Том 22. В мертвом безмолвии - Чейз Джеймс Хедли - Страница 57

Ева ничего не сказала.

— Ты слышала, что я тебе сказал? — спросил Адам, повышая голос.

— Да.

— Я сказал ему, чтобы он был добр и щедр к тебе, Конечно, он не так богат, как раньше, но у него еще порядочная куча денег. Жизнь в Индии тебе понравится. Правда, женщины там не пользуются такой свободой, но зато имеют массу других привилегий. У Рея дворец и немало прекрасных драгоценностей, которые он сможет подарить тебе.

— Насколько мне известно, Рей женат, — произнесла Ева, все еще стоя спиной к брату.

Тот рассмеялся.

— Ну и что же! Неужели ты не знаешь, каковы все эти раджи? Они очень любят женщин, и то, что у него жена, совершенно не должно тебя беспокоить. Там иначе смотрят на такие вещи. Во-первых, его жена не идет ни в какое сравнение с тобой, во-вторых, жена будет занимать свое место в доме Рея, а ты свое — в сердце раджи.

Ева снова помолчала.

— Рей останется здесь еще с неделю: он надеется, что Вид еще свяжется с ним. Потом Рей сядет на теплоход, отплывающий в Индию. Мы отправимся с тобой вместе с раджей. Ты рада? Ты будешь довольна, поверь мне. Приятный способ существования и постоянные чеки на мелкие расходы. Разве это не прельщает тебя? Кстати, Рей любит, чтобы женщины всегда были шикарно одеты.

— Он и тебе даст работу?

— Естественно. Я буду его частным секретарем. Думается мне, что там будет возможность поживиться кое-чем. Я полагаю, что наш друг Рей, при таком беспутном образе жизни, не протянет пяти-шести лет, но за это время мы сумеем общипать его как следует.

— Я рада, что у тебя, наконец, будет работа. Надеюсь, что хотя бы там тебе повезет и ты хапнешь хорошие деньги.

Гилис подозрительно посмотрел на сестру, которая все еще стояла спиной к нему.

— Обо мне ты можешь не беспокоиться, — резко заметил он. — Я гораздо больше думаю о тебе, чем о себе. Я пообещал Рею, что ты завтра позвонишь в отель и пообедаешь с ним. Он торопится увидеть тебя, моя девочка.

— Мне очень жаль отказывать тебе, Адам, но я не смогу пойти туда, — тихо сказала Ева.

— Ты что! Разве у тебя могут быть более важные дела, чем встреча с Реем? Без всяких разговоров ты должна быть завтра у него!

Ева повернулась от окна — и Гилис с удивлением увидел, что лицо сестры покрыто смертельной бледностью, а глаза странно блестят.

— Нет. Я возвращаюсь в «Фоли», я уже достаточно сыта такой жизнью, которую ты мне предлагаешь.

— Сомневаюсь, моя дорогая, что тебя примут в «Фоли». Когда все узнают, что Килле арестован, разразится хороший скандал. И мне думается, что девушки из «Фоли» вряд ли согласятся, чтобы подруга преступника работала с ними в театре.

Ева отвела взгляд в сторону, кусая губы и сжимая руки в кулаки.

— Тебе лучше уйти, Адам, — сказала она, не глядя на брата.

Он удивленно посмотрел на нее.

— Что ты хочешь этим сказать?

— То, что ты слышал. Я не хочу видеть тебя. Много дней я не решалась сказать, что я выше вашего мерзкого союза, но теперь я решилась. Я так любила тебя, что была готова ради тебя пойти на все, но ты убил во мне это чувство. Я вот сейчас смотрю на тебя и думаю: как я могла подчинить свою волю твоей и участвовать в твоих грязных делах. Я рада, что ты, наконец, нашел себе работу и отправляешься в Индию. Но я хочу надеяться, что больше тебя не увижу. А теперь прошу тебя, уходи отсюда.

— Не будь смешной, Ева, — запротестовал Гилис, растерянно улыбаясь. — Ты ведь все это говорила несерьезно. Как только я уйду к себе, ты ведь позвонишь мне и заберешь свои слова обратно. Давай смотреть на вещи трезво: Рей — это единственный шанс для нас обоих.

— Сделай милость, уходи.

В голосе Евы было нечто такое, что Гилис сразу понял: она не шутит. Адам всерьез забеспокоился.

