Сигнал сбора - Форстчен Уильям Р. - Страница 53

— Я принадлежу дому Ивора, — ровным тоном произнес Калинка, — и я не покину свой народ. Дочь и жену я отправлю с вами, но сам останусь.

Эндрю поймал взгляд Калинки и понял, что нет смысла уговаривать его; на его месте он и сам поступил бы так же.

— Раснар не позволит вам уйти, — негромко продолжил Калинка. — Он стремится овладеть силами, которые вам подчиняются, — с их помощью он хочет сделать Церковь сильнее бояр.

— Значит, нас будут атаковать в любом случае, останемся мы или уйдем, — закончил его мысль Эндрю.

— Именно так, друг мой.

— И все же я должен дать моим людям время для принятия решения. Это их право. Мэнцы не решают такие вещи с бухты-барахты, они должны все как следует обдумать.

— Теперь я хочу сообщить третье известие, — произнес Калинка, понизив голос до шепота.

— Какое?

— Мы будем драться со знатью, если она выступит против вас.

— Нет! — воскликнул Эндрю, вскакивая со стула.

Пораженный такой реакцией Эндрю, Калинка с удивлением посмотрел на него.

— У вас ничего не выйдет, — быстро заговорил полковник. — Это воины в доспехах и на конях. Каждый из них легко расправится с пятьюдесятью крестьянами. У вас будут только вилы и ржавые ножи. Это прекрасный замысел, Калин, но он обречен на провал.

— Но Готорн рассказывал нам о вашей Декларации независимости и как крестьяне победили знать и стали свободными.

Эндрю с упреком посмотрел на юношу. Тот ослушался приказа, и полковник не на шутку рассердился.

— Я рассказал то, что мне велела моя совесть, — спокойно ответил Винсент, не боясь гнева своего командира.

— У нас все было не так, — снова повернулся к Калинке Эндрю. — У нас были пушки, чтобы сражаться с армией бояр. У нас огромная страна, в сотни раз больше, чем Русь. И у нас было время — мы воевали восемь лет. У вас нет оружия, негде спрятаться в случае поражения, и главное, у вас нет времени. Даже если вы смогли бы какое-то время противостоять им, придут тугары и сокрушат вас всех, и крестьян, и знать.

— Так ты советуешь мне спокойно наблюдать за тем, как мой народ ведут на убой?

На это у Эндрю не нашлось ответа, и он отвел взгляд от горящих глаз Калинки.

— Иначе вы все умрете.

— Я готов рискнуть, Кин.

— Я очень хотел бы вам помочь, — произнес Эндрю, — но теперь это в руках моих солдат.

— Ты еще не понял, как много вы для нас сделали, — ответил Калинка. — Каждый раз, когда твои солдаты приходили в Суздаль, каждый раз, когда крестьянин приезжал с зерном на мельницу, мой народ видел, что можно жить по-другому. И, возвращаясь домой, люди шептались о странных янки, у которых нет бояр. Не вини Готорна за то, что он нам рассказал. Ибо это знает уже весь Суздаль, о Декларации слышали в Вазиме и даже в Новроде.

— Если мои люди проголосуют за то, чтобы уйти, мы уйдем, — тихо сказал Эндрю. — Не воюйте с боярами; даже если мы останемся, я не хочу, чтобы лилась ваша кровь. Если мы встанем против тугар, а бояре нет, мы будем сражаться одни.

Эндрю поднялся, собираясь покинуть дом Калинки.

— Я хочу сказать тебе еще кое-что, — быстро проговорил переводчик.

— Что именно?

— Мы больше не увидимся.

— Почему? — в смятении вскричал Эндрю.

— Сегодня утром ко мне прискакал гонец. Мне приказано вернуться ко двору Ивора.

— Тогда тебе лучше подчиниться.

Калинка затряс головой:

— Я не буду просить у тебя защиты, так как вы и так уже на грани войны. Но я не вернусь.

— И куда же ты пойдешь?

Калинка улыбнулся:

— Я хочу, чтобы ты укрыл за вашими стенами Людмилу и мою дорогую Танечку. Ивор не станет беспокоить тебя из-за них.

Женщины, слушавшие этот разговор стоя у стены, бросились к нему, и он крепко обнял их обеих.

— И самое последнее. Не говори никому ни слова о том, что сейчас услышал. Я доверяю теперь только тебе и моему сыну Готорну.

— Что ты имеешь в виду?

— Среди вас есть предатель.

Эндрю недоверчиво посмотрел на Калинку, думая, что ослышался.

