Пожар Сиболы - Кори Джеймс С. А. - Страница 23

— Может, вы уберете оружие, капитан?

Амос на полшага продвинулся вперед, но Холден придержал его за плечо.

— Убери, Амос.

Он вложил свой пистолет в кобуру, и секундой позже его движение повторила вся команда РЧЭ.

— Я рад, что мы так быстро вошли в рабочий режим. Располагайтесь пока, — сказал Мартри. — Попозже я к вам зайду.

Координатор отвела для Холдена и Амоса комнаты в большом строении из сборных щитов, похожем на коробку склада. Его использовали как общую кладовую, столовую и паб.

Задние комнаты были снабжены койками, столом и умывальником.

— Вижу, нас поместили в президентские покои, — заметил Амос, бросив мешки на пол своей комнатушки. — Мне бы выпить.

— Секунду, — отозвался Холден, прошел в свою комнату и связался с «Росинантом». Он послал полный доклад о встрече и убийстве Купа. Наоми обещала переслать рапорт Фреду и Авасарале, а его попросила беречь себя.

Бар, если это можно было назвать баром, представлял собой четыре шатких карточных столика и два десятка стульев, расставленных как попало в задней половине столовой. Амос с двумя бутылками пива дожидался, пока Холден закончит доклад.

— Вот это кстати!

— Тебе не кажется, что мы влипли? — спросил Амос, когда оба хлебнули пива.

— По мне, нормально, — ответил Холден.

— Ага…

Они пили по второй, когда появился Мартри. С минуту он говорил с барменом, потом сел напротив Холдена и выставил на стол бутылку виски и три стакана.

— Выпейте со мной, капитан, — сказал он, разливая на троих.

— Вы за сегодняшнее отправитесь в тюрьму, — сказал Холден и залпом выпил. У виски был кисловатый застойный вкус — астерская перегонка. — Я намерен об этом позаботиться.

Мартри пожал плечами:

— Возможно. Я намерен позаботиться о том, чтобы все мои люди дожили до времени, когда вопрос тюрьмы станет актуален. Я при атаке на челнок и убийстве наземной группы потерял уже двадцать человек. Больше терять не собираюсь.

— Ваше дело — обеспечивать безопасность корпорации, а не вводить военное положение и расстреливать тех, кто отказывается с вами сотрудничать. Я бы не потерпел такого и от законных властей, а тем более от наемного копа вроде вас.

Холден налил себе еще виски и выпил.

— Как называется эта планета?

— Что?

— Планета. Как она называется?

Холден подался вперед, готовый ответить: Илос. И осекся. Мартри натянуто улыбнулся.

— Вы много работали на АВП, капитан Холден. Известно, что к предприятиям вроде тех, на которое я работаю, вы затаили глубокую неприязнь. Я не уверен, что вы способны беспристрастно взглянуть на ситуацию. Угрозы и оскорбления не прибавляют мне уверенности.

— Вы продемонстрировали, что ни во что не ставите мои полномочия, убив астера в первые пять минут после моего прибытия, — сказал Холден.

— Верно. Да, вы могли подумать, будто я не принимаю вашу миссию всерьез. Но до ваших друзей из ООН полтора года, — сказал Мартри. — Вспомните об этом. На две реплики в разговоре уходит от восьми до одиннадцати часов, а на то, чтобы добраться оттуда сюда на нормальной скорости — почти девятнадцать месяцев. Наш временный губернатор убит террористами. Мои люди убиты за то, что пытались утвердить наши законные права. Вы действительно думаете, будто я стану ждать, пока вы здесь все уладите? Нет, застрелю каждого, кто угрожает экспедиции РЧЭ или ее работникам, и не потеряю от этого сон. Таково реальное положение дел — привыкайте.

— Я вас знаю, — сказал Амос.

Здоровяк-механик до сих пор сидел так тихо, что Мартри с Холденом подскочили от неожиданности.

— Кто же я? — подыгрывая ему, спросил Мартри.

— Убийца. — Лицо Амоса осталось равнодушным. Голос звучал легко. — Заполучили предлог и блестящий значок в свое оправдание, но не о том речь. Вы свалили того парня у всех на глазах, и вам не терпится повторить.

