Лучшее от McSweeney's, том 1 - Смит Зэди - Страница 67

Айрин наконец оторвалась от окна и увидела, что ее мать танцует, медленно описывая неровные круги, облизывает губы, исступленно гладит себя. И это ее мать — спокойная и сдержанная женщина! Мать происходила из породы сдержанных женщин. Даже когда она напивалась, то не устраивала дебошей, а тихо слонялась по дому и переставляла вещи, вроде как прибиралась. Но сейчас она схватилась за юбку и потащила ее вверх, через голову, при этом трясясь в танце. Мужик-гипнотизер уже язык свесил от вожделения, глазки превратились в крохотные бусинки.

— Еще, давай согнись! — прошептал он. Джозефина согнулась в талии и просунула голову между коленок.

— Мама? — встревоженно окликнула ее Айрин.

Гипнотизер откинулся на спинку стула, хлопнул в ладоши над головой и сказал:

— Привет, Джозефина.

— Эй! — воскликнула Айрин. Гипнотизер покосился на девчонку. Айрин холодно взирала на него и усмехалась. Он оглядел ее с ног до головы, потом посмотрел ей в глаза и увидел там собственное отражение — уродливый жирный мудак. Он присмотрелся получше. Погрузился в сквозившее во взгляде Айрин презрение и увидел себя таким, каким видела его она: дряблая кожа, затуманенный взгляд, жалкий мужчинка со скошенной нижней челюстью. Присмотрелся получше и увидел, каким станет впоследствии: губы запали, кожа мешочками обвисла с заострившихся скул, глазницы ушли в глубь черепа, а глаза начали слезиться. Айрин, попавшись на удочку его взгляда, видела, как его плечи ссутулились, грудь под рубашкой сделалась впалой, а руки, губы и голова стали мелко трястись. Его состарившееся лицо было мешаниной крошечных лопнувших капилляров и приобрело сине-красный цвет, а глаза превратились в лишенные зрачков озера боли, влажные, гноящиеся болота, испускающие слезы.

Юное горлышко Айрин невольно сжалось, а в сердце зародилась жалость; она услышала птичий крик и уловила слабый, едва заметный запах.

Гипнотизер выглянул в окошко на гору — поверхность неопределенного цвета и холодная каменная сердцевина — среди этого ступора природы его и заставили припарковать свой вагончик.

Он перевел взгляд на Джозефину: лицо ее раскраснелось, зрачки расширились, заняв почти всю радужку. Сердце его дрогнуло. Он усмехнулся.

— Хорошо, хватит, — прошептал он, и женщина выпрямилась. Разгладив юбку, она присела на краешек дивана, прижала пальцы к губам, с опаской оглянулось на дочь — та словно бы к чему-то прислушивалась. Джозефина поежилась.

— Так, замечательно, а теперь смотрите, как он уменьшается.

Джозефина сидела и смотрела. Гипнотизер поймал висевшую у него над головой пупочную луну и начал складывать ее треугольничками. Каждый новый треугольник меньше предыдущего. Когда треугольник стал размером с его ладонь, гипнотизер принялся вылепливать из него сияющий шар. Положил на одну ладонь, прикрыл другой, закрыл глаза, открыл их, убрал вторую ладонь — и вот он, ее пупок, прекрасный маленький персиковый диск, совершенно плоский, только с маленькой спиралькой посредине. Гипнотизер улыбнулся и подал пупок клиентке. Она протянула руку, но он вдруг разжал пальцы.

— Ой! — сказал он. — Я его уронил. — И мерзко рассмеялся.

— Уронили? — спросила Джозефина.

— Куда же он запропастился? — недоумевал он.

— Вы его уронили? — еще раз переспросила она, и в голосе ее послышалась дрожь — наверное, от страха, а может, и от гнева.

— Где же он? — сказал он.

Джозефина уставилась в пол.

— Я не знаю, — промолвила она и опустилась на четвереньки. Бока заходили ходуном, она разрыдалась, взахлеб, до икоты. — Рини, он пропал.

— Что пропало? — Айрин встряхнулась, протерла глаза и увидела, как мать ползает по полу. — Что пропало-то?

Гипнотизер поднял ногу, изучил подошву своего ботинка, вроде бы что-то с нее соскреб и подмигнул Джозефине. Потом сунул находку в рот. У Джозефины отвисла челюсть, а глаза полезли из орбит.

— Так что у тебя пропало? — не унималась Айрин.

Гипнотизер пожал плечами.