— Это так. Мой друг видел, как один из твоих солдат несколько недель назад выходил из собора.

— Кто?

— В тот день лило как из ведра, и моему другу не удалось его рассмотреть. Но это был один из янки. Хотя на нем был крестьянский плащ, из-под него виднелись брюки и сапоги. Этот человек почувствовал, что за ним следят, и затерялся в толпе. Так что никому не говори о своих планах и о том, что я тебе сейчас сказал, кроме разве что своих ближайших друзей — таких, как ворчун сержант и добрый доктор.

Эндрю был поражен до глубины души. Что же ему предложили, этому негодяю, раз он решился предать своих товарищей? И как Эндрю был наивен, не думая о такой возможности! Ведь здесь предатель мог получить богатство и власть, о которых дома не смел и мечтать.

— В печальном мире мы живем, — тяжело вздохнул Эндрю.

— Прощай, друг мой.

Эндрю неуклюже обнял Калинку по русскому обычаю.

— Могу я напоследок попросить тебя об одной услуге? — обратился к нему Суздалец.

— Все, что ты захочешь.

Калинка сделал знак Людмиле, которая взяла со столика небольшую Библию, подаренную им Винсентом, и подошла к ним.

— Ты бы не мог скрепить брачный союз моей дочери и моего нового сына? Я хотел бы увидеть это перед тем, как уйти.

Эндрю с улыбкой взял Библию, и когда он объявлял молодых мужем и женой, впервые после смерти брата у Геттисберга он почувствовал, что плачет. Плачет, как и те четверо, что стояли рядом с ним. Ибо, хотя это было мгновение счастья, все они знали, что их мечтам и планам скорее всего не суждено сбыться.

Глава 11

О городе собралось восемь с лишним тысяч воинов. Они опустошили все мои склады с провиантом, — произнес Ивор, сидящий во главе длинного стола. В пиршественной зале присутствовали бояре из всех городов Руси, даже Михаил, один вид которого наполнял сердце Ивора дикой яростью.

— Нам нужно еще больше дружинников, — заметил Раснар.

— Чтобы оставить наши земли беззащитными? — возразил Борос из Новрода. — Мы еще не сошли с ума. — Вскочив на ноги, новродец обвиняюще указал на Ивора. — Это по твоей милости зараза, исходящая от этих янки, расползлась по всей Руси. Ты замышлял использовать их против нас. Теперь о них прослышали все. Должно быть, ты глух, Ивор, но я нет. Многие мои вассалы отказались прийти. Они боятся, что крестьяне восстанут против них, если они оставят свои земли, чтобы воевать с янки. Все лазутчики доносят одно и то же. Нет, я не такой дурак, чтобы убивать всех своих холопов, тем более что из-за прихода тугар в следующем году придется повысить налоги.

— Ты позволил всему этому зайти слишком далеко, — поддержал его Иван Вазимский. — Пусть опустошение твоих запасов продовольствия послужит тебе уроком.

Ивор с беспокойством оглядел своих гостей. После победы в грядущей битве, мрачно подумал он, они набросятся на него, как стая волков, убьют его и посадят на трон Михаила. Он надеялся только, что их удержит страх того, что Суздалем будет править ставленник Церкви.

— Однако мы договорились, — резко произнес Ивор, — что оружие янки будет поделено между нами.

— Никогда, — перебил его Патриарх, — никогда тугары не позволят, чтобы у нас было оружие мощнее их боевых луков. Вы болваны, если думаете иначе. Трубки надо передать на хранение Церкви.

Разгневанный Ивор повернулся к Раснару, который всего несколько дней назад обещал ему совсем другое.

— Чтобы вся власть была у тебя? — взревел он.

— На хранение, — повторил священник. — Неужели кто-то из вас поверит, что другие не придержат дымилки для себя? Вы постараетесь спрятать их, и в результате тугары убьют всех нас.

— Как они узнают, если мы отдадим им часть и припрячем остальное? — спросил Ивор.

— Я сообщил тугарам, сколько человек у янки, — сказал Раснар, — и сколько оружия мы отдадим им, когда они придут.

— Будь ты проклят, — выругался Ивор.

— Я сделал это только для всеобщего спасения, — с лицемерным видом ответил священник, улыбаясь про себя. Число ружей, которое он сообщил тугарам, было куда меньше, чем было у янки на самом деле. К тому же у него уже было четыре трубки, захваченные Михаилом, и он научился ими пользоваться. Если Хинсен разузнает секрет изготовления пороха, власть Раснара станет безграничной.