Бригада - Форстчен Уильям Р. - Страница 2

4-й Римский полк конной пехоты спускался в долину, рассекая темные полчища бантагов, которые выползали из-под заснеженных укрытий и бежали к своим лошадям. Когда в карабинах заканчивались патроны, солдаты вешали их на плечи, доставали револьверы 45-го калибра и открывали огонь по ближней цели.

Прямо перед собой Пэт видел, как 4-й Римский вклинился в расположение бантагов, многие из которых уже оседлали лошадей. Он с силой натянул поводья. Сотни бантагов вскакивали и разбегались в разные стороны. На соседнем холме среди деревьев мелькали тени, раздался ружейный выстрел, и на бантагов посыпался с ветвей снег.

Это был не диверсионный отряд, а по меньше мере два или три полка.

«Пока они отступают, — думал Пэт, — преимущество на нашей стороне, но если они перейдут в наступление, то разорвут нас на части».

Оглянувшись, Пэт увидел двух бойцов легкой артиллерии, взбирающихся в гору. Он приподнялся в стременах и жестом подозван их к себе.

Первая пушка достигла вершины холма, и артиллеристы, соскочившие с зарядного ящика, кинулись отцеплять его от повозки. Пэт слез с лошади и вместе с ними стал разворачивать пушку. Все остальные поспешили им на помощь.

— Наведите ее на соседний холм! — закричал Пэт.

Не дожидаясь, когда командир орудия начнет давать распоряжения, Пэт сел на корточки возле пушки и стал изучать цель, оценивая расстояние, затем направил дуло прямо через долину. Он услышал, как у него за спиной сержант открыл казенник. Заряжающие поднесли снаряд с прикрепленным к нему зарядным картузом. Вставив заряд, заряжающий поднял руки, показывая тем самым, что он закончил. Сержант захлопнул казенник и зафиксировал его.

Посмотрев последний раз в прицел, Пэт кивнул, дал сигнал, что пушка заряжена правильно, и отошел в сторону.

Сержант вставил запал в запальный канал, размотал вытяжной шнур и с улыбкой протянул его Пэту.

— Всем отойти! — заревел Пэт.

Артиллеристы отошли от орудия. Резким движением Пэт дернул шнур. Пушка подпрыгнула, разбрасывая вокруг грязно-желтую снежную массу, и из дула вырвался трехметровый язык пламени. На соседнем холме вспыхнули деревья, хотя самого взрыва из-за ветра и шума битвы было не слышно. Вернув шнур сержанту, Пэт увидел, что приближается следующая пушка.

— Всыпьте им по первое число!

— Там, внизу, есть танки? — громко спросил сержант, стараясь перекричать возбужденные возгласы кавалеристов, уже добравшихся до вершины холма.

— Надо спуститься и узнать.

Пэт запрыгнул в седло и, приказав своему штабу следовать за ним, стал спускаться. По пути он обогнал нескольких раненых, которые возвращались в тыл, двое из них скакали на одной лошади.

— Нелегко заставить их бежать, сэр! — крикнул один из них, как пьяный. У него была рассечена бровь, и рана сильно кровоточила.

Пэт кивнул и пришпорил лошадь. Новый порыв ветра взметнул снег и заслонил от Пэта поле битвы. Когда все стихло, он оглянулся вокруг и понял, что здесь был бантагский лагерь. При виде его Пэт на секунду закрыл глаза в надежде, что кошмар рассеется, но этого не случилось.

Пэт неторопливо слез с лошади и подошел к бригадному генералу, который стоял на коленях и плакал. Один из адъютантов генерала снял со штыка изуродованную голову его брата и стоял в растерянности, не зная, как поступить с останками. Пэт велел ему положить их в снег, так чтобы генерал не видел.

Разорванные на части человеческие тела валялись на снегу, словно поломанные куклы: головы, недоеденные обугленные конечности. Животы были вспороты, а вывалившиеся кишки напоминали ползущих по кровавому снегу змей. Повсюду ходили кричащие, рыдающие люди, некоторые склонились над трупом и оплакивали брата, отца, сына или друга.

Пэт встал на колени возле генерала и шепотом произнес:

— Андрей, ты должен идти сражаться.

Молодой офицер поднял на него глаза, полные горя, обиды и непонимания, и Пэт понял, что он уже не здесь, он перенесся в страну ужаса.

Пэт встал и обратился к одному из офицеров:

— Я возьму командование на себя, отведите его в штаб.

