Белая леди - Макбейн Эд - Страница 3

— Вы попросили его заплатить по счету?

— Нет, я этого не сделал.

— Даже подумав, что он уходит?

— Мне показалось, что он полицейский.

— Почему вы так решили?

— Ну, от него пахло полицейским, — ответил бармен и пожал плечами.

Уоррен подумал, мог бы он сам принять Мэттью за полицейского? Это было трудное решение. Ростом Мэттью был примерно метр восемьдесят девять, примерно восемьдесят пять или девяносто килограммов весом, темные волосы, карие глаза, выражение лица напоминало лисицу. Уоррен знал, что у большинства полицейских лица напоминали свиные хари.

— В какое время? Который был час, когда он покинул бар?

— Около четверти одиннадцатого. Я не посмотрел на часы.

— Как скоро после того, как он вышел, вы услышали выстрелы?

— В ту же самую минуту, как оказался в дверях.

— Он толкнул двери…

— Да, обычно так их открывают.

— …И выстрелы раздались в ту же минуту, как он…

— Да.

Это означало, что кто-то ждал его выхода.

— Сколько было выстрелов?

— Три.

Казалось, что все еще продолжается ночь пятницы, хотя уже наступило утро субботы. Часы на госпитальной стене показывали час тридцать утра. Еврейская пасха начнется сегодня после захода солнца. Патриция звонила в цветочный магазин сегодня утром, чтобы заказать дюжину роз в дом Мэттью в девять утра, хотя он и не был евреем. На праздничной карточке будет написано:

Без подписи.

Мэттью, конечно, не будет дома, когда принесут цветы. Он все еще находится в операционной. Ей было совершенно безразлично, какой сегодня день; все знали, что за мужчина мог…

— Нет, — подумала она, — ничего подобного не случится. Остановись, Патриция.

По субботам Мэттью обычно играл в теннис. Он бы проехал прямо из своего дома на Виспер Ки в клуб, и там он играл бы с такими же, как и она, безжалостными юристами. Честно говоря, он не был хорошим игроком. Не таким хорошим атлетом вообще, если говорить и об этом.

Если Мэттью бы вернулся домой около одиннадцати утра, когда он обычно возвращался после игры в теннис, то он бы обнаружил розы у входной двери и моментально догадался бы, кто их прислал, несмотря на то, что карточка не подписана. Не далее чем три недели назад у них был разговор, во время которого он спросил, почему женщины никогда не присылают мужчинам цветы? Неужели они не знают, что мужчины тоже любят цветы? Это была одна из черт характера, которые ей так нравились. В нем отсутствовала вся эта мужская дурь, которая обременяла большинство мужчин, с которыми она была знакома.

Она снова посмотрела на стенные часы, потом взглянула на свои ручные.

Фрэнк отправился в холл за кофе. Он приносил кофе в бумажных стаканчиках. С тех пор как они находились здесь, они уже выпили по три стаканчика этой бурды. Она не была хорошо знакома с Фрэнком. Только однажды она и Мэттью обедали с Фрэнком и его женой. Холл больницы не был лучшим местом для возобновления старого знакомства.

Она снова взглянула на часы.

Мэттью находился в операционной уже больше трех часов. Интересно, как долго проводят подобные операции? Неужели всегда так долго? Может, что-то не в порядке там?

— …сказал ему, встречаемся ровно в десять, но, может быть, они должны встретиться вне бара? — Холодная ночь. Мэттью чувствовал, как холод пробирается в бар, над дверью слишком холодная ночь, чтобы преследовать львов и тигров и отчаянных молодых людей на летящей трапеции, слишком холодно для маленьких девочек, которые танцуют на сверкающих шарах, и клоунов, катающихся в опилках. Он ненавидел цирк. Почему здесь так холодно? Что они с ним делают? Почему они все наклонились над ним? Отпустите меня… Пожалуйста. Отпустите меня отсюда… Пожалуйста! Двери распахнулись, ночной воздух был свеж и холоден. Он увидел машину, стоявшую на углу с работающим двигателем, направился к машине, нет, заметил, как стекло окна опускается вниз, медленно, осторожно скользит вниз, о Боже, нет…

