Последний хранитель (ЛП) - Колфер Йон - Страница 21

Опал потерла живот, выпустив немного искорок магии, просто на тот случай, если вдруг там мог быть синяк.

— А ты уверен, что немного не помог мальчишке? — подозрительно спросила она.

— Разумеется, нет, моя королева! — заверил ее Оро. — Берсеркеры не помогают людям. Желаете вновь говорить с мальчишкой?

— Нет! — пискнула Опал, но потом взяла себя в руки и повторила уже спокойнее:

— Я имею в виду… нет, не стоит. Мальчишка уже отслужил свое. Мы должны двигаться вперед согласно плану.

Оро преклонил колени, зачерпнув пригоршню рыхлой земли.

— Нам стоит хотя бы преследовать тех, кто атаковал нас. У эльфийки есть боевые навыки, большой человек тоже грозный воин. Они наверняка попытаются навредить нам.

Опал была готова к этой фразе.

— Очень хорошо, надоедливый эльф. Пошли своего самого смышленного лейтенанта и несколько воинов. Убедитесь, что второй мальчишка к вам присоединится. Фаул вряд ли будет убивать собственного брата.

Опал слегка присвистнула, тем самым показывая, что уж она-то точно убила бы любого члена своей семьи, будь она на месте Фаула. На самом деле, она бы расценила нежелание убивать члена семьи как недостаточную преданность плану.

«В конце концов, — подумала она, — не я ли убила саму себя, чтобы сбежать из тюрьмы?».

Но волшебные создания слабы, а люди — еще слабее. Возможно, Фаул бы стал колебаться ровно настолько долго, сколько понадобилось бы его маленькому брату для того, чтобы всадить нож ему в спину.

— Не тратьте слишком много времени и энергии. Я хочу, чтобы меня охранял непробиваемый круг из ваших мечей, пока я работаю со второй печатью. Я буду иметь дело с крайне сложным колдовством.

Оро стоял с закрытыми глазами, наслаждаясь тем, что может чувствовать ветер на своем лице. За стенами слышался треск пламени, и когда он открыл глаза, то увидел, как тлеет вдали то, что уничтожила Опал, и клубы дыма сплетаются с ночными облаками.

— Наши души полны нетерпения, но самих нас мало, моя королева. Будут ли еще враги на нашем пути?

Опал еле сдержала смех.

— До утра — нет. Мои враги, знаешь ли, сейчас терпят некоторые трудности. Мамочка это видела, мамочка это знает.

Частичка разума Оро, все еще принадлежавшая ему и не подчиненная воле Опал, подумала: «Неподобающе для нее именовать себя нашей матерью. Она лишь насмехается над нами».

Но сила эльфийской гизы — оков — была настолько велика, что даже мятежная мысль причиняла Оро физическую боль.

Опал заметила, что он вздрогнул.

— О чем это ты думаешь, капитан? Не о мятеже, я надеюсь?

— Нет, моя королева, — сказал Оро. — Просто это слабое тело не способно сдерживать мою жажду крови.

Эта ложь стоила ему еще одного болевого укола, но он был к нему готов и стойко перенес его, не выдав себя.

Опал нахмурилась. У этого эльфа были свои убеждения, но неважно. Энергия Оро почти угасла. Берсеркеры едва протянут эту ночь, а потом откроется вторая печать — и начнется Эра Кобой.

— В таком случае, вперед, — бросила она. — Если хотите, можете поохотиться, но помните, что ваша истинная цель — охранять врата. Я сумела обезвредить людей на некоторое время, но с восходом солнца они восстанут и принесут разрушение всем нам подобным, — Опал решила говорить в стиле Берсеркеров, чтобы Оро все понял. — Их сердца холодны и они не ведают, что такое пощада, и беспощадной же волной они обрушатся на нас.

Этот стиль разговора, похоже, пришелся Оро по душе, и он удалился, собираясь на охоту.

Вся ситуация была, надо признать, просто идеальной. Берсеркеры будут охранять весь периметр, ошибочно веря в то, что мрачные врата куда-то действительно ведут. А позже они попросту растают в воздухе, перейдут к следующей жизни, не подозревая о том, какой геноцид они помогли организовать.

«Призраки — далеко не самые надежные свидетели на трибунале», — подумала Опал, злорадно ухмыляясь.

