Невеста из ниоткуда - Посняков Андрей - Страница 17

А нынче вот открывать не пришлось, дверь распахнулась сама, с тихим стуком. Точнее, не сама, конечно же – толкнули.

– Проснулась, ненаглядная краса наша? – с поклоном заглянула в покои добродушного вида женщина с широким лицом, в белой, с вышивкою, рубахе и длинной синей юбке до пола.

Хорошая тетка, добрая. Вчера принимала, кадку с теплой водой принесла, квас… Как же ее звать-то? Девушка наморщила лоб: то ли Звана, то ли Ждана…

– Утро доброе… Извините, забыла, как вас зовут?

– Здрава я. – Женщина снова поклонилась. – Разбудити не своей волей зашла, Волока-тиун пославши – княгиня-матушка на тя, краса, поглядети хочет, так что ты уж поторопись. Я помогу одеться, вона, платье-то варяжское в сундуке – то тебе подарок. Его и надень, княгинюшке, чай, приятно будет – сама из варязей. А эту-то рубаху ты сыми…

– Не-не-не! – замахав руками, отстранилась Летякина. – Не надо мне помогать, я сама. Где, говоришь, платье новое? В сундуке?

– Тамо! Тамо и гребень, и кольца с подвесками, и браслеты, и…

– Вот с украшениями потом поможешь! – Вспомнив, кто она, Женька высокомерно вздернула нос. – А пока – ступай!

Молча поклонясь, Здрава исчезла за дверью.

– Ага! – всплеснула руками девчонка. – Значит, говоришь, в сундуке платье-то? Поглядим!

Откинув тяжелую крышку, Летякина восхищенно ахнула: длинное плиссированное платье из полупрозрачной темно-голубой ткани ей сразу же очень понравилось. Этакое эротичное, с короткими рукавами… жаль, без разреза от бедра. А ну-ка…

Сбросив рубаху, Женька живенько натянула платье, покрутилась перед стоявшей на лавке пластиной из полированного серебра – зеркалом. Да-а-а, вот клево-то! И никакого разреза не надо – точно по фигурке… и почти ничего не скрывает. Что же… вот так вот и на люди, на прием к княгине, идти? А не слишком ли вызывающе? Или тут так и принято? Нет! Наверное, поверх что-то еще одевается… ну да – вот.

Склонившись над сундуком, девушка вытащила изящную, на узких лямках, тунику или, скорей, сарафан из тонкой, приятного красновато-коричневого цвета шерсти с золотистым орнаментом в виде каких-то не то букв, не то рисунков, но все равно – красиво очень, хоть сейчас на подиум! И эротично – куда более, чем просто в одном платье!

Лямки на тунике застегивались большими овальными бляшками, то ли золотыми, то ли бронзовыми, с рисунками в виде каких-то фантастических зверей. К наряду прилагалось и ожерелье, целая серебряная пектораль, никоим образом, по мнению Летякиной, к образу не подходившая. Иное дело – янтарные бусы, ладожский подарок, вот они-то тут вполне к месту пришлись.

Женька снова повернулась к зеркалу, посмотрелась… Красота – не оторвать глаз! Умели же люди одеваться в давние времена!

Нашлись в сундуке и туфли, жаль, без каблуков, но вполне стильные, этакие мокасины из красно-коричневой – в тон тунике – расшитой стразами… нет! Какими там стразами – настоящим жемчугом! – замши, стягивающиеся на щиколотке тоненьким ремешком.

Вот теперь – хоть куда. Крутнувшись на пятке, девчонка довольно хмыкнула. Красиво, удобно – словно по ней и сшито.

– Ой, госпожа моя! – всплеснула руками возникшая на пороге Здрава. – Ты прям как ромейская царевна! Посейчас на голове чтой-то сладим… на кресельце от присядь.

– Да, на голове-то бы надо. – Женька послушно уселась. – А то черт знает что…

Следом за Здравою в горницу с низкими поклонами вошли еще двое парней, мальчишек, тащивших жаровню с углями и какие-то щипцы.

– Там вон, в угол, поставьте. И воды принесите кадку – не полыхнуло бы тут все.

– Принесем, тетушка, это мы живо.

Снова поклонившись, парни ушли – слышно было, как легкие шаги их застучали по ступенькам.

– Ну, вот, – накалив на углях щипцы, Здрава повернула Женьку лицом к зеркалу, сама же подошла сзади. – Сейчас на варяжский лад и сделаем. Только сиди, краса моя, тихо, не дергайся.

