Первые люди на Луне(изд.1939) - Уэллс Герберт Джордж - Страница 31

Миновав это пространство, мы, наконец, выбрались на солнцепек. Зной подействовал на нас угнетающе. Мы с трудом перебрались через открытую площадку, вскарабкались по склону между кустарниками и сели, пыхтя и отдуваясь, в тени, отбрасываемой нависшей массой лавы. Но даже в тени скала была горяча на ощупь.

Воздух был чрезвычайно жарок, и мы сразу почувствовали себя очень скверно, но все же, как-никак, мы избавились от кошмара. Мы воротились обратно в наши собственные владения, в звездный мир. Все страхи и все душевное напряжение нашего бегства по темным переходам и расщелинам остались позади. Последняя битва внушила нам безграничную веру в себя. Со смутным недоумением оглядывались мы назад, на черное отверстие, из которого только что вышли. Там, внизу, в голубом мерцании, которое теперь представлялось нам совершенным мраком, нас встретили существа, казавшиеся нелепыми карикатурами на людей, создания со шлемообразными головами. Мы боязливо следовали, за ними и повиновались им, доколе повиновение не стало окончательно невозможным. И вот эти существа были раздавлены, как воск, разлетелись, как солома по ветру, рассеялись и исчезли, как порождения сна.

Протирая глаза, я опрашивал себя: полно, да уж не привиделось ли нам все совершившееся во сне, вызванном ядовитыми грибами. Но тут я вдруг заметил кровь у себя на лице, тотчас же почувствовал боль в руке и плече, к которым приклеилась рубашка.

— Чорт побери, — сказал я, осторожно ощупывая свои ранения, и вдруг далекое жерло туннеля представилось мне глазом, внимательно наблюдающим за нами.

— Кавор, — спросил я, — что они теперь сделают? И что делать нам?

Он покачал головой, не переставая глядеть на туннель.

— Как, знать, что они теперь сделают? Все зависит от того, что они думают о нас, а разве мы можем это угадать? Многое также зависит от того, какими средствами борьбы они располагают. Вы правильно сказали, Кавор, что мы коснулись только внешнего покрова этого мира. У них там в глубине, вероятно, есть всякие штуки. Даже от их самострелов нам может прийтись плохо.

— И все-таки, — продолжал я, — если мы даже не отыщем сразу наш шар, у нас есть шансы… Мы можем держаться… Даже ночью. Мы можем опять спуститься вниз и вступить в новый бой.

Я пытливо оглянулся но сторонам. Весь характер пейзажа совершенно переменился, потому что чудовищно разросшиеся кустарники уже увядали и засыхали. Гребень, на котором мы сидели, был очень высок, и с него открывался обширный вид на кратер, высушенный осенним дыханием кончающегося лунного дня. Ряд за рядом тянулись продолговатые откосы и бурые истоптанные луга, на которых паслись лунные коровы. Вдали, на, солнцепеке, дремало целое стадо — разбросанные там и сям туши, каждая с полоской тени вблизи себя, похожие на баранов, прикорнувших на холмике. Нигде не было видно ни малейшего следа селенитов. Я не мог решить, что с ними сталось, — убежали они, завидя наше появление, или вообще имели привычку удаляться, выгнав лунных коров на пастбище. В то время я склонялся к первому предположению.

— А что, если поджечь эти кусты? — спросил я. — Мы могли бы найти шар среди пепла.

Казалось, Кавор не слышал. Защитив глаза рукою, он смотрел на звезды, которые, несмотря на яркий солнечный свет, во множестве виднелись на небе.

— Как вы думаете, — спросил он наконец, — долго ли мы находимся здесь?

— Где здесь?

— На Луне.

— Два земных дня или около того.

— Больше десяти дней! Знаете ли вы, что Солнце уже прошло зенит и склоняется к западу. Дня через четыре и даже меньше наступит ночь.

— Но… ведь, мы ели только один раз.

— Я знаю. И… однако посмотрите на звезды.

— Но почему время представляется нам менее долгим, когда мы находимся на маленькой планете?

— Не знаю. Но это так.

— Как же надо измерять время?

— Голодом, усталостью… Но все это здесь совсем иное, чем у нас. Мне лично кажется, что с тех пор, как мы впервые вылезли из шара, прошло всего несколько часов, быть может очень долгих часов, но и только.

— Десять дней! — повторил я. — Это значит…

Я посмотрел на Солнце и увидел, что оно находится как раз на половине пути между зенитом и западным краем горизонта.

