Невеста из ниоткуда - Посняков Андрей - Страница 54

Невзирая на некоторые опасения Летякиной, местный князек, несмотря на весь свой неказистый вид, оказался парнем не только умным, но еще и знающим, весьма толково прояснив для княжны всю здешнюю географию.

– В Ладогу, спросишь, как? Да просто. Вниз по реке, через голяди земли, а потом – недолго – волоком – выплывешь к большой Итиль-реке, потом по рекам Чагоде да Чадогоще к Выди, затем опять волоком и…

– Хватит, хватит. – Женька замахала руками. – Спасибо, друг! Вполне достаточно. Значит, все время плыть и – иногда – волоками?

– Ну, так.

– А купцы… они часто в те места хаживают?

– Да постоянно хаживают. Вон и сейчас Сувара-булгарина караван в семь ладеек – как раз в Ладогу идут.

– Сувар-булгарин… так-так… Так он уплыл уже?

– Да нет. У Ходоты стоит, у деревни его, Ходотова. После праздника поплывут… Ну, так… – Князь неожиданно замялся и покраснел. – Ты как, госпожа, решилась – на праздник?

– Решилась, решилась, – размышляя о чем-то своем, рассеянно заверила девушка.

Людота весь просиял, словно начищенный медный таз, взволновался, взял княжну за руку:

– Вот славно-то! Вот… Тогда мы с тобой там, на поле, и встретимся, ладно?

Уходя, Святослав взял с собою Малушу – ну как же, не здесь же юную наложницу оставлять, рядом с молодою женою! Уж лучше б прихватил с собой чертову парочку – Довмысла со Стемидом, от которых, конечно же, все еще исходила опасность, хоть Женька и свела ее до минимума. Слава богу, и Довмысл, и Стемид отнюдь не были дурнями и все прекрасно поняли, особенно – после той памятной беседы княжны с воеводой больше хвосты не подымали, а и Женька дурного не поминала, относилась к обоим ровно, не выделяя ничем, а как недруги ее попросились со своими воями в сторожу дальнюю – так никто им и не перечил. Малинда-княжна отпустила с радостию – скатертью дорога!

На следующий день, с утра уже, явился Сувар-булгарин. Не с пустыми руками, конечно, пришел – с подарками: узорчатые полупрозрачные ткани, плоское (невиданное по тем временам дело!) стекло, серебряная и золотая посуда.

– И вот еще. – Обернувшись, торговец щелкнул пальцами вставшим невдалеке слугам.

Те проворно подвели к высокому княжескому шатру полуголых дев, красивых и смуглых.

– В служанки тебе, великая госпожа, – скромно пояснил Сувар. – Все умеют, все могут.

Женька от подарков не отказалась – не принято, – да и, в конце-то концов, и на дорогу до Выди деньжата понадобятся, а рабынь… рабынь можно хоть тому же Людоте передарить, а то ходит вокруг с сексуально озабоченным видом, облизывается.

О делах своих Женька не забывала, уточнила, прощаясь:

– Так ты, Сувар-гость, говоришь – в Ладогу?

– Туда, госпожа моя.

– А когда?

– После праздника здешнего еще денька три постоим, поторгуем, а потом – и в путь. В Ладоге, на своем дворе, перезимуем, подкупим много чего, а ближе к лету, как лед с рек сойдет – и домой.

– Ага, ага… поняла.

Княжна покусала губу – через три для после праздника матери-земли, значит… К тому времени надо бы придумать что-нибудь.

Именно так – придумать, хотя, казалось бы, что тут и думать-то? Договорилась тайно с купцом, в ладью забралась, да в путь. Просто! На первый взгляд. Однако, с другой стороны – можно себе представить, что здесь будет твориться после таинственного исчезновения княжны! Супруга киевского князя все ж не сенная девка и просто так – тайно – уйти не могла, понимала, что тем самым подставит всех воинов из дружины Эйнара-варяга – а они давно уже не были для нее чужими. Нехорошо получится, коли так. Не-ет, тут что-то придумать надо, что-то такое… чтоб никаких сомнений – ни у кого. Мол, отъехала по делам… в Киев! Ну да, так. Дань, мол, пусть со всем тщанием за нею следом везут, охраняют, а княжна – налегке, с малой дружиною… Вот это и плохо – с дружиною! Надо думать, как от них к Сувару-купцу ускользнуть да не подставить воинов. Эх, были бы какие-нибудь… которые бы… которых не очень жалко!

