Недостающее звено(изд.1945) - Плавильщиков Николай Николаевич - Страница 12

Сердце остановилось: над головой раздался рев. Тинг поднял голову и увидел оскаленные зубы питеков.

- Это мое! - закричал он, падая на питека и прижимая его голову к своей груди.

Запах падали душил его, но он не выпускал из рук, головы.

- Мое!

Яа и землекопы нашли Тинга в лесу.

Он лежал, уткнувшись лицом в землю, возле растоптанного цветка раффлезии [10], крепко прижимая к груди бутон величиной с капустный кочан. По нему ползали мухи, привлеченные запахом цветка - запахом падали. Левая рука Тинга была обожжена и покрыта волдырями. Куртка и брюки висели клочьями, и сквозь дыры сквозила исцарапанная кожа. Левого рукава совсем не было.

Сжимая бутон раффлезии, Тинг как будто очень крепко спал: его слабое дыхание было ровным и спокойным.

- Он жив! - весело закричал Яа землекопам, боявшимся подойти к лежавшему на земле Тингу.

Тинга перевернули на спину. Яа хотел взять у него из рук бутон. Ему пришлось вытаскивать его кусками: не

льзя было разжать судорожно сжатых пальцев, отвести прижатых к груди рук.

- Я знаю, - сказал Яа. - Теперь я знаю. Он ел желтые ягоды! От них человек. становится безумным и бегает, бегает… Упадет, полежит и опять бегает… Я поел однажды таких ягод. И я бегал по кампонгу туда и назад, туда и назад. Меня привязали к дереву, и я топотал ногами: они сами бежали… Я видел странные вещи тогда… Я летал на луну на большой птице…

- И ты прилетел на луну? - спросил один из землекопов.

- Да. Она была гладкая и блестящая, как начищенный таз. Там я тоже бегал… После я долго спал. И он теперь будет долго спать.

Землекопы срубили ветки и сделали носилки. Положили на них Тинга.

- Несите! - скомандовал Яа, - Несите! Я буду идти рядом и рассказывать, как я летал на луну и бегал по ней…

Тинг проспал двое суток.

- Наверное, он бегал больше меня, - сказал Яа. - Я спал только до второго заката.

Тинг так и не нашел питекантропа. Несколько обломков костей какого-то крупного ископаемого, не то носорога, не то бегемота, было все, что он добыл при своих раскопках. Он не наловил и орнитоптер. Зато молей он вез много: десятки коробок были набиты ровными слоями ваты с разложенными на ней молями. Десять тысяч молей!

«Эх, что я скажу Дюбуа? - в сотый раз подумал Тинг, когда берега Явы утонули в море. - Ничего, кроме сна и бреда. Скелет питекантропа… Я помирился бы теперь и на одном позвонке!»

Среди пассажиров оказался собиратель насекомых. Он возвращался в Европу после четырех лет скитаний по Новой Гвинее и той сотне островков, что пестрит карту к востоку от нее. У него было больше тысячи орнитоптер: от малаитских зеленых «викторий» до новогвинейского красавца, сверкающего золотом хвостатого самца «шенбергии райской» и синих «урвилий» с Бисмаркова архипелага. Собиратель торговал насекомыми, и Тинг купил у него полсотни орнитоптер.

«Восемь новых форм для моей коллекции! - радовался Тинг, запершись в каюте и разглядывая огромных бабочек, упакованных в бумажные конверты. - Он продал

мне две разновидности, еще никем не названные. Он и не знает, что они новые.

- Тинг подмигнул самому себе и оглянулся на дверь. - Что ж! Экспедиция Зеленки привезла всего один зуб, а земли они перекопали горы. Мне и ползуба не полагается, - утешился он, пряча коробку с драгоценными орнитоптерами в чемодан. - А все-таки жаль, что нигде не купишь даже зуба питекантропа!» -и он щелкнул замком.

- Конечно, вы ничего не нашли, - встретил его Дюбуа. - Я вижу это по вашему лицу. Да я и не ожидал другого: ведь это далеко не так просто, как вы думали. Поехал и нашел… Ха-ха-ха…

«Как, - подумал Тинг, - заранее знал, что я не найду питекантропа, и все же говорил: «ищите», учил, где и как искать. А теперь хохочет?»

Тинг скрыл обиду и начал было рассказывать о своих раскопках.

