Боевой гимн - Форстчен Уильям Р. - Страница 38

— Все будет по-прежнему, — убежденно сказал Ганс, кладя руку на плечо друга — И вообще, я собираюсь забронировать место в первом ряду на твоем следующем представлении «Генриха Пятого».

По щеке Григория прокатилась слеза, и он выдавил из себя вымученную улыбку.

— «И Криспианов день забыт не будет отныне до скончания веков; с ним сохранится память и о нас — о нас, о горсточке счастливцев, братьев…» [3].

Они прошли в восточный угол фабрики, где хвостовые молоты и катки превращали свежевыплавленное железо в рельсы, развернулись и направились обратно. Вдруг Ганс резко остановился.

— Что-то происходит, — прошептал он.

В цех вошел Карга в окружении полудюжины надсмотрщиков. Выйдя в центр зала, они двинулись вдоль ряда плавилен. Около каждый печи Карга на секунду останавливался, показывал на одного из рабочих, и надсмотрщики уводили этого человека с собой.

Ганс ускорил шаг. Он заметил, как у четвертой печи одна из женщин вытащила носовой платок и вытерла им лицо, подавая сигнал Кетсване. По-видимому, этот жест привлек внимание Карга, и по его приказу один из бантагов схватил наблюдательницу Ганса.

«Неужели они напали на наш след?» — лихорадочно думал Ганс. Он заставил себя идти обычным шагом. Хотя он уже давно понял, что Карга не обладает способностью Гаарка читать чужие мысли, инстинкт самосохранения подсказывал Гансу, что с главным надсмотрщиком надо держать ухо востро.

Карга был уже рядом с третьей плавильней и разглядывал людей из бригады Кетсваны. Наконец он как бы наугад ткнул пальцем в одного из них, и надсмотрщики мигом оттащили рабочего прочь от печи.

— Что-то случилось? — спросил Ганс. Карга повернулся в его сторону, и Ганс склонился в низком поклоне.

— Может быть.

Ганс медленно выпрямился и вздрогнул, завидев волчий оскал своего мучителя.

— Могу ли я чем-нибудь помочь?

Карга затряс головой.

— Мне просто захотелось поболтать с этими людьми, — ответил он, показывая рукоятью кнута на кучку перепуганных пленников. — Потом мы отправим их на другую фабрику.

Ганс рискнул бросить на несчастных быстрый взгляд. Глаза женщины с четвертой плавильни были опущены, челюсти крепко сжаты. Это была жена одного из карфагенян, участвовавшего в заговоре.

Кетсвана сделал было шаг вперед, но Ганс поднял вверх ладонь, и огромный зулус замер на месте. Жест Ганса не ускользнул от внимания Карги, и он заинтересованно посмотрел на Кетсвану.

— Пожалуй, я возьму с собой и его тоже, — заявил главный надсмотрщик.

— Он бригадир этой печи. Если ты заберешь его, вся работа здесь встанет.

Несколько мгновений Карга размышлял над этими словами.

— Ладно, — решил он. — Для моих целей подойдет один из его людей.

— А могу я спросить тебя, куда ты их уводишь? Они находятся под моей защитой.

Карга запрокинул голову и расхохотался.

— Они не умрут, об этом ты можешь не беспокоиться. — Взгляд бантага остановился на Григории. — Я думаю, ты обойдешься без своего помощника.

— Без него я не смогу работать, — незамедлительно ответил Ганс.

— А что, он так хорош?

— Это лучший из моих людей.

— Тогда он заслуживает повышения. Ему представится возможность проявить себя на новом месте.

Ганс постарался взять себя в руки. Он знал, что люди, покидавшие лагерь, уже никогда не возвращались обратно. Иногда бантаги действительно забирали квалифицированных рабочих и назначали их бригадирами на другие фабрики.

— Что ж, будь по-твоему. Но у меня есть к тебе просьба. Я слишком занят, чтобы искать ему замену. Пусть он поработает у меня еще… — Ганс сделал паузу, как бы подсчитывая что-то в уме. — Еще две недели. За это время он найдет себе сменщика и обучит его.

— Две недели, говоришь? — взвесил Карга предложение Ганса. — Хорошо, я дам ему две недели.

Не говоря больше ни слова, надсмотрщик щелкнул кнутом и направился к выходу. Его подручные двинулись за ним, толкая перед собой пленников. Григорий издал едва слышимый вздох облегчения.