Адъютант двинулся было в сторону спрятанных им останков, увидев, что Андрей ползет к ним. Пэт с силой схватил его за плечо и тихо сказал:

— Оставь его, у нас нет времени.

Он не стал говорить, что хоронить уже все равно нечего.

Услышав Пэта, Андрей издал истошный вопль и беспомощно потянулся вперед. Кто-то из адъютантов генерала подошел и попытался оттащить его. Пэт пошел прочь от этого места, источающего смрадный запах смерти, обугленных тел и вывороченных кишок, и тут он почувствовал, как подступила тошнота, его вырвало. Сплюнув, он достал флягу с разбавленной водкой, прополоскал рот и сделал большой глоток. Перед ним возвышалась груда голов, черепа были вскрыты, а мозги съедены.

— Боже мой, это сущий ад! — в ужасе прошептал Пэт.

Справа от Пэта развернулась кровавая сцена. Он повернулся и увидел, как кавалеристы выманили из-под разрушенного укрытия раненого бантага. Тот хотел скрыться, но у него были сломаны ноги, и он, воя, полз по снегу. Кавалеристы окружили жертву и, насмехаясь, принялись избивать ее карабинами. Пэт равнодушно наблюдал, как один из них наконец сломал бантагу позвоночник и они оставили его, корчащегося от боли.

Пэт подумал: «Неужели мы становимся похожими на них? И если мы когда-нибудь выиграем эту войну, останется ли в нас хоть что-то человеческое, или мы обречены?»

Появилось еще несколько кавалеристов на лошадях, за ними, пошатываясь, шли раздетые догола люди. Всадники спешились и кинулись к седлам доставать одеяла, некоторые отдали свои шинели. У двоих пленных не было рук, и Пэт с ужасом осознал, что их пытались разделать живьем.

Один из пленных увидел Пэта и направился к нему, с трудом превозмогая слабость. Он, дрожа от холода и придерживая замерзшими пальцами наброшенное на плечи одеяло, попытался отдать честь, но Пэт остановил его.

— Капитан Петр Петров, Русский полк, сэр.

— Что произошло, капитан?

— Мы уже собирались остановиться на ночлег, когда они напали на нас, сэр, подступили с обоих флангов, как только стало темнеть. Ребята, почти все, погибли в сражении. Некоторых из нас схватили, связали и заставили смотреть, как…

Голос капитана дрогнул, и он зарыдал.

— Под утро они начали резать тех, кто остался в живых. Сержанту Кирову, — он показал на человека без руки, — отрезали руку и принялись жарить ее на костре у него на глазах.

Пэт кивнул и, вынув фляжку, протянул ее капитану:

— Все будет в порядке, капитан. Возвращайтесь в тыл, там вам окажут помощь.

— Сэр, у них впереди броневики.

Пэт уже собирался идти, но, услышав слова капитана, вздрогнул и оглянулся:

— Что?

— Да, сэр, я сам их видел.

— Сколько?

— Трудно сказать. Они за тем холмом. Шел сильный снег, но я видел, как они ехали сюда ночью, как раз перед тем, как поднялась метель. Были видны искры и слышен их зловещий гул. Бантаги спрятали их у подножия холма. Думаю, они дожидаются вас, сэр.

Ничего не ответив, Пэт вскочил на лошадь. Первые ряды атакующих уже практически добрались до вершины холма, на который указал капитан. Приближался рассвет, вьюга почти стихла, и вскоре верхушки деревьев осветили красные лучи восходящего солнца. В одно из деревьев попал снаряд, и оно разлетелось в щепки.

— Курьеры! — крикнул Пэт, и его сразу же окружили офицеры его штаба.

— Один из вас пусть отправится к командиру Четвертого полка, другой — Пятого. Скажите, что за холмом, возможно, броневики. Если это правда, надо прекращать бой и убираться отсюда. Я поеду вперед.

Повторив приказ, двое офицеров пришпорили лошадей и ускакали. Огибая остатки вражеского лагеря, Пэт увидел палатку бантагского командующего, перед которой возвышался штандарт с конским хвостом. Это было знамя умена. Пэт велел одному из адъютантов забрать его в качестве трофея.

«Боже мой, — подумал Пэт, — мы столкнулись с целым уменом, а не с диверсионным отрядом. — Ему стало не по себе. — Мы убили сотни бантагов во время первой атаки, но если там умен, они могут в любую минуту перейти в наступление».