Вечный союз - Форстчен Уильям Р. - Страница 47

— Ради чего?

— Что «ради чего»?

— Ради чего затеяна эта кампания? Отношения между Русью и Римом не касаются ни Карфагена, ни вас.

— Экспансия Руси очень беспокоит Карфаген. И к тому же мы можем предложить Риму более выгодную сделку. Такое же промышленное развитие, но без той рабоче-крестьянской революции, которую вы подспудно пытаетесь протащить к ним вместе со своей промышленной продукцией, — ответил Кромвель по карфагенски, а переводчик тут же перевел это для Лукулла на латинский.

— Вы уклоняетесь от ответа, Тобиас.

— Адмирал Кромвель.

— Повторяю, вы уклоняетесь от ответа. Правда заключается в том, что мерки этой осенью будут в Карфагене. Их оповещатель должен был прибыть туда еще год назад. Кое-кто из странников перешел нашу границу и сообщил нам, где находится орда. Меркам известно, чем вы занимаетесь в Карфагене. Наверняка и то, что здесь происходит, делается с их одобрения. На самом деле вы служите их целям.

«Чертовы странники», — подумал Тобиас. По его совету была создана специальная сеть контрразведки, следившая за тем, чтобы никакие вести не просочились из Карфагена наружу. Но за этим сбродом не уследишь — кому-то из них удалось прорваться.

— А почему вы не допускаете, что они служат моим целям?

— Каким образом?

— Послушайте, Винсент, — прошу прощения, посол Готорн, — Тугары были небольшим отрядом по сравнению с мерками. Этих здесь тьма-тьмущая. Они могут заполонить весь мир.

— Но при этом они потерпели поражение от бантагов, — заметил Винсент, надеясь, что эти сведения верны.

— Да, это так, — согласился Тобиас.

Винсент улыбнулся. Это подтверждение было существенно для них, так как до сих пор им приходилось довольствоваться слухами.

— Мерки могут повернуть в любую сторону, — продолжил Тобиас. — Им не нравится, что вы устремились на восток. Они боятся, что вы перегоните их, направившись после Рима к кати или китайцам. Кати появились в Валдении даже раньше римлян. По территории, которую они занимают, кочуют целые три орды. И остановить ваше продвижение на восток будет трудно, поскольку тугар больше не существует.

— Как не существует?

— Вы не знали об этом? — усмехнулся Тобиас. — Их уничтожили шесть месяцев назад. Они бежали от мер-ков через болота к югу, надеясь найти убежище у бантагов, но те их истребили.

Винсент пристально посмотрел на Тобиаса, не зная, можно ли ему верить. Если это было правдой, значит, ситуация в мире изменилась.

— Но мерки, как я говорил, находятся на перепутье. Если они решат двигаться на восток, то им придется переправляться через проливы Внутреннего моря.

— С вашей помощью.

— Да, с моей помощью, — бросил Кромвель. — Они будут драться с бантагами не на жизнь, а на смерть. Но при этом их беспокоит и то, что делаете вы. Они побаиваются усиления Руси. Поэтому они заключили со мной договор: я нейтрализую вас, у них будут развязаны руки, и они смогут идти, куда им надо. За это они даже пообещали Карфагену освобождение от пищевой повинности. Но если у меня ничего не получится, — голос Кромвеля звучал устало и печально, — они не станут биться с бантагами, а двинутся на север, заняв территорию, где прежде были тугары. — Опять же с вашей помощью.

— Меня устраивают оба варианта, — отозвался Тобиас холодным тоном.

— То есть я должен понимать это так, что вы действуете в наших интересах?

— Можно сказать и так.

— Неужели вы думаете, что я поверю этому? Почему вы не хотели мирно обсудить все это с нами? Мы неоднократно засылали гонцов в Карфаген, но ни один из них не вернулся.

— Карфагенянам запретили вступать с вами в контакт. Тобиас поднялся на ноги, давая понять, что аудиенция окончена.

— Я буду ждать вашего ответа завтра утром, — сказал он Лукуллу и сделал знак, чтобы его оставили.

Лукулл встал и, повернувшись, молча вышел из палатки. Винсент направился было за ним, но затем остановился.

— Капитан Кромвель, могу я сказать вам два слова наедине? — спросил он дружелюбным тоном по-английски, глядя Тобиасу прямо в глаза.