- Вы не нашли, - перебил его Дюбуа, - а я нашел. Здесь, у себя, в ящиках с костями яванских ископаемых. Я разбирал их и вдруг нашел пять обломков бедренных костей питекантропа. Правда, забавно? Они пролежали у меня около сорока лет, и я не знал об этом.

Тинг обиделся во второй раз. Еще бы! Он ничего не нашел на Яве, а тут находка у себя же дома.

- Зато я, - не утерпел он, - видел живых питекантропов. Живых! - И Тинг рассказал о своем бреде.

- Такой бред стоит бедренной кости питекантропа, -услышал он, когда кончил свой рассказ. - Для вас, конечно. Я предпочел бы ему самый плохой зуб.

Тинг обиделся в третий раз и ушел. Дома обида сразу прошла: стоило лишь взглянуть на конверты с орнитоптерами и на приготовленные расправилки.

Прошел год, другой. Тинг успел расправить всех купленных на пароходе орнитоптер. Коробочки, в которых на ровных слоях ваты лежали тысячи молей, пустели одна за другой: наколотые на тончайшие булавки моли занимали свои места в полированных ящиках. Каждая моль, нежно зажатая узкими кончиками пинцета, напоминала Тингу о Яве. И с каждой новой молью эти воспоминания тускнели: Тингу казалось, что между ним и Явой все густеет и густеет туман, понемножку затягивающий лесные чащи, реку, песок отмелей, потные спины малайцев, ямы в ссохшемся иле наносов.

Дни шли. В ящике с особо ценными молями появилась крохотная золотистая бабочка с длинными усиками. Под бабочкой была подколота этикетка с латинским названием «Ауротинеа Дюбуази», что означало: «Златомоль Дюбуа». В честь Дюбуа Тингом был назван новый род и вид молей. Описание его уже лежало в редакции научного журнала.

- Вот ваша моль, - сказал Тинг, входя в кабинет Дюбуа. - Моль Дюбуа! Посмотрите, как изящен рисунок на ее крыльях. Я сам поймал ее на Яве, и она самая красивая из привезенных мною молей.

- Моль? Да, очень миленькая, - взглянул на коробку Дюбуа. - А знаете, Тинг, что случилось на Яве за последние годы, после вашей поездки?

Обидеться Тинг не успел: ведь Дюбуа совсем не заинтересовался молью, носящей его имя, и даже не посмотрел на нее толком.

- Кенигсвальд!

Тинг впервые услышал это имя. Через минуту оно звенело в ушах, мелькало на стене. Тинг вспомнил день, когда он брел по лесу на Яве, проклиная обманувшую его синюю глину.

- В последние годы Кенигсвальд раскапывал наносы на Яве. Он рыл тут и там, и ему удалось добыть остатки нескольких питекантропов… Остатки черепа ребенка… Еще крышку черепа… Половину нижней челюсти…

Дюбуа рассказывал, Тинг слушал. Названия рек и селений сменяли названия слоев и громоздкие латинские имена ископаемых животных, найденных в этих слоях. Сколько всего добыл этот Кенигсвальд!

Еще одна находка: в руки землекопов попал хорошо сохранившийся череп. Они разбили его на куски, чтобы продать коллекционерам по частям.

- Вы слышите, Тинг? Они разбили его на куски! Думали, что, продавая куски, получат больше денег, чем за целый череп. Кенигсвальду удалось скупить почти все обломки. Ему на редкость повезло.

- Где это было? - спросил Тинг, вынимая трубку изо рта.

- В районе Сангирена, в километре от Бапанга.

- Бапанг! Я был в четырех километрах от него. Всего три километра разницы!

- Дело не в километрах, - засмеялся Дюбуа.

- Почему же не я?… - Тинг не заметил, что перевернул трубку и пепел сыплется ему на ботинок.

- Вы? Так ведь Кенигсвальд работал там несколько;

лет, а не три месяца. И он… он не бегал по лесу за молями.

Тинг молча смотрел на кучку пепла на своем ботинке.

«Откуда она взялась? Кенигсвальд добыл остатки питеков. Пусть я не сумел откопать их. Но купить… купить сумел бы и я… хотя бы один кусочек…»

Взглянув на трубку, смахнул платком пепел с ботинка и встал. Он был полон обидой. Его обидели все: Дюбуа, Кенигсвальд, землекопы, Бапанг, обманщики - питеки.