Доиграть до конца (СИ) - Масалова Милана Александровна "milla_s" - Страница 13

      - Это я маме на могилу купил, - объяснил Лере Карпов. – Давай с тобой чаю попьём и поедем туда, а то сейчас темнеет рано.

      Лера вздрогнула, услышав «маме на могилу». Ей стало немного неловко из-за того, что она обманывает оказавшегося таким наивным Карпова. Но потом она вспомнила, что этот человек от нечего делать стрелял по попадавшимся ему навстречу людям, некоторых из них убил, других – тяжело ранил, и вот прошло всего лишь два года - и он уже снова на свободе. Конечно, после тех препаратов, которые ему кололи в психбольнице, он превратился в дауна, но ведь родственникам и знакомым тех людей, которых он тогда расстрелял, от этого легче не стало. И Лера решила написать в статье о полукриминальном прошлом Карпова и о том, какой развалиной он стал сейчас – пусть все знают, что зло хоть как-то, но наказано.

      - Лера, - объявил ей Карпов. – Я хочу тебя официально удочерить. У тебя в свидетельстве о рождении не указано, что я – твой отец, поэтому если со мной что-то случится, ты не сможешь вступить в права наследования. Вот если мы с тобой пройдём судебно-генетическую экспертизу, то с этими результатами я смогу сделать тебя своей официальной наследницей…

      - Папа, - перебила его Лера. – Да чего у Вас наследовать-то. Квартира пустая и без ремонта, Вы вон такой больной… Кстати, у Вас сейчас есть на что жить?

      - Конечно, - ответил Карпов. – Я охранником на складе работаю, на жизнь хватает. Правда, жизнь у меня сейчас не очень… Меня ведь к принудительному лечению приговорили. Через день я хожу в поликлинику, где мне такие уколы делают, что я … ну, в общем, как вчера. Так что жизнь у меня расписана так: один день - работа, следующий день - укол, и я – никакой; затем у меня день, чтобы сделать хоть что-то полезное по дому; а затем - опять укол и вырванный день. И так по кругу. Так что ты лучше приходи раз в четыре дня, когда я адекватный, как сегодня… И давай уже на «ты», - предложил он Лере.

***

      …Потом они ехали с несколькими пересадками к колумбарию, и каждый раз, выходя из транспорта первым, Карпов подавал Лере руку, чтобы помочь выйти. Лере было неприятно прикасаться к руке Карпова, которая была горячей, дряблой и потной. После того, как она впервые опёрлась об эту руку, ей захотелось вымыть свои руки с мылом, такими грязными и липкими они ей показались. Поэтому, выйдя из транспорта, Лера надела перчатки, хотя на улице было не слишком холодно, и не снимала их до тех пор, пока не вернулась домой. А ещё Карпов тяжело и хрипло дышал и ходил, пошатываясь и шаркая ногами, что тоже очень раздражало Леру.

      После посещения колумбария, где они поставили цветы в вазу, установленную в Машиной нише, Карпов проводил Леру до квартиры Маши Тимофеевой, и Лере пришлось пригласить его к себе в гости и накормить ужином.

      Карпов с жадностью набросился на еду и ел он не слишком аккуратно из-за трясущихся рук и рта. Лера видела, что ему стыдно за то, как он себя ведёт, и у неё было огромное желание сделать видеозапись такого опустившегося Карпова и выложить её в интернет, чтобы все видели, во что превратился некогда «великий и ужасный». Но вместо этого она убрала за ним со стола и предложила посидеть в комнате и поговорить.

      - Папа, - начала выпытывать нужную информацию Лера. – Почему ты тогда не позвал маму назад? Ведь всё в конце-концов утряслось…

      - Утряслось? – рявкнул Карпов так, что Лера в первый раз испугалась его, вспомнив, что это всё-таки психически ненормальный человек. – Да она и приблизительно не знала, что тогда произошло…

      Карпов поднялся с дивана и начал ходить взад-вперёд по комнате своим нетвёрдым шагом, затем махнул рукой и опять уселся на диван.

      - Она мне чуть жизнь не перечеркнула, - объяснил он. – Мне было 22 года, у меня почти диплом в кармане, мне уже хорошее место работы предложили… И тут – нанесение телесных повреждений средней тяжести… Ты знаешь, что это за статья?... До трёх лет лишения свободы. А чтобы меня взяли в милицию работать, мне нельзя было иметь даже приводов в милицию, не то, что нанесение телесных… А я больше ничего не умел делать, я ведь после школы сразу в армию попал, затем – в школу милиции. Только чернорабочим мог бы куда-то пойти, если бы смог от тюрьмы откупиться. А Маша – единственная свидетельница была, причём всё добровольно рассказала, никто её не бил, не насиловал, даже не угрожал…

      - Папа, у меня и бабушка, и прабабушка в тюрьме сидели, мама не хотела туда… - объяснила поведение Маши Лера.

      - Думать твоя мать не хотела, - недовольно сказал Карпов. – Никогда и ни о чём. Единственной её мыслью было расписаться со мной и бегать потом по всему району с кольцом на пальце… Как будто я её и тогда послать подальше не мог… Не понимала она, что бумажка эта не удержит меня… Что для того, чтобы быть со мной, ей нужно было во всём поддерживать меня. Чтобы я на неё всегда положиться мог…

      - Но она же любила тебя… - пыталась оправдать Машу Лера.

      - Любила… - Карпов о чём-то долго думал, опустив голову. – Ты хоть знаешь, что такое любовь?

      И он посмотрел Лере прямо в глаза.

      - Ну… это - когда двум людям хорошо вместе, - пыталась играть роль наивной девочки Лера.

      - Нет, - Карпов отрицательно покачал головой. – Любовь – это жертва. Если ты видишь, что любимому человеку нужна помощь, ты помогаешь ему, даже если это для тебя сильно чревато… А все эти «я люблю тебя за то, что ты такой замечательный и мне хорошо с тобой» - никому не нужны…

      Лера видела, что Карпов разнервничался. Он начал беспокойно оглядываться вокруг, шумно дышать, и Лере опять стало страшно находиться рядом с ним.

      - Меня тогда от тюрьмы спасло только то, что следак был прикормлен Васей, - сказал Карпов после длительной паузы.

      - Васей? – переспросила Лера. – Мама мне никогда не рассказывала ни про какого Васю…

      - Если бы про Васю узнала твоя мама, я бы только квартирой не отделался, - объяснил Карпов и криво усмехнулся.

      - Что значит «только квартирой не отделался»? – совершенно искренне спросила Лера.

      - Я обменял Васе квартиру, в которой жил с Машей, на его комнату в коммуналке, а он за это не просто закрыл моё дело, но и уничтожил все доказательства моей причастности к нему.