Проститутка, с которой заговорил Уоррен, подумала, что он хочет хорошо провести время. В это время года было слишком холодно, это было необычно. Многие любители снега уже покинули город, направляясь на север, чтобы отпраздновать Пасху, которая наступит всего через восемь дней. Но несмотря на обещанную низкую температуру ночью и мороз, на девушке было только плотно облегающее красное атласное платье, маленький жакет из выкрашенного в красный цвет обезьяньего меха, через плечо висела красная пластиковая сумочка, красные туфельки на высоком каблуке со шнуровкой до колена, губы ее были накрашены красной помадой. Трудно было определить цвет ее собственной кожи. Где-то от бежевого до коричневого, а ее глаза и узкая кость предполагала примесь азиатской крови; Уоррен решил, что она была дочерью черного американского солдата и женщины-вьетнамки. Она сказала, что ее зовут Гарнет, и это ничего не значило: у каждой проститутки в городе есть рабочее имя. Когда она поняла, что ему нужна только информация, она повернулась и собралась уйти.

— Была ли ты на улице, когда здесь стреляли? — спросил он.

— Сколько это будет стоить? — Она вновь повернулась к нему.

— Зависит от того, что ты видела. Давай начнем с десятки, хорошо? — Он открыл бумажник и вытащил две пятидолларовые бумажки.

— Нет, начнем с двадцати пяти. — Это была цена ее услуг для этого района.

— Отлично, — сказал он и вытащил еще десятку и пятерку.

Девушка — Уоррен определил, что ей было не больше восемнадцати-девятнадцати лет, — открыла сумочку, сунула деньги в кошелек и снова защелкнула ее. Мимо них проезжали машины. Ее глаза следили за ними; ей заплатили за десять минут работы, и она хотела поскорее отделаться от него, чтобы продолжать свою работу. Белый «форд-фургон» все еще был припаркован на улице перед баром. Это была передвижная лаборатория полицейского отдела. Уоррен хорошо знал техников из криминального отдела, но в данный момент он не видел ни одного знакомого лица. Это плохо, потому что ему нужно было спросить о третьей пуле. Уже два часа ночи, но на улице полно народа, люди ежились от холодного ветра, который дул со стороны бухты Калуза.

— Я слушаю, — напомнил он.

— Это было где-то в десять пятнадцать. Я обычно выхожу на работу в десять, десять тридцать, пытаюсь опередить других девушек, которые не появляются раньше полуночи. Я была здесь, на углу… это обычное мое место, рядом с баром. Здесь можно видеть входящих в бар и выходящих из него, а также машины, которые двигаются по улице. Этот парень вышел из бара. Интересный белый мужчина, высокий, темноволосый, на нем было пальто, он не носил шляпы. Здесь, на повороте, стояла машина. Двигатель работал.

— Кто находился в машине?

— Я не знаю. Окна у нее затемненные.

— Какая машина?

— «Мазда» с двумя дверцами. Низкая, изящная, черная…

— Ты не знаешь, какого года выпуска?

— Нет.

— Ты не запомнила номера машины? Флорида или…

— Я этого не заметила.

— Хорошо, что случилось, когда он вышел из бара?

— Он увидел машину и хотел направиться к ней, как будто узнал ее. Потом он… немного помедлил. Казалось, что он хочет вернуться в бар, казалось, что он поворачивается… Но окно… стало открываться. Появилось дуло. Рука с оружием. Оружие в чьей-то руке.

— Белой или черной? Руке?

— Я не видела саму руку. На человеке были перчатки. Черные перчатки.

— Это был мужчина или женщина?

— Я не видела, кто сидел в машине.

— Тогда ты не знаешь, был ли этот человек белым или черным?

— Правильно. Я не могу этого сказать.

— Что это было за оружие?

— В этом я ничего не понимаю. Оно должно быть очень мощным. Его приподняло над дорожкой и отбросило обратно в бар.

— Сколько было выстрелов?

— Три. Я думаю, что первая пуля прошла мимо.

— Откуда ты знаешь?

— Я увидела, как он покачнулся, но не выглядел так, как-будто пуля попала в него. Он просто отскочил, как будто пытался убежать… я не знаю. Затем прозвучал следующий выстрел и пуля, видимо, попала ему в плечо, его немного отбросило назад и в сторону, а следующая пуля уже попала ему в грудь. Похоже, он пытался сохранить равновесие, удержаться на ногах. Он помогал себе руками и ногами, казалось, что пули управляли его движениями, вы понимаете, что я хочу сказать? Помните ту сцену в начале фильма «Челюсти», когда акула хватает ее и тащит? Это было похоже. Как будто выстрелы отбросили его назад сквозь двери бара. Было очень страшно. Я все еще боюсь войти в воду после этого фильма.