— Зумал!

В голосе, произнесшем это слово, звучала боль. Ганс обернулся и увидел позади себя Кетсвану, сжимавшего кулаки. Краем глаза Ганс наблюдал за новичком, приписанным к бригаде зулуса. Тот уже вновь приступил к своей работе, однако нет-нет да и поглядывал в сторону Кетсваны и Ганса.

Шудер повернулся спиной к подозрительному человеку.

— Мой двоюродный брат. Мы росли вместе после смерти моей матери.

— Держись, — прошептал Ганс. — Держись. За нами следят.

— Этот ублюдок! Наверняка именно он сказал бантагам, чтобы они взяли Зумала.

— Они, как правило, не отличают нас друг от друга, — быстро ответил Ганс, умолчав, впрочем, о том, что Зумала было легко распознать по розовому шраму на щеке, оставшемуся после того, как его обрызгало расплавленным железом. — Не поддавайся горю. Возвращайся к работе.

Кетсвана проводил ненавидящим взглядом фигуру Карги.

— Я сам выдавлю из него жизнь по капле, — прошипел он.

— Держи себя в руках, — одернул его Ганс. Стараясь, чтобы это выглядело естественно, он повернул голову и бросил взгляд на бригаду Кетсваны. Новичок не сводил с них глаз. Заметив, что на него обратили внимание, он начал работать с удвоенной энергией.

— И не связывайся с этим шпионом, — прошептал Ганс. — Если ты тронешь его хоть пальцем, можешь считать себя покойником.

Обняв Григория за плечи, он повел его прочь от плавильни.

— Спасибо, — выдохнул суздалец. — Я уж было подумал, что мне пришел конец.

— Может быть, на эти две недели он оставит нас в покое, — отозвался Ганс.

Надсмотрщики и их жертвы были уже у выхода. Ганс заметил, что карфагенянка обернулась и посмотрела в его сторону.

— Да пребудет с тобой Господь, — одними губами произнес он.

Крики, доносившиеся из соседнего помещения, пугали Хинсена. Страдания других никогда не задевали его, но при мысли о том, что однажды может настать день, когда он сам будет так же кричать от боли, ему стало страшно. Вдруг вопли истязуемой прервались булькающим звуком, и все стихло.

Распахнулась дверь, и из камеры пыток вышел Карга.

— Ничего! Проклятье, ничего! — прорычал бантаг. — Убил двенадцать скотов, угробил на это целый день, а результата никакого!

— А что сказала эта женщина?

Хинсен старался не смотреть на обезображенное тело карфагенянки, которое подручный Карги за ноги выволок из пыточного застенка. Ее лицо превратилось в кровавое месиво, а горло было перерезано ударом ножа. Из раны продолжала сочиться кровь. Хинсен судорожно сглотнул и перевел взгляд на Каргу.

— Они находились под защитой кар-карта, — слабым голосом напомнил он бантагу.

— Несчастный случай на производстве, — отрезал Карга. — Такое может случиться с каждым. С тобой, например, если Гаарк узнает о том, что сегодня произошло.

— Она что-нибудь сказала?

— Ничего важного.

Джим заметил струйку слюны, стекавшую по лицу Карги. Должно быть, женщина плюнула в своего мучителя, вызвав у него приступ ярости.

Палач потащил труп карфагенянки вниз по лестнице. Хинсен слышал, как ударяется о ступеньки ее голова. Оглянувшись, он увидел перед собой своего человека с третьей плавильни. Глаза шпиона были широко раскрыты, в них плескался ужас.

— Вы посылали за мной, — дрожащим голосом произнес он, испуганно глядя на Каргу. Очевидно, он успел разглядеть, что стало с женщиной.

— Что ты можешь доложить?

Шпион трясся и не отвечал.

— Говори! — взревел Карга.

— Мне кажется, они подозревают меня. Этот великан, их бригадир, он так на меня смотрел… Я почувствовал это.

— Он на тебя посмотрел? — язвительно поинтересовался Хинсен. — Это вся информация, которая у тебя есть?

— Да.

— Если у тебя все шпионы такие, как этот, я отправлю их в убойные ямы, — пригрозил Карга Хинсену.

Джим задрожал. Если Карга убьет его людей, то что станет с самим Хинсеном?