Залп! Пушечный наряд - Корчевский Юрий Григорьевич - Страница 24

– Месье, вы куда-то торопитесь?

– Пожалуй, да. Мне надо в любой голландский порт.

– Если не погнушаетесь, то скоро пойдёт дилижанс на Антверпен, а там совсем недалеко до портов, тем более в Антверпене сходятся все дороги, и канал.

– Ну что ж, я согласен.

Трактирщик указал на сидящего в углу господина:

– Ваш кучер, договаривайтесь.

С виду бы никогда не подумал, что это извозчик. В чёрном сюртуке, в цилиндре, осанистый – прямо лакей царской кареты, не меньше. Мы быстро сговорились, и я поторопился за кофром. Помятуя свои прежние приключения на сухопутных дорогах, зарядил оба пистолета, засунув их подальше за ремень, неизменная шпага висела на поясе, в рукав затолкал пару метательных ножей.

Конечно, густонаселённая Бельгия – это не Франция, но все же, все же. Я подошёл вовремя, часть пассажиров уже сидели, оставались задние места. Я засунул кофр на крышу, кучер перетянул вещи верёвкой.

Я уселся и слегка задремал, что-то вымотали меня последние дни. В Россию, домой хочу, где все говорят по-русски. Правда, и дома сейчас там нет, и жены нет, даже любимой женщины нет. Можно и здесь неплохо обосноваться, но я же не Березовский и иже с ним. И так моё путешествие из Крыма затянулось.

Кто-то сел сзади, захлопнулась дверца; приоткрыв глаза, я глянул на часы. Четыре часа пополудни.

До вечера ещё далеко, успеем до Брюсселя доехать. Дилижанс легко шел по дороге, и я незаметно уснул. Очнулся я от грохота, на меня падали какие-то люди; крик, пыль. Сидящие сзади попытались выбить дверцу, раздалось несколько выстрелов, сквозь фанерную дверцу, выбивая щепки, полетели пули. На мне кто-то лежал, и я телом чувствовал, как тяжёлые пули ударяли в пассажира, лежавшего на мне. Ни хрена себе, прокатился в дилижансе. Выстрелы прекратились, я с трудом столкнул с себя убитого и вытащил свои пистолеты. О шпаге пока нечего было и думать, пассажиры лежали один на другом, тщетно пытаясь выбраться. Снаружи кто-то сапогом выбил дверцу, и в салон заглянула усатая толстая физиономия. Не медля ни секунды, я пустил ему пулю в лоб и выскочил наружу, упал и перекатился. Сбоку раздался ещё один выстрел, но мимо. Я из положения лёжа вскинул пистолет. Ба-бах! Одним разбойником меньше. Из дилижанса никто пока не выбирался, но спереди бежали двое. Я не стал разбираться, выхватил из рукава метательный нож и всадил переднему в грудь. Рубашка на нём была расстёгнута, и я видел, что защиты нет. Второй, видя неудачу товарищей, прыгнул в кусты. Чёрт с ним, не бегать же догонять.

– Выходите, дамы и господа, кто цел, разбойников нет.

В дилижансе зашевелились. Я побежал вперёд. Вот в чём дело. Поперёк дороги, привязанная к двум деревьям, была натянута верёвка. Или кучер её не заметил, либо её подняли в последний момент. Сам кучер лежал, ноги его были придавлены дилижансом. Попросив вышедших пассажиров помочь, мы приподняли довольно тяжёлую карету и вытащили кучера. Был он в пыли, в ссадинах, но ноги были целы, прихрамывал лишь. С ним вдвоём мы подошли к лошадям. Одна сломала ногу и билась в постромках, пришлось пристрелить бедное животное, чтобы не мучалось.

Кучер обошёл перевёрнутый дилижанс, покачал головой, пассажиры собирали рассыпавшиеся при падении чемоданы и узлы. Нашёл и я свой кофр, при падении он не пострадал. Я заглянул внутрь салона – двое убитых, что сели последними, и причина нападения – в ногах у одного лежал мешок из грубой холщёвой ткани, на котором было написано – «Банк Маастрихта».

Чёрт бы побрал этих банкиров. Из-за их мешка я чуть жизни не лишился. Я со злости пнул; мешок звякнул. Кучер подошёл ко мне:

– Сроду нападений не было, спокойная дорога, видно, мешок с деньгами кто-то узрел. Как я вижу, господин, вы тут самый представительный, вон, разбойников побили. Надо дилижанс поднять, на трёх лошадях мы все равно ехать сможем, правда, не так быстро.

