Невеста из ниоткуда - Посняков Андрей - Страница 22

Еще от Гриппозницы Тяка новое слово узнала – криптоистория. Вот только что это такое, писательница пояснить не могла. Говорила, мол, как бы то… как бы это… как бы старинное все. Ну, вот есть криптозоология – про древних животных, или криптоботаника – про растения… вот и криптоистория – про древние государства.

Так история и вообще-то – про древние государства, без всякого «крипто», – резонно подумала Женька. У нее тут нынче такая криптоистория заворачивалась – с ума сойти! Князь Святослав, Свенельд, Ольга…

Вскочив на ноги, девушка прошлась по горнице, словно пантера в клетке. Ничего! Прорвемся! Сейчас самое главное – здесь немножко обжиться, подготовиться, выбрать удобный момент и… И с купцами – в Ладогу. Запросто! Купцов в Киеве много. Путь из варяг в греки, ага! В Ладогу – не проблема, а уж там, дальше, на Выдь-реку, можно и лодку с гребцами нанять, заплатить щедро… Интересно, какие у них тут деньги ходят? Хм… известно какие – золотые и серебряные! Подкопить, да. А еще на ней самой-то сколько золота! Все эти браслетики, серьги, подвески, кольца – цены немалой. Если что – ими расплатиться можно. Только спланировать все как следует, рассчитать. Святослав все в походах пропадает – это и хорошо, а вот что касается Кабанихи этой, княгини Ольги, то тут думать надо, как из-под надзора ее ускользнуть.

– Госпожа-дева-лебедушка… Можно войти?

Вздрогнув, Евгения повернула голову, увидев застывшую на пороге фигуру в белом, щедро украшенном красной вышивкой платье и длинном, ниспадающем до подола платке, повязанном на голове какими-то хитрыми складками. Сколько лет было обладательнице всего этого? Женька терялась – судя по узкому, без морщин, но явно уже не молодому лицу – беззвучно явившейся незнакомке могло быть и тридцать, и все сорок пять. Впрочем, что зря гадать-то?

– Здравствуйте, – вежливо поздоровалась девушка. – Вы кто?

– Ратмира я, чаровница. – Женщина поклонилась в пояс. – Прислана тебе, моя госпожа, о всех наших обычаях поведать, о том, как и когда вести себя принято.

– Понятно – морали читать будете. – Женька поскучнела лицом, но тут же встрепенулась. – А можно, я сама вас вначале кое о чем спрошу?

– Это и славно будет! – покивала Ратмира. – Ты, госпожа моя, спрашиваешь – я отвечаю. Позволишь на лавку присесть?

– Да-да, садитесь, пожалуйста, – запоздало пригласила Летякина. – Орешек хотите? Или кваску?

– Кваску, пожалуй что, изопью – жарко, – голос Ратмиры звучал приятно и даже несколько убаюкивающе. – А ты, госпожа моя, вовсе и не горда. Ни злобы, ни непочтения я в тебе не вижу.

– А должны были? А-а-а! Вам, наверное, Ольга, княгиня, напела! – догадалась Женька. – Не очень-то я ей понравилась.

Ратмира скромно опустила очи:

– О властителях наших помолчу – не мое то дело. А квасок вкусен, благодарствую. Ну? Так начнем. Ты про богов словенских ведаешь ли?

– Немножко. – Женька покривилась. – Перуна знаю, еще какой-то Дождевой бог.

– Даждь-бог, – строго поправила чаровница. – И не дождевой он, а солнечный. Сущие же бо всяко боги – Сварог небесный да супруга его, Мокошь, – мать сыра-земля, есть еще Стрибог, всех богов прародитель, и Велес – скотий бог, и Перун бо громовержец, что молнии мечет, яко Тор варяжский. Еще мнози богов, помельче…

– Хватит, хватит! – Девушка поспешно замахала руками. – Не надо мелких, и этих вполне достаточно, упомнить бы их всех. О племенах лучше мне расскажи – кто где живет?

– О ком, о ком?

– Ну, о родах, о народах… Поляне там, славяне.

– Словене ильменские по озеру Ильмень живаху, оттого их так и прозвали. По Волхову-реке селятся. Поляне же яко в полях бываху, и град их стольный Киев, и иные грады ести, и главные поляне се есть! Невдалеке, в лесах, древляне живут, яко звери, невест умыкают, псы…

– О, об этих я уже слышала, – невинно опустив глаза, заметила Летякина. – Живут в лесу, молятся колесу, зубы не чистят. Ла-адно, всех не упомнишь, не перечисляй зря, лучше скажи про деньги.

– Про… что?

– Ну, монеты, золотые такие кружочки… и серебряные.

