чем дольше Мазарид смотрел на стену, пытаясь убедить себя, что ничего страшного в ней и по другую ее сторону нет, тем сильнее у него кружилась голова, и в конце концов его выворачивало. И опять. И вновь. И желудок быстро становился пуст, и следом за сгустками частично переваренной пищи из него вылетали брызги крови. В такие моменты он отчетливо понимал, что должен как можно быстрее убраться подальше от стены, если хочет выжить, потому что стена его стремительно убивала. Да, майор Мазарид честно хотел исполнить свой долг до конца и пленить беглого рептилуса Хэби, но всякой отчаянной храбрости есть предел. И разве не храбрость – сообщить о своем провале? О своем несмываемом позоре?..

Когда майор в очередной раз очнулся, он был как раз у стены, но не пограничной, а у защищающей Минаполис от вторжения извне. По нему едва не открыли огонь из пушек с земли – приняли за чужака, ведь тайгеры не летают, это всем известно, – так что лишь вмешательство парочки пиросов-патрульных, сообщивших в Минаполис об инциденте и покинувших пост на воздушном шаре, чтобы сопроводить его в воздухе, спасло майора от дружеского огня. Было бы забавно выжить в плену, потом искупаться в радиоактивном озере, потом уцелеть в бойне на болоте возле Моса, получить нож между ребер во Фронтире, но сдохнуть все-таки от снаряда своих парней! Обхохочешься!..

Ранец начал снижение к центру города, к Полусфере, от которой, как лучи от солнца, расходились улицы Минаполиса. Снизу на майора удивленно таращились наследники, но ни один пирос не посмел подлететь к нему, понимая, что неспроста тайгер порхает в поднебесье. И вот уже внизу мелькнул ров, заполненный черной дрянью, удивительно похожей на слизь Фронтира и населенной, как известно каждому ребенку, свирепыми монстрами.

Наконец ранец опустил Мазарида на вершину Полусферы. Там майора уже ждал, скрестив голубые руки на голубой груди, полковник Саламан, председатель Совета управителей, самый молодой из соратников. Позади него по стойке смирно вытянулись рептилусы-гвардейцы с желтыми лентами, перетягивающими роскошные шевелюры на затылке.

– Хороший день для смерти, – сбросив с себя ранец, поприветствовал полковника Мазарид.

Вместо ответного приветствия Саламан махнул рукой – и сопровождавшие майора пиросы, хлопнув крыльями, спешно удалились. Гвардейцев тоже не стало. У Мазарида как-то разом разболелись сломанные рука и ключица, пробитая грудь и ободранное до кости плечо, заныли обрубок хвоста и культя руки – из-под протеза начала сочиться кровь, – а заодно нестерпимо зачесались все язвы на теле.

Лицо полковника было будто высечено из камня, змеиные глаза – точно кусочки льда, лишь голубая чисто выбритая лысина его, выдавая всю полноту чувств, бурлящих в ее глубинах, гневно блестела.

– Майор, ты упустил его. Упустил Хэби.

Мазарид лишь ухмыльнулся в ответ. Между висков у него отчетливо зазвучало: это трибунал, теперь-то уж ты от трибунала не отвертишься, трибу-у-унал. Плевать. Дважды все равно никак не сдохнуть, а он, считай, уже и так труп.

Саламан склонил лысую голову к плечу и подчеркнуто невозмутимо – хотя его волнение выдавала легкая хрипотца – продолжил:

– Мало того, майор, что ты не сумел взять последнего из тройки беглецов, ты еще и угробил весь свой взвод.

Чуть прищурившись, Мазарид смотрел прямо на Саламана. Несмотря на то, что майор действительно был виновен, он имел дерзость смотреть Саламану прямо в глаза, и он ответил на обвинения эдак небрежно, будто речь шла всего лишь о том, что кто-то разлил немного воды из своей кружки и сейчас вытрет тряпочкой пол:

– Полковник, мало того, приданный моему подразделению дирижабль затонул во Фронтире, и весь его экипаж погиб.

Полковник Саламан часто-часто заморгал, при этом его мигательные перепонки то и дело накатывались на зрачки и тут же прятались в уголках глаз.

– И да, полковник, я упустил ренегата Хэби, пустышку, при которой ничего ценного не было. А еще он ранил меня, – Мазарид постучал стальным когтем по костяной рукоятке ножа, торчащего из груди. – Но ведь остальные преступники пойманы. Наверняка они уже дали показания, и теперь мы… то есть вы, полковник, уже знаете, где Главный Активатор. Вы ведь добыли прибор, верно? Так почему медлите с активацией? Я что-то не ощущаю в себе новых знаний о смысле нашей скоротечной жизни. Неужели и вы, полковник, предатель, как та троица?

Челюсти Саламана аж заклинило от такой наглости, его голубое лицо покрылось зелеными пятнами, а голос от возмущения превратился в шипение гадюки, на которую наступили:

– Да, майор, остальные участники заговора были доставлены тобой в Минаполис и после проникновенных бесед со мной лично – безуспешных, кстати, – подверглись самым лютым пыткам, на которые способны наши заплечных дел мастера. Ты понял, майор, самым лютым пыткам. Однако ни первый, ни второй заговорщик не смогли рассказать палачам, кто был носителем. А ты ведь помнишь, майор, что при них не было никаких предметов, которые могли бы быть Главным Активатором. Так же они не смогли сообщить, где прибор спрятан. Они попросту не знали этого.

После этих слов Саламана у Мазарида кровь из стыка плоти с протезом потекла вдвое быстрее, а от ухмылки не осталось и следа.

– Поверь, майор, просто поверь, и Шацу, и Шершень очень хотели помочь нам, они просто мечтали выдать нам все подробности заговора. Но они попросту не знали, кому тайгер Фелис – он руководил заговором после смерти генерала Бареса – доверил вынести из Минаполиса Главный Активатор. Но теперь-то мы с тобой, майор, знаем, кто этот счастливчик, верно? Именно его, а не кого-то другого, ты осмелился упустить. Или же ты специально дал ему уйти?!

Вот тут майор Мазарид, как порядочный офицер, принял решение не дожидаться трибунала и, разбежавшись, прыгнуть с Полусферы. Не зря же ему было об этом видение, когда он уснул в зале Совета. Не зря спасательный ранец доставил его именно сюда. Только так майор смоет свой позор.

Он сделал первый шаг к краю и очищению, но Саламан схватил его за протез.

– Не смей, майор. Я встретил тебя здесь и говорил с тобой откровенно вовсе не для того, чтобы стать свидетелем твоей слабости. Думаешь, хоть кого-нибудь из старцев-советников и твоих сослуживцев разжалобит твое самоубийство? Мы здесь только потому, что на крыше Полусферы нашу беседу точно никто не подслушает, а не для того, чтоб я дал тебе шанс утопиться во рву или размазать свои мозги по мосту внизу.