Разящий меч - Форстчен Уильям Р. - Страница 49

— Ганс погиб, — произнес он безжизненно.

Эндрю отвернулся. Господи, как ему хотелось броситься на землю и с воем кататься по ней, колотя кулаками, как бы он хотел спрятаться в самый дальний и темный угол, чтобы никто его не видел и не трогал. Но он не мог. Не сейчас.

Ганс был рядом, когда они стояли под Геттисбергом, когда он смотрел на тело своего единственного брата.

— Не сейчас, — сказал он тогда. — Ты поплачешь завтра. А сейчас нельзя.

«Ганс умер. Он был рядом со мной шесть лет, он научил меня всему, он был той силой, что помогала мне. А теперь его нет».

Эндрю повернулся к Пэту.

— Мы были так близко, — простонал Пэт, — так близко.

— А три бригады?

— Никого не осталось. Они построились в каре, а их расстреляли из пушек.

— Инграо, Андерсон, Эстерлид, Василий Александрович?

Пэт покачал головой. Эндрю стоял застыв.

— Господи Иисусе, ты бы их видел, — со вздохом выдавил Пэт. — Они стояли и пели до самого конца. Ганс посередине, а вокруг флаги и штандарты. Могу поклясться, что он жевал свой проклятый табак и ругался. Боже, прости меня. Я был там, но не мог их спасти.

Он шагнул вперед и положил руки ка плечи Эндрю. Тело его содрогалось от рыданий.

«Ганс умер», — с тупой настойчивостью стучало у Эндрю в висках. Почему-то ему всегда казалось, что его учитель вечен. Он слышал сотни имен, после которых звучало: «Погиб». Но Ганс… Никогда, никогда он не думал о возможности такого кошмара.

Ганс ушел навсегда.

— У тебя нет табака? — спросил Эндрю шепотом.

Пэт кивнул. Он достал из кармана носовой платок и громко высморкался. Потом вынул плитку табака и протянул Эндрю. Тот взял и откусил кусок.

— Они быстро продвигаются, — сказал Пэт. Он чувствовал, что должен рассказать о мерках. — К ночи они уже будут здесь, а к утру доберутся до Нейпера. Что с остальной армией?

— Сейчас уже за Нейпером.

Пэт кивнул, но видно было, что его занимают совсем другие мысли.

— Нам еще надо сражаться. Война не закончена, — произнес Эндрю и, положив руку на плечо Пэта, пошел вместе с ним к поезду. Позади полыхала подожженная станция.

Глава 7

— Подрывай!

Майна поднес факел к запальному шнуру и молча глядел, как по насыпанному на земле пороху к мосту сбегает цепочка огня. Несколько секунд спустя в воздух взлетели бревна и рельсы — почти месяц работы был уничтожен.

Мост через Нейпер рухнул в реку, поднялась волна, которая затопила берег и прорвала запруду на мельнице, стоявшей ниже по течению. Вода хлынула через пробоину.

Майна отбросил факел в сторону и подошел к Эндрю.

— Пришлось сделать это самому, — сказал тихо Джон.

Эндрю лишь кивнул и последовал за ним к вагону.

Он кинул быстрый взгляд на стул в углу, возле которого стояла медная плевательница. Откашлявшись, он прошел на свое место во главе стола.

— Каковы наши потерн? — спросил Калин.

— Восемьсот убитых и раненых в Первом корпусе, триста — во Втором, — отозвался Эндрю, заглядывая в рапорт. Он помолчал минуту. — Первая дивизия Третьего корпуса, а также половина Второго и Третьего выбыли из строя.

Калин откинулся на спинку стула и уставился в потолок.

— Десять тысяч человек. Эндрю кивнул. — И почти все оружие, кроме того, что они все-таки вынесли с поля боя, — шестьдесят пушек, полмиллиона патронов, палатки и продовольствие, — продолжил Джон.

— И Ганс, — мягко добавил Пэт. — И еще двадцать пять парней из Тридцать пятого полка и Сорок четвертой батареи.

Джон покачал головой.

— Я знаю, — прошептал он. — Но это не мое дело — докладывать о людских потерях. Я занимаюсь оружием, оборудованием.

Калин успокаивающе поднял руку.

— И что теперь? Все молчали.

— Я спрашиваю, что теперь? — гаркнул Калин, выведя Эндрю из состояния мрачной задумчивости.

