Выбери любимый жанр

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Салтыков. Семи царей слуга - Мосияш Сергей Павлович - Страница 7


7
Изменить размер шрифта:

На следующий день была созвана Конференция, в которой помимо членов совета по внешним делам присутствовали генерал-прокурор Трубецкой[25] и генерал-фельдмаршал Ласси. Императрица сама сделала сообщение о французских инициативах и предложила присутствующим принять решение.

— Я думаю, тут двух мнений быть не может, — сказал Трубецкой. — Домогательства Швеции оставить без последствий.

— У меня тоже был Шетарди, — заговорил вице-канцлер Бестужев. — Предложил даже пенсион от имени короля, чтоб я как вице-канцлер предложил ее величеству хоть чем-нибудь компенсировать Швеции ее потери, хоть что-то уступить им из провинций.

— И что вы ему ответили? — спросила Елизавета Петровна.

— От пенсии отказался, сказав, что служу вашему величеству, а не французскому королю. Что касается уступок территорий Швеции, то буду достоин смерти, если даже заикнусь об этом.

— Ну что ж, примерно так же и я ему ответила.

— Как я понял, — заметил Ласси, — войну продолжаем?

— Выходит, продолжаем, фельдмаршал, хотя двери для переговоров о мире оставляем открытыми. Именно вы, Петр Петрович, должны заставить их войти в эти двери.

— Я готов, ваше величество, думаю, в марте мы начнем военные действия. И еще вот что, ваше величество, судя по прошлому году, у шведов финские полки не очень хотят воевать. Может быть, следует вашему величеству обратиться к финнам с манифестом и пообещать дать им самостоятельность? Мне кажется, тогда финские полки положат оружие.

— А что? — обернулась императрица к Бестужеву. — Это, пожалуй, хорошая мысль. Как думаете, Алексей Петрович?

— Я тоже так считаю.

— В таком случае заготовьте манифест, я его подпишу. И размножьте. У нас есть пленные финны?

— Есть, ваше величество, — отвечал Ласси.

— Всех отпустить на родину, вручив каждому по пачке отпечатанных манифестов. Если финны положат оружие, шведам ничего не останется, как убраться восвояси. А вам спасибо, Петр Петрович.

— За что, ваше величество?

— За мудрую мысль. А что касается Шетарди, то ему решение нашей Конференции сообщит вице-канцлер. Думаю, об этом стоит уведомить и шведского посланника Нолькена.

Елизавета Петровна не хотела лично огорчать маркиза Шетарди, что ни говори, а он ей нравился, тем более не далее как вчера вечером он так мило проиграл ей в карты сто рублей. Такого партнера ценить надо.

4. Война продолжается

В штабе шведского командующего Будденброка было невесело. Фридрихсгам, где находилась армия, в сущности, был главным оплотом шведской армии. Крепости Нейшлот и Тавастгуст, имевшие маленькие гарнизоны, в счет не шли.

Главный бой русской армии должен был дать корпус Будденброка. Но русские, взяв крепость Вильменстранде, не решились идти на Фридрихсгам. Молодой генерал Будденброк, презиравший «русских медведей», отчего-то решил, что огни испугались именно его и оттого увели войска в Россию.

Прибывшему из Стокгольма главнокомандующему Левенгаупту он так и доложил:

— Русские испугались и ушли восвояси.

— Вы не пытались помочь коменданту Виллебрандту? — спросил Левенгаупт.

— Отчего же? Я отправил к нему отряд Врангеля. Он так спешил, что не взял с собой даже пушек: И это было его ошибкой. Будь у Врангеля пушки, Вильменстранде бы устоял.

— Но ведь и у Виллебрандта были пушки?

— Очень мало. Всего шестнадцать.

— А сколько у вас здесь?

— У меня девяносто пушек, и, если б русские сунулись сюда, от них бы только клочья полетели.

— М-да, — вздохнул Левенгаупт. — Однако вот не сунулись же.

— Я же говорю, струсили.

— На сейме нас упрекают за нерешительность. Что вы на это скажете, генерал?

— Им там, сидя в мягких креслах, это легко говорить. У меня всего семнадцать тысяч, что мне с ними, на Петербург идти прикажете?

— Вот и я им говорю, дайте нам пятьдесят тысяч солдат, и Петербург завтра же будет в наших руках.

Если в начале войны, даже после потери Вильменстранде, Будденброк был настроен оптимистично и только на победу, то, перезимовав с армией во Фридрихсгаме, он несколько подрастерял боевой дух.

