Боевой гимн - Форстчен Уильям Р. - Страница 46

— В лагере какая-то суматоха, — зашептал Григо-рий. — Держи дверь приоткрытой и стой у щели. Как только увидишь, что бантаги приближаются к складу, давай команду прорываться к поезду. Ты все понял?

— А ты куда собрался? — спросил Лин.

— Стой здесь и не думай обо мне.

Суздалец отошел от двери и направился к локомотиву. При его приближении раздался приглушенный предупредительный свист, и в кабине машиниста возникло обеспокоенное лицо Алексея.

— Ну, как вы тут?

— Еще немного осталось.

— Разводи пары. В лагере стряслась какая-то беда. Мы должны быть готовы уехать в любую секунду.

— Гриша, я не волшебник, чтобы творить чудеса

— А ты попробуй, — посоветовал ему Григорий. -И чем быстрее, тем лучше.

Он успел сделать всего несколько шагов по направлению к диспетчерской, как вдруг ее дверь распахнулась и в прямоугольнике света обрисовался силуэт бантага. Часовой с любопытством наблюдал за суматохой, поднявшейся у ворот в лагерь.

Григорий быстро двинулся прямо на него. Опустив свою двустволку, он спрятал ее у себя под плащом, стараясь, чтобы ружье не высовывалось из-под темной ткани. Часовой вышел из крохотной будки диспетчера и перевел взгляд с ворот на приближающегося Григория.

— Вут ка Зарга?

Григорий догадался, что к нему обратились с вопросом. Не останавливаясь, он энергично замотал головой.

— Вут ка Зарга? — повысил голос бантаг. Григорий перешел на мелкий бег. Часовой был уже совсем рядом и возвышался над ним, как гора. Бантаг посмотрел на него сверху вниз, и вдруг в его глазах мелькнуло понимание, что это несущееся к нему существо в форменном плаще и шлеме может быть только человеком.

Отчаянным прыжком Григорий достиг часового, воткнул оба ствола ружья ему в живот, навалился всем своим весом на приклад и спустил курок.

Толстый плащ и тело бантага приглушили звук выстрела, но у Григория все равно зазвенело в ушах. Часового отбросило внутрь будки, и Григорий повалился на него сверху. Он моментально откатился назад, пытаясь выпростать двустволку из складок дымящегося плаща. В диспетчерской находились двое людей, скорчившихся в дальних углах комнаты. Бантаг протяжно застонал и задрыгал в агонии ногами. Григорий встал на ноги и подошел к нему. Зажмурив глаза, суздалец ударил тяжелым прикладом в лицо часовому и с мрачным удовлетворением услышал, как треснул его череп. Один из железнодорожников вскрикнул от ужаса, и Григорий тут же вновь вскинул ружье.

— Еще один звук, и здесь станет на два трупа больше.

Они уставились на него расширенными от ужаса глазами.

— Слушайте меня внимательно. Мы устраиваем побег. Нас несколько сотен. Решайтесь. Или вы бежите с нами, или… — Он не закончил фразы, многозначительно указав ружьем сначала на одного человека, а потом на другого.

При этих словах один из чинов осмелился посмотреть ему в глаза, а потом перевел взгляд на мертвое тело бантага. Его круглое лицо озарилось радостной улыбкой, он нагнулся и плюнул на труп часового. Его товарищ продолжал трястись от страха.

— Кто из вас стрелочник?

Первый чин выпрямился и ткнул себя пальцем в грудь.

— Очень хорошо. Ключи у тебя? Стрелочник встал на колени рядом с лежащим в луже крови бантагом и сорвал с его пояса связку ключей.

— Теперь да.

— Мы разогреваем паровоз. Я хочу, чтобы ты переставил все стрелки на ветке, ведущей к западной железной дороге.

— У вас ничего не выйдет, — прошептал другой чт. Григорий снова навел на него свое ружье.

— Нет, нет. Дело не во мне. Сюда прибывает еще один поезд. Он будет здесь через пятнадцать минут.

— Черт подери, — выругался Григорий. — У тебя есть расписание движения поездов на эту ночь?

Телеграфист показал на свой стол, на котором лежали какие-то листки. На них было что-то написано по-чински, и у Григория, не знавшего этого языка, вновь вырвалось проклятье.

— Нравится вам это или нет, вы отправляетесь вместе с нами, — обратился он к чинам.

