Мои друзья святые. Рассказы о святых и верующих - Горбачева Наталья Борисовна - Страница 11

Сзади уже стояла монахиня и махала рукой, чтобы мы шли к выходу. У нее было послушание – закрывать усыпальницу ровно в пять. Я поднялась и, озираясь на гробницу, пытаясь хотя бы взглядом сфотографировать эти низкие своды, надгробную плиту и роскошные букеты вокруг. А мы опять прибежали без цветов. Хотела я оставить свою розу, но не могла – это теперь была моя святыня.

И вот я уже сидела в плацкартном вагоне в обнимку с этой розой. Все ближе была Москва и все явственней вставал вопрос: что же и как писать про блаженную Ксению? Даже о ее современных чудесах я не поинтересовалась в часовне.

Время, отведенное на книгу, побежало. Несколько дней я не могла ни на что решиться. И вдруг ноги как будто сами собой понесли в Ленинку. Прошла наверх, поначалу неуверенно стала рыться в главном каталоге нашей главной библиотеки, но за полдня ни единой книги, кроме уже знакомого репринтного жития, не обнаружила. Тогда я сообразила пойти к консультантам. Три или четыре человека передавали меня из рук в руки, пока не познакомилась я с одной женщиной-библиографом – про таких кино снимать надо. Профессионал, преданный своей книжно-буквоедской работе до смерти. Озадачилась она моей проблемой и направилась в какие-то спецкаталоги, куда вход простым смертным был закрыт. Меня попросила прийти через часик. Пошла я на выдачу – взять какие-то первые заказанные мною книги. И тут обнаружились интересные вещи.

Например, то, что священник Смоленского кладбища Стефан Опатович одним из первых взял на себя труд записывать случаи молитвенной помощи Ксении блаженной, которые передавались богомольцами из уст в уста. Отец Стефан начал служить в Смоленской церкви в 1858 году, к этому времени со дня смерти юродивой прошло более пятидесяти лет.

Но самое главное, узнала я, кто написал то самое жизнеописание, которое везде печатается как житие. Священник Евгений Рахманин составил самое полное жизнеописание «Раба Божия блаженная Ксения, почивающая на Смоленском православном кладбище в С.-Петербурге». Именно этот батюшка собрал множество рассказов о посмертных чудесах блаженной Ксении. Жизнеописание юродивой Христа ради Ксении, составленное Евгением Рахманиным, было положено в основу послереволюционных эмигрантских изданий. Русской православной церковью за границей блаженная Ксения была канонизирована на десять лет раньше, чем в России. И вероятно, из-за отсутствия возможности рыться в русских архивах жизнеописание о. Евгения было оформлено как житие. Так же поступили и при канонизации блаженной Ксении к Тысячелетию крещения Руси. Это открытие дало мне повод начать искать ответы на возникшие вопросы. Если коротко, то главное смущение состояло в общепринятом мнении о причине смерти мужа и последовавшем затем «безумии» блаженной Ксении.

Это общепринятое мнение состояло вот в чем. «Когда Ксении исполнилось 26 лет, ее муж – полковник, придворный певчий, внезапно (без христианского приготовления) умер[10]. Этот удар так повлиял на Ксению, что она всю оставшуюся жизнь посвятила спасению его души и избрала для себя тяжелый путь юродства Христа ради. Ксения раздала все свое имущество и, надев на себя одежду мужа, стала всех уверять, что умер не Андрей Федорович, а его супруга Ксения Григорьевна, и отзывалась, только если ее называли именем мужа»…

Утверждение, что блаженная Ксения свою жизнь положила на молитву о спасении души любимого мужа, опровергается в этом же тексте. «Нет, Андрей Федорович не умер. Умерла Ксения Григорьевна, а Андрей Федорович… он жив и будет жить еще долго, будет жить вечно», – такое часто говорила прозорливая блаженная. На ее языке это означало одно: Андрей Федорович не мертв у Бога, то есть не отошел в Вечность нераскаянным грешником, он «жив», значит, спасен, а вот она сама – «умерла» для мира… Сама Ксения многократно утверждала, что не было причины для беспокойства о посмертной судьбе мужа. Хотелось найти тому еще какое-нибудь документальное подтверждение.

