Недетские игры (СИ) - Бульба Наталья Владимировна - Страница 60

Сведения оказались весьма ценными. Таисия следила за Исхантелем. Сама или нет, только предстояло выяснить, важнее другое: о некоторых местах, где он бывал, и людях, с которыми встречался, нам известно не было.

Добравшись до конца файла, Марк бросил на меня многозначительный взгляд, недовольно качнул головой и резко выдохнул. Был зол, но вынужден оправдать.

Это была полная реабилитация, только я от этого факта особой радости не испытала. Понимание, насколько была близка к провалу, лежало на плечах тяжким грузом.

Да и Ровер еще не произнес своего последнего слова. Его мнение для меня имело значение.

Шеф об этом знал, но продолжал безмолвствовать.

Не сказать, что я сильно нервничала по этому поводу – раньше, чем встречусь с Горевски, из команды не выкинут, но чувствовала себя неуютно.

– Ты действовала по обстоятельствам, – наконец снизошел до меня Ровер, заставив вскинуть на него удивленный взгляд. В ответ на мое недоверие еще и кивнул, как будто это могло служить более веским аргументом. – У нас разные функции, программы поиска бегунков и защиты свидетелей в тебя вбиты накрепко.

Виктор, выслушав, усмехнулся, вроде как хотел качнуть головой, но все же согласился с Ровером.

– И ведь даже с Левицким не прокололась…

Отреагировала я на его слова с опозданием, все еще пыталась осмыслить сказанное Странником. Когда сообразила, в чем только что сознался Шаевский, вскинулась:

– Что?! – Хотелось стиснуть зубы, как делал это Марк, чтобы не произнести лишнего. Кроме того, что эта новость стала для меня неожиданностью, она отчетливо отдавала гнильцой. То, что я могла простить Шторму, в этом случае выглядело еще непрезентабельнее. – Так Стас…

Искать предел моего терпения Шаевский не стал.

Когда заговорил, в голосе звучали жалостливые нотки. Прекрасно видел, как я восприняла его откровения, пытался хоть как-то объясниться.

– У него практически полное отсутствие ментальных способностей, но зато сопротивляемость четырнадцать баллов. – Заметив мое закаменевшее лицо, вздохнув, добавил: – Мы должны были выиграть время и, насколько возможно, нарушить планы самаринян. Левицкий знал, на что шел.

Эмоции отхлынули, оставив после себя опустошенность. С таким сложно спорить.

– Я могла его убить! – Несмотря на понимание, на душе все равно было гадко.

– Не могла, – с нескрываемой грустью в глазах улыбнулся Шаевский. Мне опять пришлось собрать выдержку, сжав ладони в кулак и впившись ногтями в кожу. Напряжение сменялось апатией, убеждая, что я нуждаюсь в передышке. Была на пределе, а второе дыхание открываться не торопилось. – Парализатор, ампулы… – Резко оборвал сам себя, кинул взгляд на Странника, словно прося у него поддержки. Тот сделал вид, что задумался и не заметил. Понимающая усмешка, и Виктор продолжил: – Все пошло не так. Мы были уверены, что сумеем тихо вывести Стаса из игры. Да и тебе не стоило об этом знать.

Шаевский был прав. По всем пунктам. Легче от этого не становилось.

Повернулась к Роверу, олицетворявшему памятник бесстрастности:

– Я могу быть свободна?

Тот вяло поинтересовался:

– А больше ничего не хочешь узнать?

Я – хотела… Остаться одной.

– Нет, – коротко бросила я и направилась к двери, посчитав, что мой ответ стал его разрешением.

На этот раз не ошиблась, останавливать меня никто не стал.

Когда дверная панель закрылась, исполнив мое желание, прислонилась к ней, чувствуя, как подкашиваются ноги. Не запоздалый страх был причиной, не опустошенность. Вспыхнувшая ярость, требующая выхода.

Досчитав до десяти, заставила себя оторваться от спасительной опоры. У нас были разные стили работы, да и задачи они решали не в пример нашим. Я должна была помнить об этом, но постоянно забывала. За что и расплачивалась.

Коридоры крыла, в котором нас разместили, оказались спасительно пусты. Шел обратный отсчет, каждый, как мог, пытался его замедлить.