Любая армия, предназначенная для боя и войны, от долгого безделья начинает разлагаться, терять дисциплину и заодно свой профессионализм. Корпус Будденброка не стал исключением.

От холода и вечной сырости в промозглых землянках среди солдат начались болезни, кроме простудных донимали их поносы. От безысходности многие начали дезертировать, дисциплина пала настолько, что нередко солдаты отказывались выполнять приказы офицеров.

Будденброк надеялся, что с наступлением тепла вернется в армию боевой дух и восстановится дисциплина. Однако этого не случилось. Оттого-то и невесело было в его штабе, когда вновь там появился главнокомандующий Левенгаупт. На этот раз Будденброк был хмур.

— В чем дело, генерал? Схоронили тещу? — полушутливо спросил его Левенгаупт.

— Хуже, ваше сиятельство, мы схоронили дисциплину. А без дисциплины армия превращается в стадо. Нынче я не берусь предсказывать исход кампании.

— Что так мрачно?

— У меня идет повальное дезертирство, ваше сиятельство, особенно из финских полков. Мерзавцы убегают, унося с собой и оружие.

— Но это же так просто пресечь, генерал. Надо их ловить и вешать перед строем. Не расстреливать, а именно вешать. При повторном побеге четвертовать.

— При повторном, ваше сиятельство? — переспросил с горькой усмешкой Будденброк. — Повешенный вряд ли еще раз убежит.

— Ах да, генерал, — смутился Левенгаупт. — Извините, оговорился.

Совет главнокомандующего уже на следующий день был принят к исполнению. Трех бежавших финнов поймали в скалах, привели на площадь города, согнали туда жителей и солдат, наскоро соорудили виселицу и повесили беглецов.

— Вот как надо, генерал, — сказал поучительно Левенгаупт, начиная собираться в обратный путь в столицу.

А чтоб его этот отъезд не был воспринят как дезертирство, сказал, вздохнув:

— Прямо хоть разорвись! И сейм веди, и командуй армией.

И, уже находясь на палубе корвета, наказывал стоящему на берегу Будденброку:

— Так и держать, генерал. Строже, как можно строже с ними. К началу боев я ворочусь.

Корвет ушел на вест, унося в Стокгольм главнокомандующего, а Будденброку на следующее утро сообщил адъютант:

— Из второго полка дезертировал целый взвод.

— Финны?

— Они самые.

В апреле уже главнокомандующий Ласси отъехал из Москвы, направляясь в Выборг. Туда с зимних квартир шли русские полки, подтягивалась кавалерия и казаки под командой старшины Краснощекова.

В резиденции выборгского обер-коменданта генерал-майора Шипова состоялся военный совет, где помимо Ласси присутствовали генералы Кейт, Салтыков, Чернцов и Ливен.

— Господа, пока дипломаты ищут пути к миру, нам, военным, надлежит заниматься своим делом, то есть воевать, — сказал Ласси, открывая совет. — Вам, Петр Семенович, я придаю отряд донских казаков, используйте их для глубоких рейдов на территории противника. Желательно появление казаков за спиной у Будденброка. Это посеет панику в гарнизоне Фридрихсгама, что облегчит задачу генералу Кейту. Постарайтесь, Петр Семенович, чтоб казаки поменьше обижали финнов.

— За них трудно ручаться, Петр Петрович. Вольница. Но я постараюсь.

— Дело в том, что к финнам отправлен манифест государыни, в котором она их ласкает надеждой отделить из-под опеки Швеции. И грабежи, на которые так падки казаки, будут идти вразрез со словами манифеста.

— Надо было пригласить сюда Краснощекова. Все же какой-никакой, а он у них за атамана.

— Это мое упущение. Но я поговорю с ним после совета.

На военном совете были определены задачи командиру конной гвардии генерал-майору Ливену и командиру пехоты генерал-майору Чернцову.

Через два дня донские казаки под командой Краснощекова, которому накануне приказом главнокомандующего было присвоено звание бригадира, отправились в свободный промысел над неприятелем. Звание бригадира, считавшееся чуть ниже генеральского, но выше полковничьего, очень льстило казакам: «Наш-то Федор Иванович, гля, почти полный генерал, первый на Дону».

вернуться

25

Трубецкой Никита Юрьевич (1699–1767) — государственный и военный деятель, князь. В 1740–1760 гг. — генерал-прокурор Сената, возглавлял следствие и суд над А. И. Остерманом и А. П. Бестужевым-Рюминым. С 1760 г. — сенатор и президент Военной коллегии. В отставке с 1767 г.