После некоторых раздумий я разрубил у одного из деревьев верёвку, перекинул её через толстый сук, привязал к поручням на крыше. Мужчины дружно взялись за верёвку, и общими усилиями дилижанс был поставлен на колёса. Ещё с полчаса кучер разбирался с постромками, перепрягая лошадей.

Наконец, все было готово, трупы убитых положили наверх, рядом с вещами. Я уселся у выбитой дверцы, положив рядом мешок с деньгами. Тронулись. Временами я ловил на себе испуганные взгляды мужчин и восхищённые – женщин. Уже без приключений добрались до Брюсселя, по тёмным улицам доехали до гостиницы. Кучер ушёл улаживать дела, и вскоре прибыли полицейские. Меня допросили, но поскольку свидетелей было уйма – весь дилижанс, ко мне больше не приставали.

Утречком меня разбудил кучер:

– Господин, не гневайтесь, лошадь я уже купил, что с деньгами делать будем?

– С какими деньгами? – Спросонок я не сразу сообразил, о каких деньгах идёт речь.

– А мешок?

– Да разве полицейские его не забрали?

– Нет, конечно, я его трактирщику на хранение отдавал, пока лошадь покупать бегал.

Ну что ж, назвался груздем – полезай в кузов.

Я, кряхтя, встал – ушиб где-то вчера бок, оделся в чистую одежду – вчерашнюю можно было выкинуть, ополоснул лицо, и мы поехали. Кучер уже выспросил на торгу адрес банка, и мы доехали быстро.

Сонный охранник не пустил, объяснив, что ещё никого нет. Ладно, подождём. Я выгрузил оказавшийся тяжелым мешок к дверям банка и уселся на него. Кучер, немного посидев, решил не терять времени и ехать к каретных дел мастеру менять дверцу.

Долго сидел, около часа. Наконец к банку подъехала карета, из неё вышел важный господин. Охранник выскочил из дверей, согнувшись в поклоне. Не иначе, как управляющий. Я поднялся с мешка, пнул его ногой:

– Забирайте деньги!

Глаза у управляющего полезли на лоб.

– Кто вы такой и как к вам попал мешок?

Пришлось пересказать о происшествии. Пока я рассказывал, господин важно прошествовал к кабинету. Сзади меня, кряхтя, охранник тащил мешок монет. Дослушав, управляющий подошёл к мешку, осмотрел его, остался доволен – мешок не открывали.

– Да, ваши охранники погибли, честно исполнив свой долг, а я туда не заглядывал; как почтенный джентльмен, решил доставить по адресу.

– Мы очень рады, что честное имя банка не оказалось замаранным в грязной истории.

Мне предложили чаю. Пока дилижанса не было, чего же не попить? Через полчаса к управляющему подошёл клерк, что-то зашептал в ухо, поглядывая на меня. Так, интересно, о чём разговор? Управляющий повернулся ко мне:

– Все именно так, как вы и рассказали, мой человек справлялся в полиции. Мы Вам очень благодарны и готовы открыть счёт в нашем банке, если вы того пожелаете.

В голове мелькнула мысль.

– А хранилища у вас есть?

Управляющий улыбнулся.

– Вы хотите поместить к нам свои ценности?

– Да, хочу! Как только за мной подъедет дилижанс, я сдам на хранение дорогие для меня вещи. Во сколько это мне обойдётся?

– Для вас – как особого клиента – ни во сколько.

– И вы дадите мне расписку?

Банкир снова заулыбался:

– Конечно. Наш банк существует уже почти пятьдесят лет. Будьте уверены, происшедшее с деньгами в дилижансе – досадное недоразумение.

Вскоре подъехал дилижанс. Я взгромоздился наверх, вытащил из кофра картины, перевязанные в холстину.

– Вы хотите поместить это?

У банкира от удивления поднялась бровь.

– Да, и советую беречь; пройдёт немного лет, и вы сами оцените мою предусмотрительность.

Мне написали расписку, банкир приложил свою печатку с перстня и торжественно вручил мне.

С лёгким сердцем я уселся в дилижанс, и мы поехали к гостинице. Пассажиры уже давно заждались.

Длительный путь до Антверпена прошёл спокойно. Переночевав, нашёл попутный дилижанс, добрался до Гааги. И это будущая столица объединённой Европы? Жалкий захолустный городок размером не больше российского Ряжска или Светлограда. Порт – и то не велик, однако судов восемь в нём стояли, под разными флагами.

Поискав глазами свой, российский флаг, я разочарованно вздохнул. Не было в бухте наших судов; то ли зима тому виной, то ли стечение обстоятельств. Это здесь зима мягкая и тёплая, в России в это время ещё и снежок идёт, и морозы трещать могут, хотя днём на завалинках снег уже проседает и с крыш капает.