И вот милая женщина-библиограф нашла в спецзале заветный ящичек, обозначенный «русские праведники». Там-то, куда, кажется, давно никто не залезал, нашлись библиографические ссылки на жизнеописания Ксении Петербургской сороковых годов восемнадцатого века. В старых книгах обнаружились важные сведения о кончине Андрея Федоровича: «На четвертом году счастливого супружества Андрей Федорович смертельно заболел «жаром», он «горел»[11]. Дни и ночи Ксения проводила у постели больного, отказываясь от сна и пищи. Совершенно забыв себя, не чувствуя утомления и не зная отдыха, она ухаживала за мужем и молилась об исцелении, однако его состояние с каждым днем ухудшалось. Он потерял сознание и ночью скончался. Но за час до смерти Андрей Федорович очнулся и в полном сознании велел позвать священника. Он исповедовался, причастился Святых Тайн и, подозвав жену, благословил ее. При этом умирающий сказал: «Служи Господу Богу нашему, славь Всеблагое имя Его». Несостоятельным оказалось предположение, что муж Ксении умер без христианского напутствия. Значит, действительно Ксении незачем было всю оставшуюся жизнь посвящать «спасению его души». Не ради этого она избрала путь юродства…

Не сохранилось сведений о том, кем была Ксения по своему происхождению, кто были ее родители, где она получила воспитание и образование. Скорее всего, она принадлежала к дворянскому званию, так как мужем ее был Андрей Федорович Петров, состоящий в чине полковника и при этом служивший певчим в придворном хоре императрицы Елизаветы Петровны. Во всяком случае, Ксения была хорошо воспитана, не занималась черной работой, вела знакомства с аристократическими семействами и купцами – не иначе как из-за своего благородного происхождения. Ксения прожила в бездетном супружестве три с половиной года. Нашлось старинное описание семейной жизни Ксении и Андрея Петровича, в котором ясно видно, что муж и жена не были обычными людьми. «Жизнь супругов текла мирно и тихо в небольшом домике на Петербургской стороне, купленном Андреем Федоровичем на приданое своей жены, которая заведовала хозяйством и помогала бедным. Сам он был часто занят во дворце: придворные хористы пели не только на церковных службах, но и на театральных представлениях и концертах, в операх. Очень любили супруги читать вместе духовные книги. Окружающие сходились на том, что любовь мужа и жены была какая-то необыкновенная, исключительная. Это было родство душ, и родство такое, что один не мог жить без другого. Ксения любила своего «глаголемого» супруга так же, как и он ее, истинно христианской любовью». «Есть сведения, – писал Н.Н. Животов, – что отношения супругов были чистыми, братскими», иными словами, Андрей Федорович и Ксения Григорьевна оставались супругами-девственниками. Неудивительно тогда, что у них не было детей. И нетрудно объяснить, почему так поздно – на 23-м году жизни – вышла замуж Ксения Григорьевна. Видимо, искала такого спутника жизни, который мог бы понять ее устремления и духовные запросы… Ксения с молодости отвергла все обычные сладости мира, они ее не прельщали. Это была мощная увертюра[12] к подвигу юродства.

Пришлось писать целую главу о юродивых во Христе, чтобы и самой уяснить, и убедить читателя в том, что никогда подвиг юродства человек не избирал самовольно, но решался на него по ясному указанию Промысла Божия, иногда – по чрезвычайному откровению. Смерть Андрея Петрова, мужа Ксении, никак не могла стать причиной того, что она в одно мгновение решилась на юродство во Христе. В те времена благочестивые жены по смерти мужа бывало даже уходили в монастырь или основывали новую обитель… Но не становились святыми юродивыми.

Подвиг юродства во Христе – труднейший, это высшее выражение православного подвижничества. Святые юродивые – это те идеальные христиане, которые истинно и самим делом исполнили заповедь Спасителя: «если кто хочет идти за Мною, отвергнись себя, и возьми крест свой, и следуй за Мною»[13]. Образ жизни юродивых всегда казался миру непонятным и странным. Добровольно они отказывались от всех удовольствий и удобств жизни, от выгод общественного положения или звания, от родства, дружества, семьи. Святых юродивых современники считали безумными, с расстроенной психикой, ибо руководствовались в своих суждениях внешним взглядом на них, а юродивые сами старались казаться безумными, лишенными разума. Однако жития блаженных убеждают, что они были людьми мудрейшими, имели разум христианский, правый и истинный, который как величайшее сокровище скрывали за личиной мнимого безумия.