– А-а-а! – Ратмира понятливо улыбнулась. – Вон ты про что. Золотые – это солиды ромейские из Царьграда. Еще серебряные есть – куны, а те, что потяжельше, поновее – ногаты. Две дюжины и одна куна по весу равны гривне серебряной. Тако же два десятка ногат гривне равны или столько же денарьев ромейских.

– А много ль на куну можно купить?

– Одна куна – беличья шкурка. Или бусина.

– Маловато!

– Или с полсорока праздничных – на Ярилин день – мясных пирогов!

Женька пригладила локон ладонью:

– Ладно, хватит пока, все равно не запомню. Ежели что – спрошу. Ты мне лучше про здешних людей расскажи. Ну, про Ольгу я поняла, про Святослава… а вот Свенельд – он кто?

– Свенельд-то? – недоуменно переспросила чаровница. – Варяг, воевода, он при Ингваре еще был, старом князе…

– Понятно, понятно, значит – в авторитете. Святослав ведь тоже варяг?

– По рожденью, по крови только. Святослав наших богов чтит, хоть иногда и вспоминает варяжских, за что иные его не очень-то жалуют. Да слова молвить боятся – он же князь!

– А Здрава – кто?

– Здрава? А, челядинка-то! Знаю. Женщина добрая.

– А… а Эйнар, Рулаф?

– Те варязи, гриди Свенельдовы.

Женька подивилась:

– Блин, одни варяги кругом. А поляне где же?

– У Святослава-князя в дружине. Много!

– А про Довмысла, Стемида что скажешь?

– Этих плоховато знаю. Так, краем уха слыхала, они в походах всегда… как и князь наш.

– А что скажешь о Кривере… так ее зовут, кажется? Есть тут у вас такая ведьма?

– Криневера?!

Ратмиру словно вдруг ударило током, узкое лицо скривилось и побелело, словно пронзенное внезапно зубной болью, руки задрожали мелкой дрожью, та же дрожь послышалась и в голосе:

– Криневера? А что ты о ней слыхала?

– Да ничего. Одно только имя – мол, есть здесь такая.

В общем-то, Женька и не солгала, когда ответила именно так – ничего ведь и в самом деле не знала, кроме того, что эту самую Криневеру собирались использовать против нее пресловутые Довмысл со Стемидом.

– Злобна Криневера, коварна, – шепотом промолвила чаровница. – Пса! Пса! Нет ее на дворе княжьем, на посаде живет, колдует. Лучше с ней не встречаться да зря имя не поминати!

После упоминания всуе имени злоковарной ведьмы Криневеры у Ратмиры как-то поиссяк поток слов, чаровница попила еще кваску да вскоре откланялась, обещавшись зайти завтра – вместе со Здравою и другими слугами непосредственно готовить девчонку к свадебному обряду.

А вот по этому поводу Женька-то вечерком и всплакнула. Точнее сказать, ночь уже была, темная, с обкусанным остатком луны и бархатным звездным небом. В раскрытое окно слышно было, как где-то далеко на посаде лаяли псы, а здесь, в крепости – или как ее называли – детинце, – перекрикивалась бдительная стража.

Да уж, что и сказать, вовсе не такой виделась Летякиной собственная свадебка. Выйти замуж неизвестно за кого, неизвестно где… Хотя нет – как раз известно! И в этом-то все и дело.

Глава 5. Лето. Киев. Княжна

Все произошло как-то буднично и даже можно сказать – блекло. Честно говоря, от собственной-то свадьбы Женька ожидала большего: если и не свадебного путешествия, то хотя бы веселья – а его-то, увы, и не случилось.

С утра явились какие-то нудные бабки во главе с чаровницей Ратмирой, повели молодую в баню, попарили «по-черному», омыли в нескольких водах, все что-то бормотали, пели, что именно – невеста не вслушивалась.

После бани переодели в длинное белое платье, соорудили прическу – дело небыстрое, и снова все под причитания и вой.

Как позже пояснила Ратмира: поскольку сам процесс сватовства считался уже улаженным, так семь дней подряд не гуляли, приступили непосредственно к свадьбе. В окружении целой толпы народа юную невесту осторожно посадили в седло да повели лошадь под уздцы… нет, не к церкви, а в какое-то гнусное, наполненное застарелым запахом крови место, окруженное частоколом с висящими на кольях человеческими и коровьими черепами, выбеленными чуть ли не до блеска дождями и солнцем. Как тут же догадалась Летякина, это поганое капище заменяло язычникам церковь: внутри, за частоколом, располагались круглый жертвенник из неотесанных камней и деревянные идолы самого дурацкого вида – какие-то кособокие, недорукие, с едва намеченными ленивым взмахом топора половыми органами.