Армия древних роботов - Шакилов Александр - Страница 44

Сыч был уверен, что встретит нынешнего временного обладателя Кары на замковой площади, ведь у вора наверняка нет иммунитета к пыльце Родда, и потому следопыт искренне огорчился, когда добрался до могильника, в который превратилась прекрасная некогда площадь, и не обнаружил там даже намека на след Кары. Впрочем, смрад тут был такой, что… м-да… Летняя жара не церемонилась с нагромождениями трупов, а полчища жужжащих мух и их личинок, копошащихся в опустевших глазницах, ничуть не украшали побоище. Сыч много чего повидал за свою жизнь, но такое…

Внимательно глядя по сторонам и надеясь обнаружить вора до того, как с ним расправится Родд, Сыч медленно двигался в колонне марширующего на убой мяса, только лишь видом своим напоминающего людей. Передние ряды – в основном старики и женщины, – достигнув края площади, тотчас подвергались атаке частей тела Родда, похожих на древесные корни. Эти «корни» протыкали насквозь несчастных обитателей Моса, затем, будто иголка ткань, прокалывали следующие в колонне безмолвные тела, потом – следующие, и следующие, и так пока нанизанных не становилось достаточное, одному только Родду известное количество, и тогда унизанные еще живыми окровавленными телами «корни» – будто шампуры с кусками мяса на них – уползали на площадь, а их место занимали другие «корни», еще свободные от бремени.

Если спешащие на убой чистяки и понимали, какая участь их ждет, они никак это не проявляли, их лица оставались бесстрастными и неподвижными, даже когда их тела с вязким хлюпаньем дырявили. Мороз по коже от этих широко раскрытых, не моргающих глаз, от размеренно раздувавшихся ноздрей. Сыч вовсе не был надушенной цветочным парфюмом придворной дамой, но его передергивало от вида крупных зеленых мух, ползающих по щекам и лбам живых еще людей, руки которых были прижаты к бокам, а ноги расставлены на ширине плеч.

Где же Кара?!..

– Даринка, Селена, будьте рядом, не расходитесь! – вдруг услышал он из-за рядов тел, покорно ожидающих убоя.

Во-первых, все обитатели Моса потеряли дар речи под воздействием тонжерра. А во-вторых, Даринка и Селена. Так же звали женщин, на поиски которых отправился мальчишка-леший по имени Зил, до сих пор еще живой вопреки приказу князя. Сыч привык выполнять свою работу, но в Древе Жизни местные обитатели, называемые слугами, сумели как-то проникнуть в его сознание и внести в него изменения. От одной только мысли, что кто-то ковырялся в его сущности, менял ее по своему усмотрению, Сычу хотелось рвать и метать, убивая направо и налево. И, конечно же, ему хотелось – очень хотелось! – вернуться в Древо Жизни и залить его кровью от основания и до грибной шляпки, и плевать, что оно служит вместилищем всего смертоубийственного, что уничтожило Землю во время Третьей мировой! Однако слуги Древа обладали большей силой, чем следопыт Сыч, и могли вновь пленить его и внести непоправимые изменения в его сознание, чего ни в коем случае нельзя было допустить. Тем более Древо Жизни и так пострадало из-за того, что слуги осмелились воздействовать на следопыта. Скоро слуги поймут, что Сыч отомщен, да-да, скоро поймут!..

– Ну что за чушь?! Даринка, не отходи от матери! И не забегай вперед, нам же не двенадцать лет, как некоторым!

Решение было принято мгновенно.

Если Сыч возьмет в плен глупых баб, зачем-то выбравшимся на площадь, – самоубийцы они, что ли? – неимоверно удачливый мальчишка Зил сам придет к следопыту, сам подставит свою голову на отсечение. Тогда приказ князя – слышишь, Мор?! – будет наконец-то выполнен, и это освободит Сыча от данных ему обязательств и поможет избавиться от лишней сущности.

Расталкивая безмозглое мясо, он метнулся через стройные колонны на голоса не просто живых, но еще и вменяемых людей, способных говорит, думать и действовать по своему усмотрению. А что, если, захватив женщин, заставить Зила отправиться на поиски Кары? Быть может, у мальчишки – с его-то неимоверным везением! – быстрее получится найти пропажу и он принесет следопыту его обожаемую Кару?!

