Ветер с востока - Михайловский Александр Борисович - Страница 34

Этой, с позволения сказать, кампфгруппе был отдан запоздалый приказ занять позиции у деревни Выра, там, где дорога Луга – Гатчина пересекала речку Вырку. Успей они вовремя, возможно, немецкому командованию удалось бы выиграть час или два. Тем более что со стороны Гатчины к рубежу Вырки уже спешили подкрепления. Но реакция немецких генералов безнадежно запоздала. Механизированная бригада осназа передвигалась по дорогам вчетверо быстрее, чем механизированные соединения РККА, с которыми немцы имели дело прежде.

Когда немецкие солдаты еще грузились в деревне Межно в свои «бюссинги» первый танк бригады уже проследовал через Выру. Как говорится, поздно запирать конюшню, из которой уже украли лошадь. Ситуация для немцев получилась даже хуже, чем если бы они попытались укрепиться на месте или просто отступить.

Второй батальон мехбригады под командованием гвардии майора Франка, следовавший сразу за головным танковым дозором, у деревни Выра свернул направо и двинулся по дороге в сторону Сиверской. Русские и немцы неизбежно должны были столкнуться лоб в лоб.

Было около шести утра, по местным понятиям для марта еще глубокая ночь. Встречный ночной бой на узкой дороге – это страшно. Особенно в том случае, когда противник не выдает себя светом фар, поскольку пользуется приборами для ночного вождения. Сколько советских стрелковых полков и батальонов уничтожили таким образом танкисты германских панцерваффе!

Но в этот раз карта для немцев легла плохо. Майор Франк был заранее предупрежден, что по дороге навстречу ему движется противник. В тот момент над районом операции в воздухе находились два беспилотника бригады и один Су-33, работающий как высотный разведчик. Приближалась развязка трагедии всей 18-й армии.

В шесть часов семь минут утра на полдороги между Вырой и Межино, там, где дорога огибает холм, в полной темноте противники столкнулись, внезапно сойдясь на дистанции около пятидесяти метров. Командир немецкого батальона, дремавший в кабине водителя, успел увидеть лишь пульсирующее пламя на дульном срезе автоматической пушки. Спустя секунду несколько тридцатимиллиметровых осколочно-фугасных снарядов разорвали его машину на части.

Вторая БМП в колонне приняла вправо и очередью из автоматической пушки поразила грузовик, следующий за головным. А потом положила один 100-мм осколочно-фугасный снаряд в хвост колонны. На дороге вспыхнул еще один факел.

С этого момента начался форменный ад. Застигнутые врасплох немецкие водители, пытаясь развернуть свои машины, сталкивались, попадали под пушечные и пулеметные очереди, их сталкивали в кювет лобовой броней и давили гусеницами. Единственная пушка, которую расчет под командой не потерявшего голову фельдфебеля вручную попытался развернуть на дороге, была разбита очередью автоматической пушки.

Немецкие солдаты были опытными бойцами, прошедшими французскую кампанию и лето сорок первого года. Но сейчас против них играли ночь, внезапность нападения и превосходящая огневая и броневая мощь противника. Ведь истребляющие их БМП-3 по огневой мощи и броневой защите превосходили любой танк вермахта, существовавший в 1942 году. Если бы пехота смогла занять оборону, а артиллеристы успели бы развернуть свои орудия, то разговор мог получиться совсем иным, но… Советский командир, грамотно пользуясь более высокой подвижностью своего соединения, застал противника в самое неудобное для того время и в самом неудобном месте.

Вот так и делается победа, когда используя разные тактические приемы, своим войскам создаются все преимущества, а противнику не оставляют никакого шанса.

Не выдержав этого побоища, остатки немецкой пехоты обратились в бегство. Им нужно было перевалиться через кювет и со всех ног мчаться через поле к спасительному, близкому – всего метров пятьсот – лесу. Это был самый очевидный, но в то же время самый безнадежный путь. Зажглись фары БМП и трофейных полугусечных тягачей, в небо взлетели немецкие же осветительные ракеты, и солдаты вермахта в своих серых шинелях на фоне ослепительно-белого снега оказались живыми мишенями в этом тире.