Отсутствие необходимости «держать» лицо сберегло остатки сил – стены были немыми свидетелями смеси гнева и усталости, которая его подогревала. Сохранять хотя бы видимость спокойствия, не задействовав собственное самолюбие, я была не способна.

Два этажа наверх слегка приглушили эмоции, оставив после себя лишь одну мысль: рухнуть на постель и погрузиться в спасительный сон. Сбросить напряжение, в котором я пребывала, воспользовавшись теми несколькими часами, которые остались в моем распоряжении.

Собственные планы нарушила я сама. Сиротливо лежащая на столе рабочая тетрадь напомнила о слове, которое дала Валенси. Нарушать обещания было не в моих привычках.

Впрочем, в данном случае этот аргумент числился среди последних. Моя не объявленная Исхантелю война была далека от завершения.

Только и позволив себе, что умыться и переодеться – костюм на мне был безвозвратно испорчен, – подвинув поближе стол, устроилась в кресле у окна.

Подключила комм к внешней сети, прошлась по новостным лентам. Гибель дочери губернатора являлась изюминкой на один день, но Вали, следуя моей схеме, подогревала интерес, выбрасывая коротенькие анонсы, информацию для которых я ей успела передать.

Отзывы, комментарии, споры…

Моя подруга знала, как направлять информационный поток в нужную ей сторону, используя тех самых должников, для которых знакомство с ней стало вечной кабалой.

Там – высказанное в интервью мнение, здесь – голография счастливого семейства и, отдельно, девочки в траурной рамке.

Там – рассказ о культах трех богинь самаринян, приобретших благодаря переселенцам с Земли весьма экзотические формы, здесь – сухая реплика специалиста о методиках подчинения, которые были признаны запрещенными в Союзе.

Не забыла и о положительном примере – скайлах. Ментальные способности этой расы были не менее значительными, но не несли вреда благодаря жесткому контролю, которому те обучались, и принципам, которые исповедовали.

Настрой пришел незаметно. Слова будущего репортажа рождались легко, как бывало всегда, когда они «созревали», проходили через душу.

О забытых корнях, нерешенных проблемах, о прошлом, которое для кого-то стало разделительной чертой. О людях, судьбах, о потерях и несбывшихся надеждах.

Рассказывая о происходящем на Зерхане, начала издалека, разыскивая причины в тех событиях, за которые ни один из нас больше не был ответственен, что не избавляло от обязанности не допустить их повторения.

Вряд ли Шторм не понимал, втягивая меня в эту историю, что я стану не только ее участником, но и бесстрастным свидетелем. Я намеревалась максимально воспользоваться предоставленной им возможностью. Не называя имен, но найдя для каждого место в череде репортажей.

Работа, как всегда, увлекла, заставив если и не забыть, так хотя бы забыться.

Слово за словом, строчка за строчкой. Точные факты, взвешенные оценки. С одной стороны… С другой… Придавая объем и сохраняя объективность. Не принимая ничью точку зрения, не обвиняя и не оправдывая. Холодный взгляд и отстраненность, как девиз того, что я делала.

– Щадить ты не умеешь.

Чуть хриплый голос Валанда, раздавшийся из-за спины, заставил вздрогнуть от неожиданности. Я точно помнила, как заблокировала дверь.

Усмехнулась я над собой мысленно. Память опять меня подвела. Все они умели казаться безобидными, когда это было необходимо для дела.

– Стучать тебя не учили? – раздраженно откликнулась я. Злилась уже не на ситуацию, просто терпеть не могла, когда меня сбивали с мысли.

Марк мой гнев проигнорировал. Казался чужим, холодным.

Освободив часть стола от разбросанных бумаг, положил рядом с планшетом два браслетных импульсника и запасные зарядные блоки к ним, запрещенный волновик и более мощный, чем у меня, военного образца парализатор.

– Это зачем? – почти равнодушно поинтересовалась я.

Его отстраненность меня не задела, просто вернула из той реальности в эту.

– Ты сама сказала, готовность – сутки, – отозвался он, избегая моего взгляда. Не самое лучшее ощущение. – Один испульсник и волновик передашь Горевски, остальное оставь себе. И еще…