Пока тетушка возилась с прической – надо сказать, весьма умело, – Летякина вспоминала все, что знала о княгине Ольге – ибо какая еще княгиня тут могла быть? Уж конечно, матушка Святослава захотела познакомиться с невесткою первой… сынок уж потом, успеет. Ольга – женщина властная, жесткая, врагов себе нажила много. Правда, ее потом на костре сожгли… сожгут. Хотя… Нет! Это Жанну д’Арк сожгли, а не Ольгу, Ольга сама сожгла этих, как их… древлянцев, вот! За то, что они мужу ее, Игорю, за половцев отомстили. Еще дочка у Ольги должна быть, Ярославна… Ярославна на забороле плачет… или – плачет Ярославна на забороле – так ведь в «Слове о полку Игореве». А у Ярославны брат был – Ярослав, князь киевский – Ярослав Мудрый. Стоп! Так ведь Святослав князь-то! А Ярослав где, убили, что ли? Не вспомнить уже, хоть ЕГЭ по истории сдала и неплохо. Только это когда было-то? Три года назад. Теперь уж и забылось все, перепуталось, не то что неправильные формы английских глаголов – это уж не забудешь никак, вбито намертво.

– Ах, коротковаты у тя волоса, дева. Вот уж не знала, что весянцы девок своих стригут. Ничо! Посейчас тут подзавьем, там ленточкой перевяжем…

Новая – парадная! – прическа понравилась Женьке ничуть не меньше, чем платье. Пышные темно-русые пряди ее были собраны в небольшой пучок, откуда уже ниспадали этакими томно-завитыми локонами, а-ля «Наташа Ростова на первом балу». Только вместо князя Болконского другой князь – Святослав. Интересно, он хоть танцевать умеет? И бывают ли здесь балы? Наверное, бывают, как же без танцев-то?

– А вот румяна ромейские! Белила персиянские, булгарская басма!

– Э, нет, нет, нет! – Женька быстро забрала у тетушки Здравы резную шкатулку. – За прическу – мерси, а с косметикой я уж как-нибудь и сама справлюсь. Что тут? Ага! Помада, румяна, тени для век… все вижу, все сама сделаю.

– Как скажешь, краса наша.

Вернувшиеся со двора отроки с шумом притащили кадку с водою.

– Куды ставить, тетушка?

– До утра б еще ходили, орясины, – покосившись на увлеченную косметикой деву, Здрава заругалась, махнув на парней рукой. – Что Свенельдовы отроци – не вернулись еще от древлян?

– Только что явилися, тетушка. С дарами! Токмо не к древлянам они нынче хаживали – к радимичам.

– Эвон, куда! С дарами, грите… Так матушка-то княгиня ныне в радости.

– Не особо в радости. Свенельдовы сказывали – дары-то не ахти.

Накрашиваясь – уж как получалось, – Тяка краем уха прислушивалась к разговору. Ее вообще-то начинало уже колотить, все на нервной почве – еще бы! Как-то еще отнесется к ней Ольга, будущая, так сказать, свекровь? А Святослав? Вдруг обнаружит, что не девственна? Как ладожская ведьма Урмана обнаружила, хорошо хоть, тем чертям, Стемиду с Довмыслом, ничего про то не сказала – то ли пожалела девку, то ли, наоборот, хотела этих двоих подставить. С кого ведь князь за чистоту невесты своей спросит? С них! Куда, скажет, смотрели, гниды пучеглазые? А может, того… сами?! Тогда, как в старом фильме – первое дело – на кол, а уж опосля… Ох, успокоиться бы… Сигаретку бы выкурить…

– Тетушка Здрава, у вас тут… нужник где?

– Так во дворе… Да зачем тебе, краса-госпожа, нужник-то? Вон, кадка в углу.

– Кадка кадкой, а мне бы в нужник! – Встав с кресла, Женька упрямо сдвинула брови. – Веди, живо!

Умела уже говорить по-княжески, приказывать. Да всегда умела – Вовчика, не к ночи будь помянут, бывало, та-ак строила, что тот потом мамашке своей плакался. Сыночек, деточка… тьфу!

В нужнике – просторной, для княжеского рода! – уборной Летякина расположилась с удобством – у маленького волокового оконца, рядом с которым на полочке курилась благовонная свечка. Закурила и Женька – щелкнула зажигалочкой, затянулась, глаза блаженно закрыла…

Все об Ольге думала, меньше – о Святославе. О княгине-матери все здесь – слуги и та же тетушка Здрава – говорили с почтением и страхом, Святослава же поминали этак, поскольку-постольку, Женька даже опасалась, неужели и этот – маменькин сынок? Жаль, историю-то уже подзабыла… так а кто не подзабыл, тем более – такую древнюю… Так а кто ее и помнил-то, кому она, кроме реконов, нужна?