Бермудский треугольник черной вдовы - Донцова Дарья - Страница 32

Ольга Олеговна не скрывает от жильцов, что порой заглядывает в их спальни, вообще она не тот человек, который станет стесняться. Поэтому задала Вере прямой вопрос:

– Чем ты занимаешься? Почему обзавелась таким количеством разных нарядов? Мне не нужны неприятности. Если затеваешь что-то противозаконное, убирайся подобру-поздорову.

– Нет, нет, – заверила Вера, – ничего дурного, я играю в самодеятельном театре. Наш коллектив небогат, костюмы сами подбираем. Сейчас готовимся к премьере, репетируем каждый день. Одна наша актриса заведует складом, мы там после работы собираемся, мечтаем победить на московском конкурсе самодеятельных коллективов, тогда нам мэрия помещение под театр даст.

И я успокоилась. Один раз она совсем поздно вернулась, за полночь, я от стука двери проснулась, в холл вышла, гляжу: Лазарева. Она смутилась.

– Простите, Ольга Олеговна, не удержала створку, в последние дни очень пациенты тяжелые, руки у меня от напряжения ослабли.

Я на нее посмотрела: лицо бледное, синяки под глазами, губы бесцветные, худая, только волосы буйные, копна рыжих кудрей. Прямо стог на голове. Мне неожиданно жиличку жаль стало, вот я ей и посоветовала:

– Ты поселилась в своей клинике, нельзя по нескольку суток работать, на этой неделе один раз дома ночевала. Надо отдыхать. Всех денег не заработаешь, а если надорвешься, здоровье угробишь, тогда полученные средства на лечение уйдут. Умерь свой пыл.

Она тихо ответила:

– Не могу. Очень деньги нужны. Не спрашивайте зачем.

А я и не хотела интересоваться, не мое это дело. Я со съемщиками в близкие отношения не вступаю, знаю: только начни с ними чай пить, сразу на шею сядут, ноги свесят и заноют: «Денег нет, разрешите, в кредит поживу». Но Лазарева меня в тот день тронула. И я ей сказала:

– Запиши телефон Андрея Елина, если договоритесь, будешь тысяч тридцать в месяц иметь, станешь чаще в своей кровати спать, а не в ординаторской, где каждый тебя дернуть может в любое время.

Она задохнулась от радости:

– Правда? А что делать надо? Каждый день не смогу работать, я же в больнице сутками.

Ткач сложила руки на груди.

– Вот спросите меня, почему я ей про кошку Василису рассказала? Про сайт «Секрет-скелет» разболтала? Хотя о нем говорить Андрей не запрещал. Я с людьми не откровенничаю, жизнь научила меня простому правилу: меньше языком про себя и других мелешь – крепче спишь. И все друзья до первого полицейского: если хвост приятелям прищемят, они все твои тайны выболтают, да еще приврут для красоты рассказа. Но Вера… вот не пойму, что в ней такое было располагающее, притягивающее… Может, взгляд? Она словно в душу тебе смотрела, глаза у нее очень красивые, карие с поволокой. В момент нашей беседы зрачки у нее вдруг уменьшились, такие малюсенькие сделались, просто точки, а через секунду – ух! – расширились, заполнили всю радужку, ну прямо бездонно-черные глазища стали, очень необычно выглядели. Меня в эту бездну будто затянуло, и я, сама не понимая почему, про Василису ей рассказала.

Глава 24

Ольга Олеговна дернула плечами.

– Через неделю Лазарева пришла домой рано, около пяти, постучала ко мне в комнату и тихо заговорила: «Спасибо вам за доброту и внимание, подсказали, где приработок найти. У нас сегодня пациент, хозяин санатория, выписывался, подарил мне в знак благодарности путевку. Тридцать километров от Москвы, номер люкс из двух комнат, пятиразовое питание, бесплатный массаж, бассейн, душ Шарко, всякие процедуры. На четыре дня ваучер. Туда-назад на автобусе от метро «Речной вокзал» везут. Сама я поехать не могу, может, вы воспользуетесь?

Ткач оперлась локтями о колени.

– Я хотела ей «нет» сказать, а язык вдруг произнес: «Давно не отдыхала».

Лазарева обрадовалась:

– Вот и езжайте. Расслабитесь бесплатно. Вас там на руках носить будут.

И я! Глупая макака! Отправилась в Подмосковье. В санатории обслужили меня по высшему классу. Захочешь придраться, да не к чему. Еда, процедуры – все на высшем уровне. Жила я королевой четверо суток. Домой вернулась заново рожденной. Не успела войти, Андрей звонит: «Олечка, есть работа».

