Сибиряк. В разведке и штрафбате (Охотник) - Корчевский Юрий Григорьевич - Страница 25

– Есть!

Снайперы вышли на улицу.

– Эх, Леха, не мог расписать все покрасочней, мол – отстреливался, уходя, еле к своим прорвался.

– А чего врать?

– Дурак ты, Леха! Медаль мог получить. Вон у майора их две, а сам в штабе сидит. Живого немца небось только пленным и видел, когда разведка «языка» приводила.

Поскольку «охота» сегодня сорвалась, снайперы направились к землянке. Со стороны передовой раздалось несколько взрывов, затем началась ожесточенная пулеметная стрельба. Не сговариваясь, снайперы бросились в сторону передовой. По дереву, совсем рядом с ними, защелкали пули: видимо, их увидел пулеметчик, но в горячке боя промахнулся.

Снайперы бросились на землю, пользуясь естественными укрытиями, и поползли к траншеям. Уже издалека было видно, что немцы поднялись и идут в атаку. Давненько Алексей не видел такой картины!

Снайперы спрыгнули в траншею.

– Парни, стреляйте по второй и третьей цепям. Цельтесь в живот и ноги.

Снайперы поняли, заняли места в траншее и открыли частый огонь – с оптикой на двести – двести пятьдесят метров промахнуться невозможно.

Каждый из снайперов успел опустошить по магазину. Заряжать его снова было некогда – заряжали по одному патрону и стреляли так часто, как только это было возможно.

Немцы дрогнули и побежали назад. Но снайперы продолжали вести стрельбу – как упустить такую возможность?

Немцы, прикрывая своих, накрыли наши позиции минометным огнем. Снайперы, как и пехотинцы, попадали на дно траншеи. Виктор и Алексей лежали головой к голове.

Перекрывая звуки рвущихся мин, Виктор спросил:

– Почему в живот и ноги стрелять надо было?

– Раненые кричать начнут, панику создадут – причем за спинами первых цепей, и у немцев духу не хватит атаку продолжить. Да так, собственно, и получилось.

– Ага, понял.

После пятнадцатиминутного огневого налета разрывы стихли. Отряхиваясь от пыли и комков земли, снайперы поднялись и увидели – на «нейтралке» лежало много убитых и раненых немцев. Некоторые подорвались на минном поле, других срезали наши пулеметчики, но изрядная часть была следствием работы снайперов.

– Ну вот, хлопцы, а вы переживали, что «охота» сорвалась, – пошутил Алексей.

Из-за поворота траншеи вынырнул младший лейтенант.

– А, вот кто здесь стрелял! А я-то понять не могу – шпарят, как из пулемета. Спасибо, снайперы!

– Одно дело делаем.

– Это верно…

Когда стемнело, немцы начали выносить с «нейтралки» своих убитых и раненых.

Снайперы выспались, а рано утром, когда возвращались на позиции, Алексей сказал:

– Парни, идея есть. Как вернемся, надо на кухню сходить, набрать пустых консервных банок. И будет вам знатная «охота»!

– Чего удумал?

– Завтра увидите.

По возвращении Алексей выпросил у старшины бечевку. Виктор сходил за банками и принес полный «сидор». Ножом они пробили в них дырки, связали десяток банок в связку и привязали к ним бечевку.

– Я ночью поближе к немецким траншеям подберусь, сюрприз им приготовлю, а утром будем стрелять «на поражение». Поэтому идем все вместе и располагаемся недалеко друг от друга. Стрелять сразу, цели будут – обещаю.

Виктор рассмеялся:

– Ты сегодня добрый!

Алексей закинул за спину «сидор», взял в руки винтовку в чехле. Выбравшись на «нейтралку», он оставил винтовку на облюбованной позиции. Если он сейчас столкнется на «нейтралке» с немецкими солдатами или разведчиками, от винтовки проку будет мало. Для самозащиты есть пистолет «ТТ» и нож. Ночью дальний выстрел невозможен, практически все ночные бои рукопашные – когда стреляют в упор, бьют ножами и саперными лопатками.

Алексей пополз к немецким окопам.

Вот уже слышится приглушенный разговор, пахнуло дымком от сигарет.

Потихоньку, по сантиметру Алексей вытащил консервные банки, положил на землю и, разматывая бечевку, пополз назад. Занял свое место в окопчике.

Через некоторое время мимо прополз Виктор. Приближался рассвет, и снайперы занимали свои позиции.

