Чужая жена - Скоулс Кэтрин - Страница 47

Она вспомнила, как смотрел на нее Питер. Услышала его слова, доносящиеся до нее сквозь теплый ночной воздух. «Вы прекрасно выглядите»…

Мара улыбнулась Бине.

— Спасибо.

Бина лишь отмахнулась.

— Цвета слишком тусклые, но если тебе нравится, значит, нравится и мне. — Она наклонилась вперед, внимательно изучая Мару. — Конечно, тебе еще не удалось похвастаться костюмом перед мужем. Он до сих пор на сафари, да?

Мара откинулась на стуле. У нее было такое чувство, словно Бина знает все о жителях Рейнор-Лодж, и это вызывало у Мары тревогу, хоть она и не совершила ничего предосудительного. Но потом она поняла, что Бина лишь делала попытки вернуться к обсуждению ее неудачного брака. Хоть они и виделись совсем недавно, у Мары было такое чувство, словно с тех пор она прожила целую жизнь. Она помнила свои тогдашние страдания, но сейчас ей казалось, что все это произошло не с ней, а с кем-то другим. Невидящим взглядом Мара уставилась на остатки холодного чая в раздумьях: подпускать ли к себе или отогнать назойливое видение.

Матильда. Золотистые локоны. Небесно-голубые глаза. Звонкий смех.

Мара думала, что почувствует уже привычную острую боль, но к своему удивлению ощутила лишь легкий укол. И тогда она поняла, насколько изменилась за последнее время. Слишком многое произошло.

Очнувшись, женщина поймала на себе странный взгляд Бины. Та все еще ожидала ее ответа. Мара взяла чашку с чаем, задев ею блюдце.

— Он еще на две недели остался в Селусе.

Бина присвистнула.

— Очень долгое сафари, — сказала она. — Ты будешь счастлива, когда он вернется.

— Конечно, — ответила Мара. Она представила себе, как Джон возвращается в приют, вновь занимает место бваны. Съемочная группа к тому времени уже закончит работу и уедет. Все будет в прошлом…

Неожиданно Мара поняла, что не может продолжать этот разговор. Она растерянно посмотрела вокруг себя, пытаясь придумать срочное занятие.

— Бина, извини, но у меня сейчас очень много работы.

— Понимаю, — сказала Бина. — У нас, деловых женщин, ни на что другое времени не остается.

Когда Бина встала, Мара сконфуженно улыбнулась. Несмотря на волнение она чувствовала искренность Бины. Мара дотронулась до ее руки.

— Спасибо за специи. Заходи, когда будет время.

Глаза Бины заблестели.

— В следующий раз я принесу самосу. И немного «чуды» — кукурузных хлопьев со специями. Попробуй их с — как вы это называете? — «вечерним колпачком».

— Рюмочка для крепкого сна, — сказала Мара.

Она провела Бину до веранды. Едва они вышли на солнечный свет, как из-за решетки, словно они поджидали их там, появились хаус-бои. Один из них держал в руках ведро и губку.

— Ваша машина готова, — сказал он Бине. — Блестит, как стеклышко.

Бина наклонила голову.

— Я проверю. — Она взглянула на Мару. — «Mercedes-Benz» обязательно должен быть черного цвета, но на черном видна каждая пылинка. Я не хотела, чтобы американцы подумали, будто машина принадлежит провинциалу!

— Да, — кивнула Мара. Она не стала обращать внимание Бины на то, что машина вновь покроется пылью, как только та отправится в путь. Мара повернулась к хаус-боям.

— Вы бы не могли провести госпожу Чакрабурти к машине?

— Будет выполнено, бвана мемсаиб, — ответили они.

Бина повернулась к Маре, ее глаза были широко раскрыты от восхищения.

— Это твой титул?

— Временно, пока не вернется Джон, — объяснила Мара.

Пока не вернется Джон.

Произнесенные слова показались ей ненужными и бессмысленными — как будто их случайно выдернули из другого разговора.

Бина проницательно посмотрела на нее.

— Отличное имя. Тебе стоит сохранить его. Это мой совет.

Мара криво улыбнулась.

— Самое смешное в том, что у нас вообще раньше не было бваны. Просто каждый выполнял свою работу.

Бина покачала головой. Ее лицо выражало нетерпение и нежность, как будто Мара была капризным, но обаятельным ребенком.