Лада считалась покровительницей любви, браков, светлой божней юности, красоты и сексуальной силы, щедрой матерью плодородия. К празднику готовились загодя. Еще за три дня двенадцать специально отобранных волхвами красивейших дев отправились на дальнее капище – молить и ублажать богиню, туда же ушли и двенадцать юношей из самых лучших и сильных родов. Остальные готовились к празднеству, не бросая свои насущные дела: ставили брагу, варили пиво, а в последнюю ночь – пекли пироги с капустой, с грибами, рыбники.

С утра уже все нарядись по-праздничному – достали чистые рубахи, надели многочисленные украшения – браслеты, кольца, шейные гривны. Молодые веселые парни наигрывали на гудках и жалейках, били в бубны. Спустившись к реке, девушки плели венки, пускали по воде – плыть, на судьбу свою гадали. По деревням, прямо на улице, стояли бочки с брагой и пивом, хозяйки раскладывали угощение на вытащенных из домов скамьях или прямо на траве, по-простому. Денек выдался солнечный, славный, да и не мог быть другим – видать, сама богиня постаралась. Отражаясь в реке, плыли по небу ослепительно-белые облака, пересвистывались в кусточках птицы, порхали на лугу разноцветные бабочки, проносились над самой водой синие прозрачнокрылые стрекозы.

Вездесущие мальчишки уже успели искупаться и теперь, весело смеясь, бежали перед отправившимися к дальнему капищу поселянами. Впереди, потрясая перевязанными разноцветными ленточками посохами, важно шествовали волхвы. Три кудесника, два чародея и даже один – облакопрогонитель. И правда, а вдруг – гроза? Вот он тучи-то и разгонит. А не разгонит – знать, осерчали на селян великие боги, надо будет срочно добрую жертву принесть – козленка или даже коня.

Холодной зимою прекрасная Лада скрывалась во мраке, за темными снеговыми тучами, печальной узницей – до весны. Весной же расцветал пламенный цветок Перуна, открывались двери темницы, и прекрасная богиня прогоняла зиму, как каждый день прогоняет ночь, вызывая поутру ясное светлое солнышко. Покинув узилище, Лада вступала в брак с Громовником, могучим и непобедимым, посылала на землю благодатные дожди и утренние росы. Росу считали слезами богини, слезы падали наземь, распускался свет солнышка.

– затянули на ходу любовную песню, тягучую, грустную, от которой хотелось плакать – вот девчонки и плакали…

Погрустили малость, запели песню другую – веселую, плясовую:

Так дальше и шли – лугом – пели, смеялись, кружили на ходу в танце.

Малинда-княжна, как почетная гостья, ехала чуть позади, на белой кобыле, в сопровождении верных варягов Эйнара. В отличие от своих воинов молодой хевдинг казался непривычно озабоченным и хмурым – не нравилось ему это скопище вятичей, кои – тут рыжий Рулаф прав! – еще куда дремучее древлян. Кто знает, что у этих веселящихся дикарей на уме? Вдруг да по скудоумию своему решат принести княжну в жертву своим кровавым богам? Что боги вятичей очень жестоки – варяг не сомневался ничуть: в этаких-то чащобах иных и быть не может!

Вот и посматривал хевдинг вокруг с подозрительностью, велел луки да стрелы наготове держать да, подумав, отправил Рулафа с десятком разведать обходные пути – вдруг да отступить срочно понадобится? С дикими лесовиками всегда нужно держать ухо востро. Слава Одину, нынче было где отбиваться – выстроили все же на крутом берегу городище-детинец, третьего дня закончили наконец частокол.