Он настиг женщин возле склепа, возведенного на замковой площади задолго до Третьей мировой. Те, кстати, явно выбрались как раз из этого самого склепа, ведь его бронированная дверь была отворена.

Поговаривали, что склеп является входом в тайную лабораторию Мора, в которой князь изготовил яд, убивший его отца. Чуть сбившись с шага и налетев на чье-то покатое плечо, Сыч прислушался к ощущениям, исходившим от сущности князя, и уловил в них кроме растерянности еще и нежность, перемешанную со страхом, так что они стали одним целым. А еще он уловил желание развернуться и побыстрее убраться от склепа. Никаких знаний о ядах, никаких сведений о подготовке убийства отца в Море не было, он не лишал жизни своего родителя, хотя, похоже, люто его ненавидел.

Женщин было три. Они стояли у стены склепа и растерянно смотрели по сторонам. Все были одеты в ярко-желтые, издалека заметные защитные костюмы с горбами изолирующих дыхательных систем на спинах. Их лица были спрятаны за незапотевающими, покрытыми антибликовым покрытием забралами-масками. Такие костюмы Сычу уже доводилось видеть много лет назад – они способны защитить от радиоактивной пыли, от химического и биологического оружия, так что тонжерр не мог одурманить женщин. У той, которая была выше других и вела себя увереннее (она как раз обернулась к входу в склеп, чтобы закрыть дверь, но что-то у нее не получилось, замку отпечатки пальцев, что ли, требовались), в руке, обтянутой перчаткой, был серебристый стальной цилиндр примерно в треть меры длиной. По тому, как бережно женщина прижимала к груди этот цилиндр, нетрудно было догадаться, что вещь эта очень ценная. Но зачем с тем, что для тебя дорого, выбираться из надежного склепа на кишащую «корнями» и заваленную трупами площадь?..

Сейчас Сыч это узнает.

– Стойте, где стоите, – стремительно приблизившись, велел он негромко, но его услышали и, замерев на месте, уставились на него. – Я голыми руками могу убить вас сотней разных способов. А могу просто нарушить герметичность ваших костюмов, и вы станете такими, как все эти ходячие куски мяса. Выбирайте.

Его должны были умолять оставить их в покое, не убивать, и уж тем более не срывать с них забрала-маски. Обязаны были угрожать страшной расправой, быть может, даже швырнуть в него загадочным стальным цилиндром и, конечно же, не попасть. Еще в отчаянии на него могли наброситься с кулаками, но того, что произошло, он никак не ожидал. Ну вот никак!

Оставив безуспешные попытки запереть склеп и широко раскинув руки, высокая женщина подбежала к нему, оторопевшему, не сообразившему, как на такое реагировать, и обняла его, крепко-крепко прижала к своей груди, довольно ощутимо надавив ему стальным цилиндром между лопаток.

– Сын, ты жив. Я знала, что ты жив, – наконец отстранившись, заявила она, и внутри у Сыча все оборвалось в бездну, в падении превращаясь то в кипяток и пар, то вновь в огромный цельный кусок льда.

Главное, он не смог понять, его это ощущения или же проклятое падение с тошнотой и головокружением было навеяно Мором, присутствие которого стало таким явным, что следопыт на миг даже подумал, что князь сможет вытеснить его из тела.

Тело, да. Все дело в мерзком слабом теле, страдающем без своего обожаемого напитка. Женщина видела перед собой князя Мора, а не следопыта Сыча, и при этом называла князя сыном. Значит, она – мать бесхребетного темнокожего уродца и жена князя предыдущего? Очень может быть. Княгиня ведь человек непубличный, мало кто из придворных мог похвастаться личным знакомством с ней, ведь на пирах она не появлялась, аудиенциями мужа и визитами послов пренебрегала, а в супружескую спальню прихлебателей и лизоблюдов не допускали.

Пока Сыч соображал, какую выгоду ему извлечь из создавшейся ситуации, мать Мора говорила не умолкая:

– Так уж получилось, что ты, сын, – самая большая моя неудача в жизни, но я – твоя мать, и я все равно люблю тебя, каким бы ты ни был. Твой отец, ты знаешь, тебя терпеть не мог и требовал, чтоб я избавилась от тебя, но я всегда была за тебя, ты же знаешь.