Но как бы ей ни было приятно восхвалять себя, перед ней была поставлена великая задача, требующая всего ее не менее великого интеллекта, и задачу эту следовало выполнить. Печать оставалась закрытой, и все, что могла сейчас сделать Опал — это продолжать излучать черную магию, пока та не поглотит ее физическое тело. Она уже чувствовала, как возникают волдыри на плечах. Магия вскоре покинет ее, причинив ей перед этим непоправимый ущерб.

Ее сила исцеляла волдыри, но это стоило магии, и они постоянно появлялись снова.

«Я вполне могла бы решить эту проблему, убив кого-нибудь», — обиженно подумала она, успокаивая себя словами, подбадривавшими ее в тюрьме:

— Очень скоро все люди будут мертвы, — сказала она, подражая вековому монотонному тону старого гуру. — И тогда Опал полюбят.

«И даже если не полюбят, то хотя бы все люди будут мертвы».

Оро поднялся по старинным ступенькам, с трудом переставляя маленькие ножки, а потом оббежал Врата Берсеркеров, вспоминая тот день, когда он помогал возводить эту башню. Конечно, тут была задействована куда более сильная магия, чем простая левитация строительных блоков. Бруин Фадда заставлял свою команду отдавать все силы этой печати. Большой круг колдунов, пропитывающих камень волшебными молниями…

«Тот, кто откроет эти Врата, получит куда больше, чем мы отдаем сейчас», — пообещал тогда Бруин. Он повторял свое обещания даже тогда, когда Оро и его воины лежали, умирающие. Бруин ошибался. Королева Опал быстро получило именно то, чего ожидала.

«Как она узнала?» — Оро грызло любопытство. «Я был почти уверен, что мы давно забыты этим миром».

Берсеркеры щетинились, стараясь показать как можно больше жестокости, злобы и желания навредить людям. Они пытались стоять смирно, когда Оро давал им указания, но это было очень проблематично, особенно для пиратов, которые едва могли удерживать свои ветхие кости в одном положении.

Оро встал на пенек, чтобы маленькое тело его хозяина было видно всем, и взмахнул рукой, призывая к тишине.

— Мои воители! — воскликнул он. Эхо его голоса разнеслось над рядами. — Наконец-то наш день пришел!

Ряды берсеркеров взорвались ликующими криками, свистом, лаем и всеми теми звуками, которые могли издавать одержимые воителями существа. Оро не смог спрятать гримасу. Это были уже не те воители, которых он помнил когда-то, которые сражались до конца и получали смертельные раны на холмах Тальтиу… но все же они оставались собой, и воля сражаться у них была, хотя о способностях к сражению нельзя было сказать того же. Именем Дану, в его рядах стояли лисы! Как может лиса орудовать мечом? Но лучше не говорить сейчас этого вслух — пусть дух его воинов будет крепок. Оро всегда гордился своим красноречием.

— Мы выпьем горечь нашего поражения и выплеснем ее на наших врагов! — воскликнул он на весь луг.

Его воители замычали, зарычали и всячески выразили свое рвение, за исключением одного.

— Прошу прощения, — сказал лейтенант Гобдо.

— Что? — спросил Оро.

Лейтенант, занявший тело второго вершка, изобразил озадаченность на своем тестообразном лице. По правде говоря, озадаченность в любых ее проявлениях была несвойственна для Гобдо. Обычно он не задавал лишних вопросов, предпочитая работать топором, а не языком. Вообще, Гобдо нравилось, когда имела место некоторая недосказанность.

— М-м, Оро, — сказал Гобдо, несколько удивленный словами, слетавшими с губ, — а что это, собственно, значит? «Выплеснем горечь нашего поражения на наших врагов»?

Этот вопрос поверг Оро в легкий ступор.

— Ну, это значит, что мы просто…

— …потому что, если вы не возражаете, слово «поражение» несколько неуместно в мотивационной речи, не так ли?

Теперь настала очередь Оро удивляться.

— Мотивационная? Неуместно? Что это все вообще значит?!

Гобдо посмотрел на капитана так, будто был готов расплакаться.

— Я не знаю, Капитан. Это все вершок. Он слишком силен.

— Соберись, Гобдо. Ты всегда ценил мою риторику!

— Я да, я ценил, Капитан. Но этот мальчишка отказывается сидеть тихо.