Они попрощались. Когда мальчики провожали Бину, Мара услышала, как они вновь завели свою детскую болтовню. Вопреки ее ожиданиям Бина вовсе не усмирила их, а напротив — сама засыпала вопросами на ломаном суахили. Мара догадалась, что индианка хочет собрать побольше слухов о фильме, чтобы потом распространить их по всему Кикуйю.

Вернувшись на свой наблюдательный пункт, Мара увидела, что все собрались у водопоя. Лилиан стояла рядом с Питером прямо напротив камеры. Она сняла шляпу, и ее длинные темные волосы упали на плечи.

Маре показалось, будто она наблюдает за собой со стороны. Было так легко представить себя на месте Лилиан — она прекрасно помнила, как у Питера, когда он улыбался, вокруг глаз образовывались морщинки, и знала, что, если посмотреть вблизи, его волосы имели разные оттенки. Закрыв глаза, она могла почувствовать его благоухание: африканский запах пота и пыли на фоне аромата корицы…

Когда она вновь открыла глаза, Питер наклонился к Лилиан. Мару как током ударило, когда она поняла, что сейчас произойдет. Она впилась в спинку стула. Жесткая переплетенная веревка врезалась ей в кожу.

При виде этой сцены у Мары перехватило дыхание, каждая клеточка ее тела напряглась. Она ожидала, что случится дальше. Ожидала, что Люк обнимет Мегги и поцелует ее.

Мара помотала головой и отвела глаза. Она пристально глядела на спокойную глубокую воду, простирающуюся вдаль от берега. Изучая серебристую поверхность, она старалась сосредоточиться на птицах, тростнике, отражениях, но только не на людях, находящихся на переднем плане. Однако бурные эмоции все равно переполняли ее.

Она пыталась успокоиться.

Они — актеры. Профессионалы. Они все время это делают. Это ничего не означает…

Она видела их краем глаза. Их губы слились. Рука Лилиан обвила шею Питера. Мара чувствовала, что ее предали, словно это она должна была стоять там, внизу, с Питером. Как будто только она могла исполнить роль Мегги. Как будто Люк принадлежал ей.

Мара потерла лицо руками, чтобы избавиться от этих мыслей. Сумасшедших мыслей. Правда заключалась в том, что все это не имело к ней никакого отношения. Она никогда больше не будет Мегги. Она уже не была членом съемочной группы. Тем лучше: ее ощущения сейчас это доказывали. Карлтон спас ее, осознанно или нет. Границы действительно стали размытыми, но он помог ей сделать шаг назад. Теперь она снова была обычной женой охотника. Хозяйкой сафари.

Все встало на свои места.

Мара наблюдала за тем, как шпорцевый гусь сел на воду и она покрылась рябью. Женщине захотелось покоя, который должен был наступить после всплеска чувств, но покой не приходил. Было лишь ощущение опустошенности, будто ее оставили жизненные силы.

Ее взгляд блуждал по округе, минуя точку, где стояли Мегги и Люк. Наконец Мара сосредоточилась на маленькой хижине, построенной сомалийскими рабочими у края леса. Они сплели ее из травы и прутьев, в то время как местный люд использовал саманный кирпич. Тем не менее строение не казалось чужеродным в этих местах, словно стояло здесь всегда. Хижина была готова для съемок финальных сцен. В тот день, когда Брендан начал устанавливать свет так, чтобы он проникал сквозь входную дверь, Мара сказала себе, что съемки подходят к концу. И этот конец не за горами.

Все, что от нее теперь требовалось, это не забывать, кто она, где находится и кому принадлежит.

13

Дверь в рондавель была заперта, шторы задернуты. Мара тихонько постучала. Ее воображение рисовало Лилиан, разметавшуюся во сне в кружевной ночной рубашке, с распущенными волосами, ниспадающими со специальной маленькой сатиновой подушечки едва ли не до пола, поскольку косметолог рекомендовал следить за правильным положением тела во сне, чтобы, в частности, какая-нибудь непослушная прядь не отпечаталась на драгоценной коже. Выждав паузу, Мара постучала вновь, на сей раз громче. Собственно, выбора у нее не было — будить Лилиан нужно было так или иначе — съемочная группа уже закончила завтрак и собиралась на съемку.