Встало и постепенно начало пригревать солнце.

Алексей дождался, когда у немцев закончится завтрак, подтянул к себе бечеву, выбрал слабину и резко дернул раз, за ним – другой; тут же схватился за винтовку.

Немецкие пехотинцы, услышав перед траншеями странный звук, решили полюбопытствовать – вдруг русские придумали новое оружие? Над бруствером показалось сразу несколько голов. Снайперы дали залп, и пехотинцы поплатились за свое любопытство.

Уже вечером снайперы восхищенно хлопали Алексея по плечу.

– Ты хитер, как змей! Сам придумал?

– Сам. Немцы на колючую проволоку пустые консервные банки подвешивают. Если кто ползет и цепляет, сразу грохочет. Вот они на звуки и выглянули. Только у них звук другой, банки на проволоке поодиночке висят; а тут – целая связка, да еще звук перемещается.

Снайперы посмеялись.

– Провел ты их, Леха, здорово обманул. Надо запомнить.

– Запомнить прием надо, только два раза на одном участке применять его нельзя – немцы не дураки.

Война – это в первую очередь борьба умов. Кто кого перехитрит, у кого больше терпения, наблюдательности, осторожности.

А через два дня со снайперами случилась беда. Вечером Алексей обратил внимание на то, что Балабанов с озабоченным и встревоженным лицом хлопает себя по карманам, выворачивая их.

– Ты что потерял, Федя?

– Стрелковую карточку на позиции оставил.

– Эка беда – бумажка, – отмахнулся его напарник Ведерников. – Завтра заберешь.

Для каждой позиции снайперы готовили стрелковые карточки. На бумаге наносили цели на немецкой стороне – пулеметные гнезда, ДОТы, ДЗОТы и хорошо заметные ориентиры вроде одиночно стоящих деревьев или сгоревшего танка с измеренными через оптику дистанциями. Это позволяло сократить время для подготовки к выстрелу.

Любой прицел – механический или оптический – перед выстрелом требуется остановить на определенную дистанцию до цели, иначе будет промах. Для каждой позиции у снайпера была своя карточка.

Однако ночью немецкие разведчики обнаружили окоп со стрелковой карточкой, сразу поняли, что она принадлежит советскому снайперу, и сделали засаду. Один разведчик занял место в окопе, другие замаскировались поблизости.

Ничего не подозревающий Балабанов подполз к своему окопчику на позиции и получил удар по голове. Его тут же «спеленали» и утащили на немецкие позиции. Винтовку забрали тоже. Захват был проделан быстро и без шума. Ни в нашей траншее, ни на позиции Ведерникова, в ста метрах от места захвата, никто ничего не слышал.

Началось расследование. Приходил «особист» и долго расспрашивал снайперов – не замечали ли они чего подозрительного за Балабановым, не говорил ли он о переходе к немцам. Как понял Алексей, Балабанова подозревали в измене, в том, что он сам, добровольно, перебежал к немцам. Никто из парней в вероятность такого события поверить не мог, однако «особист» заставил всех писать рапорты. Так он и ушел ни с чем.

А еще через день, заняв с рассветом свое место на позиции, Алексей заметил перед немецкими траншеями нечто необычное. Он поднес к глазам бинокль и замер.

Немцы волокли столб, к которому был привязан мертвый Балабанов. Он был раздет до пояса, на теле – многочисленные раны. Увидели его и другие снайперы.

Немцы пытались запугать снайперов и пехотинцев смертью Федора, но получили обратный эффект. Снайперы обозлились и решили за убитого Федора уничтожить десять гитлеровцев.

Выполнять обещанное начали на следующий день, придумав дерзкий план, немного рискованный, но вполне реальный.

С немецкой стороны на участке полка снайперов не было – на этом и строился расчет. Перед рассветом Ведерников и Алексей заняли позиции перед первым батальоном. Они дождались, пока рассвело окончательно и немцы позавтракали – у них, как всегда, все было четко и по расписанию. Потом Виктор Субботин выскочил на бруствер без оружия и пробежал по земле метров двадцать, чтобы пулеметчик, напротив которого залегли снайперы, успел увидеть Виктора и схватиться за пулемет. Виктор спрыгнул в траншею, и в это время, когда он уже был в безопасности, ударила запоздалая очередь. В оптику было видно, как немец устроился за ручным пулеметом за бруствером.