— Правда? — спросил Мартри.

— Ага. Так что предупреждаю как убийца убийцу: с нами такое дерьмо не пройдет.

— Амос, полегче, — предупредил Холден, но эти двое его не слушали.

— Похоже на угрозу, — сказал Мартри.

— А это она и есть, — ухмыльнулся в ответ Амос. Холден сообразил, что руки обоих скрылись под столешницей.

— Эй-эй!

— По-моему, это может кончиться кровью, — сказал Мартри.

— А почему не теперь? — пожал плечами Амос. — Я как раз свободен, промежуточную часть можно опустить.

Бесконечную минуту, пока Амос с Мартри улыбались друг другу через стол, в голове Холдена прокручивались варианты: «Если Амоса застрелят?», «Если Мартри застрелят?», «Если меня застрелят?».

— Хорошего дня, люди, — медленно вставая, протянул Мартри. Руки у него были пустыми. — Бутылку оставьте себе.

— Спасибо, — кивнул Амос и налил по новой.

Мартри ответил кивком и вышел из бара.

Холден выдохнул — казалось, он не дышал целый час.

— Да, похоже, мы ухнули с головой, — признал он.

— Придется мне рано или поздно пристрелить его, — сказал Амос и выпил залпом.

— Лучше без этого. Все и так похоже на крушение поезда. Мало того что на рельсы затянет несколько сот колонистов и ученых, что уже плохо, так еще виноват окажусь я.

— Пристрелить его было бы полезно.

— Надеюсь, не придется, — сказал Холден с неприятным чувством, что Амос прав.

ИНТЕРЛЮДИЯ

СЫЩИК

Оно тянется, тянется, тянется, тянется…

Сто тринадцать раз в секунду — не получая ответа и пробуя снова. Оно не чувствует досады — бессилие ощущают только отдельные его части. Оно не приспособлено включать в себя сознание или волю — только применять любые подручные средства. Умы внутри него закуклены, отгорожены. Их используют по мере надобности, как и все остальное, а оно все тянется вдаль.

У него нет плана. Нет даже желаний — или есть только одно слепое желание, без осознания, чего именно. Оно — избирательное давление на хаос. Оно не думает о себе так, потому что вовсе не думает, но условия среды меняются, открываются новые развилки, и оно, сформировав сыщика, просачивается в новые щели. В новое пространство. Умы в его составе интерпретируют это движение по-разному. Одни — как руку, поднявшуюся над могильной землей. Другие — как дверь в комнате, где прежде не было дверей. Как глоток воздуха для утопающего. Оно не сознает этих образов, но они содержатся в нем.

Сыщик оказывает давление на среду, и среда реагирует. Она снова меняется. Порядок подбирается к порядку. Но осознать это невозможно, потому что нет сознания. Оно бы осознало ускорение или замедление, вектор, стремящийся к нулю в одних координатах, и вектор, изменяющий направление к единице в других, — осознало бы, если б могло, но оно ничего не сознает. Оно тянется.

Ряды чисел совпадают, оно разворачивается и тянется. Информация льется водопадом, сознающая часть его видит, как расцветает лотос вечности, слышит крики, составленные из других криков, составленных из других криков во фрактальной конструкции звука, и молит Бога о смерти, но она не приходит.

Оно тянется, но направление, в котором оно тянется, изменилось. Оно импровизирует, как импровизировало всегда. Дергается лапка насекомого, искра проскакивает в просвете, через который оно тянется.

Оно касается чего-то, и в тот же миг все его части, способные чувствовать, испытывают надежду. Оно не сознает надежды. Ответа нет. Это не конец. Конца не будет никогда. Оно тянется и находит новые предметы. Старые предметы. Оно расцветает в местах, подходящих для расцвета. Приходят ответы, ответы питают вызвавшие их импульсы, и поступают новые ответы. Все это — автоматика, пустая и мертвая. Ничто не тянется навстречу. Оно не чувствует разочарования. Оно не отключается. Оно тянется.

Оно не испытывает настороженности, но осторожность содержится в нем. Оно тянется, прорывается в пространства новых возможностей, и что-то в его глубине, разросшись больше, чем следует, наблюдает, как оно тянется.