Сибиряк. В разведке и штрафбате (Охотник) - Корчевский Юрий Григорьевич - Страница 18

Сержант махнул рукой. Отясов и Алексей ворвались в комнату. Алексей толкнул офицера и приставил к его шее нож.

Немец открыл глаза, дернулся, но понял, что ситуация не та, чтобы проявлять геройство, и обмяк.

– Вот и ладненько, – удовлетворенно произнес вполголоса Алексей, – даже бить не пришлось.

Сержант подошел к стулу, на котором висели форма и ремень с кобурой. Вытащив из кобуры пистолет, он сунул его к себе в карман и бросил брюки-галифе немцу. Потом зажег фонарик, направил луч света на китель и сплюнул с досады.

– Сержант, ты чего?

– На погоны посмотри.

На узких зеленых погонах с лимонно-желтым кантом красовались две буквы «FP» и два ромбика.

– Полевая почта. Тыловая крыса, а не офицер.

Услышав слово «офицер», немец мотнул головой:

– Найн! Обер-инспектор.

– Во, видишь? Прирезать его, что ли?

– Ты что, сержант? Он же номера всех частей знает! Сменились ли части – какие, куда, когда!

– Верно, пусть живет, – сержант бросил немцу китель. – Одевайся.

Когда немец оделся и обулся, ему дали шинель и утепленную пилотку с отворотами. Потом сунули в рот приготовленный заранее кляп, связали руки спереди веревкой. Если связать их сзади, немец быстро идти не сможет.

До передовой предполагалось идти пешком, потом ползти.

Выходя, сержант прихватил офицерскую сумку, а в первой комнате сгреб со стола какие-то документы и сунул их в сумку:

– В штабе переводчики разберутся.

Вышли на крыльцо и направились вдоль забора за деревню. Немец шел послушно – за жизнь свою боялся. Да и то сказать – тыловик. Русских небось видел только пленных или в документальной хронике. А тут – ночь и нож у горла. Но не обделался с испугу, как иногда бывало.

До утра они успели пройти изрядно, подобрались ко второй траншее. А дальше – никак: светать начало. Залегли в снег. Бойцам привычно – одежда подходящая, и то холодно. А немец к полудню совсем замерз. Нос синий, ноги к животу подогнул, пытаясь согреться. Шинель тонкая, на снегу не греет. Пару раз сержант давал ему отхлебнуть водки из своей фляжки, чтобы вконец не замерз.

С непривычки, а может – на пустой желудок, но немец совсем опьянел. Он лежал, блаженно закрыв глаза, а когда стемнело, не смог идти. Ноги ли затекли или от выпивки заплетались – непонятно, и какое-то время его волокли двое разведчиков, подхватив за локти.

Они с трудом преодолели вторую линию траншеи, подобрались к первой. Долго наблюдали, и, улучив момент, просто перебросили немца через траншею и перепрыгнули сами. А дальше – ползком.

Немца они тащили по очереди. Впереди полз ефрейтор Отясов. На середине «нейтралки» он замер, подняв руку. Разведчики перекинули со спины автоматы.

Навстречу им кто-то полз. Это была явно не наша разведка – на одном участке две группы не высылали. И не немецкая: те, как и наши, всегда в маскхалатах были.

Отясов негромко окликнул:

– Замри, отзовись – кто такой?

Человек замер, потом махнул рукой. Как оказалось, метнул гранату. Она упала рядом с немцем и взорвалась.

Голова немца превратилась в кровавое месиво. Осколками «лимонки» задело почти всю группу. Если бы не «язык», принявший на себя основной удар, группе был бы конец.

Неизвестного они расстреляли из автоматов – чего таиться после взрыва?

Как оказалось впоследствии, это был перебежчик. Его поставили в дозор. Пользуясь тем, что он один и впереди траншеи, бросил винтовку и пополз к немцам, но по дороге столкнулся с разведгруппой.

Махонин выматерился. Столько немца волокли, половину фляжки с водкой ему споили, до своих всего ничего – и такое!

Со стороны немецких позиций не стреляли – немцы не могли понять, что случилось на «нейтралке».

Пользуясь моментом, Махонин крикнул:

– Броском вперед!

