Цветы нашей жизни - Метлицкая Мария - Страница 4

С Андреем и Татьяной мы были в молодости в одной компании. Все удивлялись, какая это странная пара. Она – блестяще образованная, с аналитическим умом (мужским, как говаривал ее научный руководитель, тот еще гендерный шовинист), но ничем внешне не примечательная, а главное – и не пытающаяся выглядеть лучше. Татьяна, казалось, не подозревала о существовании декоративной косметики, не терпела каблуки, не любила платья. Зимой и летом ходила в тертых джинсах, вытянутых свитерах, летом – в каких-то застиранных футболках. Андрей же был красавец: высокий, стройный, черные с проседью волосы, серые глаза. Мимо пройдешь, не удержишься, оглянешься. И, подозреваю, многие оглядывались. И не только оглядывались. В том, что Андрей ходит налево, никто не сомневался – уж больно он оказался любвеобилен, никому не мог отказать. При этом он был прекрасным организатором, как теперь принято говорить, менеджером. Каждая из его многочисленных возлюбленных оказывала ему какие-то услуги: они находили нужные книги для работы, писали рефераты, помогали достать лекарство для его мамы. Он с ними дружил, делая вид, будто не понимает, что они от него ждут вовсе не дружбы. С Татьяной он тоже пытался дружить, просто ее услуги были более глобальными: не достать для мамы лекарство, а навещать ее раз в неделю; не реферат написать, а несколько глав диссертации; а еще – выполнять при любимом муже функции горничной и кухарки. При этом не надо думать, будто Андрей был капризным эгоистом, которого никто не любил, а Татьяна – ангелом, посланным нам с небес для утешения. Ровно наоборот. Он, а не она был душой компании, к нему тянулись люди, он умел вовремя рассказать смешной анекдот или забавную байку, он, при всей его недалекости, умел процитировать любимого всеми Довлатова. Татьяна же, напротив, отличалась крайне тяжелым характером. Она была уверена, что знает всё лучше всех, с утра до ночи всех поучала, в лаборатории, где они с Андреем вместе работали, ее ненавидели и боялись. Шуток Татьяна не любила, чувство юмора у нее было атрофировано. И только когда шутил Андрей, она улыбалась – неискренне, по обязанности. Она вообще из кожи вон лезла, чтобы быть ему хорошей женой и нравиться ему. Это всегда было предметом обсуждений и насмешек – все мы были молодые и, что греха таить, позлословить любили. Но при всей антипатии к Татьяне не могли не признать: она в себе уверена, к Андреевым загулам относится философски, терпит их с достоинством, не унижает себя скандалами и выяснением отношений.

Не зря знающие люди говорят, что в сорок лет у многих, если не у большинства, мужчин натурально сносит крышу. С Андреем произошло так же: он влюбился. По-настоящему и не исключено, что впервые в жизни. Татьяне он морочить голову не стал – выложил все как есть и добавил, что уходит. И тут ей отказало обычное хладнокровие, она поняла, что это не увлечение, не мимолетный роман, после которого Андрей вернется в стойло, будет заглаживать чувство вины, рассказывать, какая она у него самая-самая-пресамая, смотреть виноватым взглядом и по вечерам петь ей про «солнышко лесное».

Татьяна закатила форменную истерику. Андрей, нервно куря, рассказал об этом нашему общему приятелю и признался, что не знает, как быть. Он и здесь не хотел никого обижать, ему было очень важно по-прежнему со всеми дружить. Но Татьяна дружить не хотела. Она хотела быть его женой.

Выдержав несколько истерик, одна из которых окончилась Татьяниным обмороком, Андрей не выдержал. Он ушел, а точнее сбежал. Но не надо забывать – они по-прежнему работали в одной лаборатории. Надежды на то, что Татьяна не станет унижаться при людях, не оправдались. Она поставила цель – вернуть Андрея любой ценой – и останавливаться не собиралась.

Кто-то, может, даже ее мать или сестра, надоумил ее родить от Андрея ребенка. Расчет был простой: мужик он порядочный, пуще всего боится, что его перестанут таким считать, мнение окружающих для него очень важно, так что беременную жену, а тем более жену с ребенком не оставит.