Я заказ приняла, открыла шкаф, где костюм Василисы висел, хотела его пуходеркой взбодрить, взяла…

Ткач нахмурилась:

– Забыла сказать. У Веры была манера мыться каким-то на редкость духовитым мылом, не знаю, как оно называется, продается в дозаторе, который выглядит как цветок лилии, бело-розовый, стеклянный, пробка в виде пчелы сделана, оригинальная вещь. Думаю, гель совсем недорогой, раз им Лазарева, у которой денег нет, пользовалась, а дешевая продукция въедливая, прилипчивая.

– Любовь Павловна говорила, что от кошки разило тяжелыми духами, – вспомнила я.

Антонина кивнула:

– Ткач то же самое сказала.

– Странно, что медсестра использует парфюмированные средства, – подхватил Глеб Валерьянович, – медики их избегают.

– Вероятно, идя на службу, она его не применяет, – протянул Иван Никифорович.

– А вот и нет, – возразила Юрская. – Ткач упомянула, что Лазарева была патологически чистоплотной. Утром перед уходом всегда душ принимала, вечером тоже в воде плескалась. Когда выходила из санузла, от нее очень сильно пахло этим гелем, потом аромат немного выветривался, но ощущался даже тогда, когда Вера с работы приходила. Навязчивый запах.

– Более чем удивительно, – снова заметил Борцов, – обычно старшая медсестра делает девушкам, которые увлекаются духами, строгий выговор. У больных может возникнуть аллергия. Для среднего медперсонала существуют строгие правила: никаких резких запахов, ногти на руках короткие, без лака, волосы аккуратно причесаны; если они длинные, должны быть уложены пучком, а не мотаться по плечам, халат застегнут на все пуговицы, никаких декольте или вырезов, демонстрирующих женские прелести, мини-юбки исключены, обувь на низком каблуке, кольца-браслеты-кулоны отсутствуют, минимум косметики на лице.

– Что вы к запаху прицепились? – пробурчал Жданов.

– Лазарева работала в палате реанимации, а там правила соблюдают особенно строго, – объяснил Борцов. – Почему никто из коллег, больных или родственников не пожаловался начальству на Веру?

– Остановитесь, – попросил Роберт, – вы не о том спорите. Когда умер Сачков?

– Примерно два месяца назад, – ответила я.

– Теперь вспомни, когда Лазарева резко сменила профессию и нанялась в «Светатур», – потребовал Троянов.

– Сразу после Нового года, – пробормотала я, – живя у Ткач, она уже не работала медсестрой.

– Вопрос исчерпан, – хмыкнул компьютерный гуру, – она прекратила делать уколы и стала пользоваться гелем для душа, который раньше применять не могла.

– Ольге Олеговне она представилась медсестрой, – напомнила Тоня.

– И что? – засмеялся Денис. – Ткач у новой жилички паспорт изучила, а справку с работы не потребовала.

– Зачем врать про службу, – протянул Борцов.

– Люди часто лгут, – вздохнул Иван Никифорович, – может, Вера думала, что медсестра престижная профессия, а турагент вроде горничной.

– Не вижу ничего плохого в работе горничной, – возразила я. – Если человек честно трудится, то какая разница, чем он занимается? И я согласна с Деном: когда ты долгое время не имела возможности пользоваться парфюмерией, а потом запрет исчез, то схватишься за гель для душа с ярким ароматом. Но я сидела с Верой в одной комнате и ни разу не уловила никакого навязчивого запаха.

– Наверное, ей мыло надоело, – предположил Роберт, – некоторые бабы обожают флаконы менять. Неделю одним обпшикивается, только привыкнешь, а от нее уже другим несет. Нельзя так мужику мозг рушить, мы ригидны, привыкаем к внешнему виду женщины и к запаху. Вот у меня в мозгу сразу лампа загорается: по-другому пахнет, значит, не моя баба.

Иван Никифорович постучал ладонью по столу:

– Мы слишком увлеклись гелем. Давайте выслушаем Антонину до конца.

– Спасибо, шеф, – поблагодарила Тоня, – так вот, почему я о мыле заговорила. Напоминаю, на чем мы остановились. Ольга Олеговна приехала из санатория, получила заказ от владельца сайта «Секрет-скелет», открыла шкаф, хотела «взбодрить» костюм кошки пуходеркой, взяла «шкуру» Василисы и ощутила запах геля Лазаревой.