Разведчики вскочили и бросились к своей траншее. Немцы быстро разберутся, что своей разведгруппы или саперов на «нейтралке» быть не должно, и откроют огонь.

Они успели добежать и только спрыгнули в траншею, как с немецких позиций открыли пулеметный огонь.

У всех, кроме Отясова, были осколочные ранения. Тут же, в траншее, они перевязали друг друга и пошли в штаб – Махонину нужно было доложить о рейде и сдать в разведотдел офицерскую сумку немца.

Как потом оказалось, документы там находились ценные – номера воинских частей с указанием дислокации. Немцы и в самом деле заменили дивизии на свежие.

Все разведчики, кроме ефрейтора, попали в полевой госпиталь. В армии медсанроты или медсанбаты располагались, как правило, недалеко от командования.

На следующий день наши дивизии с мощной поддержкой прибывших с Дальнего Востока и из Сибири свежих дивизий начали наступление, отбросив немцев на несколько десятков километров.

Медсанбат, как ему и положено, продвигался за войсками, и всех находящихся в нем раненых перевели в тыловые госпитали.

Две недели Алексей находился в госпитале в Рязани, пока не залечил раны. А потом его фронтовая судьба снова сделала крутой поворот.

На сборном пункте пехотный капитан стал набирать учебную команду для отправки в снайперскую школу. Услышав предложение откликнуться добровольцам, Алексей первым шагнул вперед.

Капитан просмотрел красноармейскую книжку, справку о ранении, выданную в госпитале.

– В разведке был?

– Так точно.

– Снова вернуться не хочешь?

– После ранения левая рука слушается плохо, доктор сказал – разрабатывать ее надо. Какой сейчас из меня разведчик?

Алексей не кривил душой, не увиливал от службы – не было силы в левой раненой руке. Потому он держал в кармане маленький мяч, который ему подарили в госпитале – кисть разрабатывать.

– Стреляешь хорошо?

– Немцы не жаловались.

– Хорошо, отойди в сторону.

Желающих учиться в снайперской школе нашлось немного – пять человек. Снайперская служба не легче, чем в разведке. Так же надо выдвигаться на «нейтралку», долго выжидать удобную цель. А после выстрела, если немцы засекали местоположение стрелка, они засыпа€ли его минами.

Кроме того, наши снайперы часто боролись со вражескими снайперами – нередко с переменным успехом. Так, наш снайпер Голосов Василий Иванович уничтожил 422 фашиста, и из них – 70 снайперов. Галушкин Николай Иванович имел на счету 418 убитых врагов, в том числе – 17 снайперов. Пчелинцев Владимир Иванович – 456 убитых фашистов, в том числе – 14 снайперов. Конечно, были снайперы, уничтожившие больше врагов. Например, Сурков Михаил Ильич – 702 немца, но снайперов на его счету не было.

Снайперская дуэль – самое сложное в искусстве стрельбы. С обеих сторон стрелки сильные, опытные. Здесь играет роль – кто кого перехитрит, лучше замаскируется, у кого на дольше хватит терпения. Ну и удача нужна.

Снайперов на фронте было немного. В армии их уважали, но на фронте не любили. Потому как после выстрела снайпера от ответного огня немцев наши пехотинцы несли потери. Это все равно что расшевелить осиное гнездо – достанется всем вокруг.

Ехать пришлось в кузове грузовика по разбитым дорогам почти день. Не столько ехали, сколько толкали то и дело застревавшую «полуторку».

По прибытии новичкам устроили проверку.

Стрельбище располагалось при школе. Им дали по пять патронов и трехлинейку. Мишени были на расстоянии двухсот метров.

Когда все отстрелялись, пошли смотреть попадания.

Хорошая кучность оказалась только у двоих – Алексея и Виктора Субботина. Их и зачислили в школу, остальных же отправили с маршевой ротой на фронт.

В школе оказались разные люди: совсем без фронтового опыта, молодняк из стрелков-спортсменов. Они рвались на фронт, прилично стреляли, но как они себя проявят в реальном бою, не мог сказать никто. Одно дело – стрелять в спокойной обстановке, не ожидая получить в ответ пулеметную очередь, и совсем другое, когда после выстрела в ответ – минометный обстрел целой батареи.

Были в числе курсантов серьезные мужики из охотников. Практику они имели немалую, но на фронте не были.