— Всё, — ответил он. Правая щека раздулась, как у хомяка. — Я съел сливу, которую она мне дала. Она была холодная. Очень вкусно. — Он открыл рот и пошевелил багровым языком. А потом проглотил. Поудобнее устроившись на стуле, он облизал губы и добавил: — Ну, что ж, еще один довольный клиент.

Айрин скорчила раздраженную гримаску.

— Ничего у тебя не пропало, мам.

Джозефина судорожно вцепилась пальцами в живот, будто бы ее проткнули шпагой. Гипнотизер ухмылялся. Он даже не мог припомнить, когда в последний раз испытывал такое удовлетворение. Он подался вперед, прикрыл рот ладонью и шепотом раскрыл Джозефине маленький секрет.

— Она, знаете ли, говорит правду. Он не пропал. Смотрите сюда. Он в отвороте моей штанины.

Джозефина бессильно сползла по спинке дивана. Она с несчастным видом глядела на маленький диск, который мужчина выудил из штанины.

— Пошли отсюда, мам, — позвала ее Айрин.

— Пошли? — повторила Джозефина. — Мы не можем уйти.

— Она абсолютно права, — согласился гипнотизер. — Она не может уйти.

Но дочке уже порядком надоел весь этот цирк. Зачем она вообще сюда пришла? Ведь не хотела же. Джозефина умоляла ее пойти. «Твоей смелости хватит на нас двоих», — говорила она. Ей всегда приходилось делиться с матерью частичкой смелости. «Именно для этого и нужны дочери», — любила повторять Джозефина.

— Я ухожу, — заявила Айрин и встала.

— Уходишь? — переспросила Джозефина.

Айрин, сжав кулаки, возвышалась над матерью. Джозефина, подняв на нее взгляд, увидела, что дочь изготовилась к бегству. Приняла позу «если-и-дальше-не-будешь-обращать-на-меня-внимания-то-пожалеешь». Джозефина нахмурилась. Что эта маленькая паршивка о себе возомнила?! И ведь какая грубиянка!

Внезапно Джозефине остро захотелось выпить. Разговор с дочкой истощил запасы ее терпения.

Еще хотелось закурить. Она полезла в сумочку, но тут же вспомнила, из-за чего она здесь. Разве гипнотизеру не полагалось справиться с этой напастью? Она, сдвинув брови, поглядела на него. Он смотрел на нее так плотоядно, что у нее все внутри затрепетало.

Однако дело уже шло к вечеру, а ей нестерпимо хотелось курить. Она поднялась. Ноги дрожали, а голова шла кругом. Женщина обеими руками вцепилась в сумочку и осторожно направилась к дверям. Ощущение было такое, будто отдельные части тела как-то не очень связаны друг с другом.

— Уже уходите? — прогудел ей вслед голос гипнотизера.

Джозефина обернулась. Глазки мужчины горели, как два уголька. Она вздрогнула.

— А вы, случайно, ничего не забыли? — поинтересовался он.

Джозефина облизала губы. Но Айрин уже схватилась за дверную ручку, а когда дверь распахнулась, Джозефина заметила, что глаза гипнотизера тоже распахнулись широко-широко. «Какая прелесть, — подумала она. — Он не хочет меня отпускать. Даже несмотря на то, что я замужем».

В вагончике затхло воняло духами. Гипнотизер пялился на дверь. Пальцы вцепились в стул с такой силой, что костяшки побелели. Губы спазматически подергивались, постепенно складываясь в некое подобие… а потом и в настоящую улыбку.

— Ну что, ушла? — он запрокинул голову и рассмеялся. — Ну и ладно, для игры твое присутствие и не требуется!

Он перевел взгляд с двери на свои волосатые пальцы. Потом разжал левую ладонь. Полуприкрыв глаза, он уставился в центр ладони. Кожа была желтоватая, грубая, но под его взглядом она стала преображаться, вздуваться, как опухоль. Вот кожа вспучилась, натянулась и уже готова была треснуть. Сверкающий диск, плоский, как монетка, прокладывал себе путь к поверхности.

Гипнотизер поднял вещицу к лицу, чтобы получше рассмотреть. В центре была крошечная дырочка, он посмотрел сквозь нее на дверь и снова рассмеялся. Потом подбросил диск в воздух и поймал его.

— Орел или решка? — он со шлепком опустил диск на тыльную сторону ладони. — Решка. Ты проиграла.

Он сжал вещицу в кулаке и наблюдал, как та появляется с другой стороны руки.