Каким образом ей удалось от него забеременеть – одному богу известно. Может, подпоила, может, как утверждали наши остряки, ударила чем-то тяжелым по голове и изнасиловала. Но факт остается фактом: через несколько недель после бегства Андрей узнал, что через девять месяцев станет отцом. Сказать, что его это потрясло, – ничего не сказать. Он был обескуражен, растерян. Просто не знал, что делать. Но все же взял себя в руки и решил вступить в переговоры. Он пообещал Татьяне принимать участие в воспитании ребенка (раз уж она отказывается делать аборт), но предупредил, чтобы она не рассчитывала на то, что он будет с ней жить. Однако она была непреклонна: никаких полумер. Или он отец ее ребенка и ее муж, живет в их квартире вместе с ними, или все вокруг узнают, какой он подонок.

Все это продолжалось достаточно долго, беременность перевалила за вторую половину, Татьяне скоро было идти в декрет, а Андрей все жил с новой любовью, домой не возвращался.

Он похудел, перестал бриться, выглядел изможденным и несчастным. Словом, на счастливого молодожена не тянул никак. Видно, его возлюбленная оказалась женщиной терпеливой и к Андрею относилась правда очень хорошо, терпела его перманентно плохое настроение, нервные срывы, Татьянины ночные звонки. Та могла, например, позвонить часа в два-три, сообщить, что у нее поднялось давление. Андрей срывался, хватал машину, ехал к ней. Оказывалось, что с давлением все в порядке, ехать обратно не имеет смысла, и утром они вдвоем приходили в лабораторию – так, словно не давление полночи мерили, а предавались жаркой страсти. Во всяком случае Татьяна изо всех сил на это намекала. Андреева зазноба, которая работала в том же НИИ, хранила олимпийское спокойствие. Это было покруче «Санта-Барбары», ей-богу! Кумушки гадали, как долго это продлится.

Татьяна родила в срок отличного мальчишку, как две капли воды на нее похожего. Их с Андреем все поздравляли. Через день после того, как Татьяна вернулась из родильного дома, Андрей пришел в их бывший дом с чемоданом. О том, что произошло, я знаю с ее слов. Почему-то именно со мной она решила откровенничать. Может быть, потому, что не сомневалась – я не стану сплетничать, перемывать им с Андреем кости.

Я и сейчас, когда решила рассказать эту историю, спросила у ее участников разрешения. Ну и имена изменила, разумеется.

Так вот. Пришел Андрей не как побитая собака, а как агнец на заклание. Видно было, что пригнали его чувство долга и огромное желание выглядеть благородным человеком в глазах многочисленных сочувствующих. С порога он выдвинул Татьяне ультиматум: спать я с тобой не буду, все контакты только деловые, сохраняем видимость семьи ради ребенка.

– И тут, – говорит Татьяна, – я прямо как будто протрезвела. Вот просто в себя пришла. Я что, себя на помойке нашла?! Чтобы так унижаться, чтобы так об меня ноги вытирали?! Спать он со мной не будет! Да это я с ним спать не буду! А еще не буду есть, пить и вообще жить с ним!

В общем, подошла она к Андрею, воротник его рубашки по-хозяйски поправила, пылинку с плеча смахнула и ласково так сказала:

– Иди, Андрюшенька, откуда пришел.

Он оторопел – приготовился к истерике, слезам, скандалу. А тут такое спокойствие.

– Иди, Андрей, – повторила Татьяна. – Не нужен ты мне. Ребенок нужен, а ты – нет. Будь здоров и счастлив. Захочешь пообщаться с сыном – милости прошу. Нет – тоже не заплачем.

По-моему, она приняла единственно правильное решение. Природный ум, знаете, ни один гормональный взрыв не победит. Мальчик, кстати, вырос умницей. Не без завихрений в переходном возрасте, но тут уж ничего не попишешь, никто не застрахован.

И Татьяна счастлива, что у нее есть сын. А Андрей действительно принимает в его воспитании участие – и материальное, и не только. Он женился на своей возлюбленной и, кажется, счастлив.