— Осталось только четыре дня… Мы не смеем сидеть здесь и болтать о пустяках. Как вы думаете, с чего начать?

Я вскочил на ноги.

— Надо наметить какой-нибудь определенный пункт, который легко запомнить. Мы можем повесить флаг, или платок, или что-нибудь в этом роде, а потом разделим всю местность на квадраты и станем обследовать их поочередно.

Кавор тоже поднялся и теперь стоял со мной рядом.

— Да, — сказал он, — нам ничего другого не осталось, как пуститься на охоту за шаром. Мы можем найти его. Несомненно, мы можем найти его. Если же нет…

— Надо искать!

Он посмотрел направо и налево, скользнул взглядом по небу, потом взглянул на туннель и вдруг озадачил, меня, сделав нетерпеливое движение рукой.

— Мы вели себя ужасно глупо. Попали в такой туник. .. Как много могли мы сделать!

— Мы и теперь можем кое-что сделать.

— Но совсем не то, что прежде. Здесь, у нас под ногами, целый мир. Подумайте, какой мир! Вспомните о машине, которую мы видели, о движущейся крышке и о шахте! А, ведь, это лишь далекая окраина, и те существа, с которыми мы дрались, всего-навсего невежественные крестьяне, живущие у самой поверхности, пастухи и чернорабочие. .. А там, внизу, пещеры за пещерами, туннели, дороги… Чем дальше в глубину, тем обширнее, величественнее и населеннее должен становиться лунный мир… Обязательно! И в самом низу — Центральное море, омывающее сердцевину Луны. Представьте себе его чернильные воды при скудном свете… если, впрочем, глаза селенитов нуждаются в свете… Подумайте о притоках этого моря, каскадами струящихся по каналам. Подумайте о приливах на его поверхности, о его течениях и водоворотах. Быть может, там есть корабли, которые плавают по этому Морю; быть может, внизу находятся обширные города и оживленные дороги, быть может, там царствует мудрость и порядок, превышающие человеческое разумение. А мы можем умереть здесь, никогда не увидев хозяина этого мира. Мы замерзнем и умрем здесь, и воздух затвердеет и потом оттает на нас тогда… тогда селениты найдут нас, найдут наши окоченелые безмолвные тела, отыщут шар и поймут слишком поздно, сколько мыслей и сколько энергии потрачено здесь понапрасну.

Во время произнесения этой речи голос его звучал слабо и словно доносился издалека, как у человека, разговаривающего по телефону.

— А темнота? — спросил я.

— Это можно преодолеть.

— Как?

— Я не знаю. Откуда мне знать? Можно взять факел. Можно добыть лампу. Наконец, те, нижние, селениты могут понять, что нам требуется.

Одну секунду он стоял, опустив руки и с грустью на лице рассматривал враждебную пустыню. Затем, безнадежно махнув рукой, обернулся ко мне и предложил заняться систематическими поисками шара.

— Мы еще вернемся, — сказал я.

Он оглянулся по сторонам:

— Прежде всего надо попасть обратно на Землю.

— Мы можем доставить сюда переносные лампы, железные кошки для лазания по скалам и сотни других необходимых вещей.

— Да, — сказал он.

— Ручательством за успех служит золото.

Он поглядел на мои золотые брусья и некоторое время не говорил ни слова. Он стоял, сложив руки за спиной, и осматривал кратер. Наконец, тяжело вздохнул и заговорил:

— Я отыскал сюда путь, но найти путь еще не значит быть хозяином пути. Что случится, если я принесу мою тайну обратно на Землю. Я не знаю, удастся ли мне сохранить ее хотя бы в течение года, хотя бы в течение нескольких месяцев. Рано или поздно все станет известным. Да и другие люди могут сделать то же самое открытие, и тогда… Все державы устремятся сюда, они будут воевать между собою и с лунным народом. Все это повлечет усовершенствование военного искусства и создаст новые поводы для войны. Если я раскрою мою тайну, то скоро, очень скоро эта планета до самых глубочайших галерей своих будет усеяна трупами. Все прочее сомнительно, но это достоверно. И разве человеку нужна Луна? Какую пользу могут извлечь люди из Луны? Даже свою собственную планету они превратили в поле битвы, в арену нескончаемого безумия. Как ни тесен мир человека и как ни короток его век, все же у него довольно найдется дела и на Земле. Нет, нет, наука слишком долго трудилась, выковывая оружие для глупцов. Пора ей отойти в сторону. Пусть глупец сам откроет мою тайну, — лет этак через тысячу.