Приятель телеграфиста все еще продолжал улыбаться. — Раз уж ты пришил эту сволочь, у нас теперь нет другого выхода.

Григорий пробуравил стрелочника испытующим взглядом и решил, что может ему доверять. Бантаг был вооружен массивным револьвером. Григорий разжал пальцы часового, все еще сжимавшие оружие, и отдал револьвер стрелочнику.

— Используй его только в случае крайней необходимости.

Чин уставился на оружие в своей руке, и его лицо озарилось такой радостью, словно он был ребенком, которому подарили вожделенную игрушку.

Снаружи раздался выстрел. Подавив приступ страха, Григорий вышел из все еще распахнутой двери и бросил взгляд на ворота лагеря. Отряд бантагов ворвался внутрь. Никто и не смотрел в сторону диспетчерской. Похоже, во всей этой суматохе звук его выстрела остался неуслышанным.

— Будьте наготове, — предупредил чинов Григорий и кинулся обратно к складу. Его плащ все еще продолжал дымиться.

— Бегите, черт побери! — орал Ганс. — Бегите!

Люди беспорядочно выскакивали из бараков и неслись ко входу на фабрику. Сердце Ганса сжалось от страха. Его жены нигде не было видно. Вдруг он заметил Кетсвану, рядом с которым, держа на руках Эндрю, бежала Менда, а перед ними как на крыльях летела Тамира. Они промчались мимо Ганса, и в этот момент раздался залп. Несколько человек повалились на землю.

— Где бантаги? — спросил Ганс у подошедшего к нему Кетсваны.

— У ворот!

«Не позже чем через минуту они будут здесь»,- прикинул Ганс. Река людей продолжала вливаться в ворота литейного цеха. Еще тридцать секунд. Ганс начал медленно отсчитывать время.

Он досчитал до тридцати, однако на открытом пространстве между фабрикой и бараками находились еще сотни две людей, многие из которых бежали зигзагом, пытаясь увернуться от свистевших в воздухе пуль.

— Закрывай!

Кетсвана и его люди налегли на створки ворот, Остававшиеся снаружи люди отчаянно закричали и, не обращая больше внимания на бантагские пули, кинулись к входу в здание.

— Да закрывайте же! — взревел Ганс. Он ненавидел себя за то, что этими словами обрекал на верную смерть многих людей, однако нельзя было допустить у входа давку: им не удалось бы закрыть ворота, и бантаги легко ворвались бы на фабрику.

Ворота уже почти сомкнулись, и последние счастливцы пропихивались в узкую щель между створками. На глазах Ганса какая-то женщина намертво застряла, придавленная тяжелой створкой. Он подскочил к ней и втащил в цех. Завыв, она бросилась обратно к воротам, за которыми, видимо, остался кто-то из ее близких, но Ганс удержал ее. Находившиеся снаружи несчастные просовывали в уменьшившуюся до тонкой полоски щель свои руки, и люди Кетсваны выпихивали их обратно. Не в силах больше видеть этого, Ганс отвернулся, по-прежнему удерживая женщину, вырывавшуюся из его рук. Раздавались ружейные выстрелы. В отверстие между створками влетела пуля, и один из рабочих с воплем осел на пол. Ганс слышал, как бантагские пули зацокали по железным воротам, а вскоре воины орды замолотили по створкам тяжелыми прикладами своих ружей.

Ворота закрылись, и внешний шум приутих. — Заклинивай! — проорал Кетсвана, и его помощники приволокли длинный рельс и загнали его под ворота. Шестеро человек, тащивших груженную железной рудой вагонетку, протолкались сквозь скопище людей. Еще дюжина рабочих опрокинули вагонетку, забаррикадировав ворота изнутри. Бантаги продолжали осыпать фабрику пулями, но толстые дубовые доски, обитые железом, выдерживали этот обстрел.

Ганс обвел взглядом помещение цеха. Рядом с восьмой плавильней разгорелась схватка. Раздался ружейный выстрел, и вслед за ним толпа рабочих с ревом набросилась на надсмотрщика и повалила его на землю. Ганс увидел, как десятки рук подняли бантага в воздух. Это был Уктар. С яростными воплями люди поднесли бантага к булькающему котлу с расплавленным железом и швырнули его вниз. В это время Кетсвана руководил своими рабочими, блокировавшими вход в лагерь чинов. Захлопнув створки, его помощники начали воздвигать рядом с воротами баррикаду из рельсов.