Тот снова посмотрел на пустующий стул, словно там сидел кто-то, оценивающий его, готовый безмолвно упрекнуть, если он, Эндрю, даст волю чувствам, покажет свою растерянность, особенно сейчас.

— Мы будем сражаться дальше, — холодно ответил он.

— Прости, если я излишне пессимистичен, Эндрю, — раздался голос Джона, — но за последние три дня мы потеряли около двадцати процентов личного состава. Причем это были самые лучшие войска, самые подготовленные. План заключался в том, что до середины лета мы не будем сражаться на Нейпере и что к этому моменту у нас будет три корпуса обученных солдат. Мы собирались проложить железную дорогу дальше и укрепить берега реки по всей длине от Внутреннего моря до верховьев.

— С этим планом покончено, — сказал Эндрю.

— И какая у нас есть альтернатива?

— Сражаться не на жизнь, а на смерть, до последней капли крови, — мрачно ответил Пэт. — Возле Ганса валялись десятки их тел. Черт побери, когда они окружат меня, я захвачу с собой на тот свет не меньше дюжины.

— Ты говоришь так, словно все уже потеряно, — неодобрительно отозвался отец Касмар.

— Когда видишь, как прямо на тебя мчатся сорок уменов, к тому же вооруженных тяжелой артиллерией, — бросил Джон, — трудно думать иначе.

— Мы справились с тугарами, разбили флот мерков в прошлом году, — с упреком напомнил Касмар.

— Отец, мы были на волосок от гибели, — упрямо сказал Джон. — Нам чудом удалось победить.

— А также милостью Перма и Кесуса, — вставил Калин.

— А теперь эта милость истощилась. — Джон уже утомился объяснять очевидные, с его точки зрения, факты. — Через два дня они построят огневые батареи напротив Суздаля на противоположной стороне реки и окажутся меньше чем в полумиле от того места, где сейчас сидим мы. Через десять дней они пригонят сюда десять тысяч карфагенян, и эти рабы начнут вгрызаться в нашу оборону в десятке разных мест. Мы видели, как это происходило на Потомаке.

— Пусть их души упокоятся с миром, — прошептал Касмар.

— Если они работают — слабеет наша оборона, если мы их убиваем, мерки наполняют свои котлы. — Джон был вне себя от ярости. — Когда три года назад на нас напали тугары, мы не смогли защитить верхний Нейпер. Так что раньше или позже мерки тоже перейдут через реку. А стоит им сделать это, как они атакуют Суздаль — подорвут дамбу, вода затопит город, а потом они придут и перебьют оставшихся.

— Нужно выпустить воду из водохранилища, — предложил Касмар.

— Я уже приказал утром сделать это, — отозвался Джон. — Но на это потребуются недели. И даже если мы отведем воду от города, мы все равно не сможем его удержать. На этот раз у них есть артиллерия. Они все равно прорвутся, хотя бы на это им потребовалось все лето. Эндрю, который по-прежнему смотрел на пустой стул, ничего не ответил. «Всегда используй свое преимущество, главное — неожиданность. Если ты потеряешь контроль над собой, что же говорить об остальных?» — прошептал бесплотный голос.

Потерять контроль. Он почувствовал внутреннюю дрожь. Это — самое главное. Он слишком часто ходил по острию ножа. Рисковал, зная, что ошибка может стоить жизни его людям, его полку, армии, стране.

«Да, Ганс, я только что убил тебя и еще десять тысяч человек из-за своей ужасной ошибки. Ты знал, что произойдет, ты это предвидел, а я — нет. Ты мог послать меня подальше, мог не подчиниться приказу, и, черт побери, я бы послушался.

Но нет, ты никогда бы не поступил так. И ты промолчал, хотя понимал, что случится.

„Когда-нибудь ты станешь настоящим офицером, если, конечно, доживешь до этого", — твои любимые слова.

Да, Ганс, я сумел выжить, но стал ли я офицером?

Я совершил ошибку, которая стоила тебе жизни.

„Это все моя вина", — именно так, по словам одного из пленных мятежников, укорял себя генерал Ли после Пикетта. Десять тысяч повстанцев полегло за полчаса — это стало поворотным пунктом войны.

А наше поражение? Стало ли оно таким же поворотным пунктом, Ганс, из-за того, что я потерял тебя? Ведь можно было послать еще одну дивизию!»