Тобиас в нерешительности молчал.

— Вы сделали много такого, что вызывает у меня омерзение, но я помню и то, как во время войны вы спасли мне жизнь, взяв к себе на судно после того, как Тугары разбили нашу батарею. Можем мы, помня об этом, поговорить как два бывших товарища?

Тобиас грустно усмехнулся и кивнул переводчику, чтобы тот вышел из палатки.

— Испытываешь странное чувство, говоря по-английски, — произнес он с тоскливой ноткой в голосе. — Выучить этот карфагенский было непросто.

— Русский не намного проще.

— Я только сейчас понял, почему вас назначили послом. Вы один из немногих, кто знает латынь.

— Да. Вот уж не думал, что зубрежка на уроках латинского пригодится мне когда-нибудь в подобных обстоятельствах, — отозвался Винсент, стараясь говорить непринужденно, чтобы создать соответствующую атмосферу.

— Вы знаете, я никогда не говорил этого, но ведь я видел однажды вашу школу. Она выглядела очень живописно на холме над Кеннебеком.

— Надеюсь, она будет стоять там вечно.

— А, наверняка попадет в руки какому-нибудь болвану, и он погубит ее. Я и сам ходил в такую же школу, правда не квакерскую. Директор был бесхарактерным ничтожеством, а его жена — мегерой, которой было наплевать на школьные дела, и в конце концов из-за ее капризов все развалилось. Все так кончается когда-нибудь, — заключил Тобиас бесстрастно.

— Вы, похоже, во всем видите худшее. Я всегда стараюсь найти что-нибудь хорошее.

— Этим мы и отличаемся друг от друга. Я трезво смотрю на вещи, а вы — мечтатель, идеалист. Конечно, было бы хорошо, если бы мир был таким, каким он вам представляется, но я убедился, что он другой, — задумчиво произнес Тобиас.

— И это сделало вас угрюмым одиночкой. Тобиас в ответ только усмехнулся.

— Так что вы хотели мне сказать?

— Вы действительно верите, что уцелеете в той игре, которую затеяли?

Тобиас откинулся на спинку стула и поглядел в сторону.

— Я думаю, у меня неплохие шансы. У меня есть «Оганкит». Он теперь выглядит впечатляюще, не правда ли?

— Похож на «Мерримак», — отозвался Винсент подчеркнуто равнодушным тоном, сделав вид, что это его не интересует.

— Я специально сделал его таким. Я ведь служил инженером-механиком на «Камберленде».

— Вы участвовали в этом сражении? Почему вы никогда не рассказывали об этом?

— А кому это было интересно? — отрезал Тобиас.

Воспоминание о том, как ядро с «Мерримака» взорвалось на палубе его корабля, до сих пор преследовало его. После этого боя его поставили командовать суд-ном — но транспортным, черт бы их побрал. Хотя дисциплинарный совет Адмиралтейства принял к сведению его объяснение причин, по которым он прыгнул за борт прежде, чем была дана команда покинуть судно, он знал, что ему никогда не доверят боевой корабль.

— Я хорошо помню «Мерримак»; когда мы захватили военно-морскую базу конфедератов, я видел чертежи, по которым он был построен. «Оганкит» теперь тоже корабль что надо. Двухдюймовая броня, двенадцать тяжелых орудий — самый мощный броненосец во всем этом забытом Богом мире.

— Вы перестраивали его в Карфагене.

— Я вижу, разведка работает — да, генерал? Винсент улыбнулся обескураживающей улыбкой:

— Вряд ли стоит этому удивляться. Тобиас тоже улыбнулся и покачал головой:

— Да, вы проделали поистине большой путь с тех пор, как я выловил вас из той речки. Генерал, посол… И при этом по-прежнему добрый квакер?

— Не знаю, может быть, и нет. Жизнь изменила всех нас — и вас, и меня.

— Да, приходится приспосабливаться к тем условиям, какие существуют в этом мире.

— Мы нашли возможность жить в нем и помочь миллионам других людей. А вы были когда-то нашим товарищем.

— Неужели вы действительно верите, что помогли людям, Винсент? В ту войну погибла половина всех русских, а Тугары забрали бы только двух из десяти. Умерли почти шестьсот тысяч человек, которые могли бы еще жить. Вы называете это помощью?