— Выслушай меня внимательно, Ева, — вскричал он грубо. — Хватит строить из себя благородную девицу: Ты должна делать то, что я тебе говорю. Никакой работы у Рея я не получу, если ты не поедешь к нему. Рей дает мне заработок при условии, что он получит тебя. Ясно тебе? Он очень зол на меня, что Вид провел нас, и не очень верит, что я здесь ни при чем. Если бы он не думал о тебе, он уже сегодня отправил бы меня в тюрьму. Я в свое время подделал несколько чеков раджи, и он узнал об этом. Так что я в его руках. Понимаешь ли ты это? Он сказал, что если я приведу тебя к нему, то он отдаст эти фальшивые чеки. А если нет… Ты должна спасти меня!

— Вон отсюда! — крикнула Ева. — Мне противно видеть тебя!

— Ну, нет! — рявкнул Гилис. Его лицо сделалось красным от охватившей злобы и неприятно отталкивающим. Ты не будешь говорить со мной таким тоном, я уйду отсюда тогда, когда захочу. А ты сделаешь то, что я потребую. Если нет, ты очень пожалеешь об этом: ты ведь знаешь, что я не отступлю от задуманного и заставлю тебя исполнять мою волю, заставлю любой ценой.

— Есть слова, которые ты заслужил и которыми называют людей, подобных тебе, — спокойно сказала Ева. — Но я не унижусь до них и не повторю их тебе. — Она подошла к телефону. — Уходишь ты или нет?

— Никуда я не уйду! — закричал Гилис. Он поднялся со стула и с угрожающим видом направился к сестре.

— Я предупреждаю тебя: оставь трубку, иначе пожалеешь!

Ева стала быстро набирать номер швейцара. Гилис вырвал у нее из рук трубку. Тогда Ева отступила на шаг и со всей силы дала брату пощечину. Гилис замер от неожиданности.

Глава 26

Вид Сидел за рулем «паккарда». Он вел машину одной рукой, левая его рука безжизненно висела вдоль тела. Она страшно распухла, а по всему предплечью разошлись черно-зеленые полосы. Пот стекал по нем ручьями, все тело сотрясала дрожь, все мышцы болели. Вел Вид машину почти механически. Он был слишком слаб, чтобы думать, что происходит вокруг него. Ехал, однако, по широкой автостраде, остатками сил пытаясь удержать машину в повиновении. Было три часа утра. В это время на шоссе почти не было движения, и Вид мог вести машину без особого риска. Этот человек уже давно потерял чувство времени. Он знал, что тяжело ранен зубами собаки и что в лучшем случае отделается ампутацией руки. Несмотря на это, раненый предпочитал умереть за рулем машины, чем остановиться и просить помощи. Он был очень доволен, что ему удалось перетащить Хотта с полицейского катера в машину: это потребовало от Вида нечеловеческих усилий. Он бросил Хотта на пол за передними сиденьями и закрыл его одеялом. Себе сменил мокрую и грязную одежду на сухую, приготовленную в машине заранее. Правда, рубашку он только набросил на плечи, ибо ему не удалось вдеть руку в рукав.

Перед Видом была прямая дорога, которая, как он надеялся, должна была привести его к казино и Килле. Он ехал и чувствовал, что воспаление от ран растет в катастрофическом темпе и неизвестно еще, доберется ли он до цели. Он дрожал с головы до ног. Горячка все усиливалась. Когда же он должен свернуть с этого шоссе? Даже над таким вопросом его голова отказывалась работать. Вид все же свернул на дорогу к Лузиане и нажал на газ. Вдруг ему показалось, что рядом с ним уже сидит его смерть. Если так, то он хотел сейчас только одного: увидеть перед смертью Аниту Джексон. Желание увидеть ее во что бы то ни стало дало мужчине новую вспышку энергии. Шел час за часом, а Верн Вид все еще был в пути. Оставалось еще только один раз заправиться. Он сделал это на колонке, лежащей далеко от шоссе. Хотт был забыт совсем. Горячка так парализовала мысли этого, некогда сильного человека, что он даже не мог вспомнить, что он делает за рулем этой бешено мчащейся куда-то машины. Он забыл, что у него ранена рука. Перед его глазами стояло лицо Аниты… И вот через 17 часов, что прошли со времени захвата катера и в течение которых преодолены сотни и сотни миль по воде и по шоссе и испытано столько неимоверных мучений, когда силы уже покидали его, Вид все же очутился в пригороде Нью-Йорка. Теперь он ехал медленно, ему трудно было сориентироваться. Небо закрывали дождевые облака. В ярком свете фар дорога перед Видом то поднималась, то проваливалась куда-то вниз, а машина плыла, как по волнующемуся морю. Он еще сбавил скорость. Пот заливал глаза, а вытереть его он не мог: нельзя было снять руку с баранки. Левая рука горела, как в огне. Несмотря на это, Вид упорно двигался вперед. Проехав несколько миль, он сообразил, что надо поворачивать налево: именно эта дорога вела в тот район, где жила Анита.