Пулеметы ПКТ, «Печенег» и трофейные МГ-34, автоматические пушки БМП-3, автоматы АКС морских пехотинцев из XXI века и самозарядные винтовки СВТ-40 их коллег из 1942 года; минут десять сплошной прицельной стрельбы людьми, которые не были приучены тратить патроны попусту – одним словом, бойня.

А против них действовали маузеры Каг-98 и МР-40 унтеров и офицеров. Хорошая подсказка снайперам, или точнее, старшим стрелкам, которые в осназе были в каждом отделении. С автоматом? Размахивает руками и командует? Вали его, гада!

Короче, до леса не добежал никто. Батальон имел потери в виде одного убитого шальной пулей и пятерых раненых. Среди брошенного бегущими хлама были подобраны семь исправных пулеметов, десять пистолетов-пулеметов и четыре легких полевых 75-мм орудия LelG-18.

Сказать честно, комбата-2 просто душила жаба бросать вот так, в чистом поле, готовую к действию и исправную боевую технику, к которой к тому же имелись снаряды. Его смешанная русско-немецкая натура говорила, что кашу маслом не испортишь, а огневой мощи слишком много не бывает. И что прежде чем пусть в дело невосполнимые БМП-3, лучше сначала раскрыть врагу позиции трофейных пушек и лишь после исчерпания их возможностей выкладывать на стол козыря.

Жаба победила, причем с разгромным счетом. Ведь задачей второго батальона было, пройдя через Сиверский, выйти в район Вырицы и, заняв там оборону, не допустить контрудара со стороны частей 28-го немецкого армейского корпуса во фланг основным силам мехбригады, атакующим Гатчину. Через полчаса короткоствольные пушки-«окурки» были прицеплены к тягачам, десант был изгнан на крыши, а все свободные места в десантных отделениях загружены ящиками со снарядами. После чего батальон двинулся дальше, стремясь увеличенной скоростью наверстать упущенный график.

Тем временем основные силы бригады, легко сминая выставляемые против них заслоны, приближались к Гатчине. Временному командующему 18-й армией надо было решать – снимать ли дополнительные силы из-под Ленинграда, и в каком количестве.

Но времени ему на это не дали. Ровно в семь ноль пять, дивизион МСТА-С, развернувшийся у той самой деревни Выра, открыл огонь по цели на территории Гатчины, идентифицированной как штаб армии или штаб корпуса. А нефиг было собирать в одном месте все штабные машины и пищать оттуда морзянкой в десяток раций, да так, что слышно было аж в Москве.

Разведывательная аппаратура, висящая в контейнере под крылом Су-33, вообще все видит. Так что тщательнее надо, господа генералы, тщательнее. Когда в окрестностях штаба армии рвутся русские «чемоданы» командующему сразу становится не до стратегических построений, и он, если его еще не накрыло шальным фугасом, тут же стремится сменить позицию, перебравшись в более надежное место. При этом возникает определенное количество как потерь ценных штабных офицеров, так и нелюбимого немцами, но неизбежного бардака.

Пока все переберутся, расположатся, наладят связь, противник, если он не дурак, конечно же попробует изменить диспозицию в свою пользу. Положение усугубилось и тем, что спустя десять минут к налету артиллерии мехбригады осназа подключились орудия крейсеров Балтфлота, которые к утру 4 марта уже успели вернуться на свою якорную стоянку в Торговой гавани. На максимальной дальности они доставали центр Гатчины. Имевшие меньшую дальнобойность 12-дюймовки линкоров пока молчали. Их время придет позже.

4 марта 1942 года, утро. Ленинградский фронт. Окрестности Красного Села. Временный НП 42”й армии на высоте у поселка Дудергоф

Только что рассвело. Генерал-лейтенант Говоров через стереотрубу обозревал поле сражения, которое должно было начаться с минуты на минуту. В глубине немецкой обороны, за Гатчиной, там, где Киевское шоссе огибает поросшую лесом возвышенность, из-за леса у села Никольское в серое небо поднимались несколько столбов жирного черного дыма. У немцев там что-то горело, и горело хорошо. Потом из-за леса на Киевском шоссе появились герои дня…