Неолиберальная реформа в России - Кара-Мурза Сергей Георгиевич - Страница 9

При помощи СМИ и непрерывного повторения этих определений они вошли в обиход как на Западе, так и в СССР. Наш ум заполнили ложными именами, словами, смысл которых менялся и искажался до неузнаваемости. Говорили “демократия” и расстреливали парламент. Говорили “священная собственность” — и воровали сбережения целого народа. Говорили “права человека” — и делали людей абсолютно беззащитными против подонков и хамов, захвативших деньги и власть.

Понятия демократ и либерал перестали быть объектом рефлексии и начали оказывать разрушительное воздействие на сознание — ввиду дикого несоответствия этих понятий реальной культуре, мировоззрению и образу действий этой активной группы, которая осуществила большой социальный проект, условно называемый «ельцинизмом». Западная элита, прямо ответственная за этот проект, обязана, наконец, вникнуть в его суть и гласно определить свое к нему отношение, хотя бы и с опозданием.

Либерализм в общепринятом понимании определен тремя взаимосвязанными наборами признаков (философия, политика, экономика). По ним и пройдем.

По своей философии ельцинизм принципиально и радикально противостоял либерализму — в гораздо большей степени, нежели русский большевизм. Либерализм исходит из фундаментальной категории прав личности. Но для ельцинизма самого этого понятия не существует. Незаметно, но прочно в обиход российских реформ вошел термин — правовой беспредел, термин сам по себе уголовный.[14] Именно то, что он прижился незаметно, говорит о его соответствии реальности. Никогда еще простой человек, не относимый к политическим противникам («просто личность») не был так радикально лишен его естественных и социальных прав и не был так беззащитен против произвола самых разных «сильных», как в России периода ельцинизма.

Очевидно, что советское общество не было либеральным (оно относилось к типу традиционных обществ). Общественный договор, которым оно было скреплено, предполагал не эквивалентный обмен, а множество взаимозависимостей — долг, любовь, служение и т. д. Режим Ельцина разрушил эти связи, но при этом вовсе не произошел сдвиг к либерализму. Напротив, отношения резко сдвинулись дальше от равновесия, от эквивалентности обмена — к угнетению и силе страха.

В течение всего этого периода усиливалось изъятие ресурсов, включая минимально необходимые, у большинства населения меньшинством, которое опиралось на политическую власть и криминальную силу. Так, ставшая тогда обычной невыплата зарплаты абсолютно несовместима с философией либерализма, поскольку в акте купли-продажи рабочей силы и рабочий, и работодатель выступают как равноправные партнеры-собственники. Невыплата зарплаты — такое же воровство товара, как кража сюртука или сапог. Это акт, разрушающий главную скрепляющую либеральное общество связь.

Псевдо-государство Ельцина с самого начала открыто отказалось быть «ночным сторожем», оно стало сообщником и защитником грабителей. При этом государство не стало патерналистским, оно отвергло принципы общества как семьи. Для России это — новое явление, но в нем нет и следа либерализма.

В философском смысле либерализм означал расцвет гуманизма (возвеличения человека), веру в свободу и прогресс, большое внимание к этике. Все это вытекало из идеалов Просвещения. Философская база ельцинизма несовместима с духом Просвещения, она ему органично враждебна.

Ранний капитализм неразрывно связан с рождением науки, нового способа познания мира. Режим Ельцина был принципиально антиинтеллектуален. Он уничтожил русскую науку без всякой политической или экономической необходимости, со злорадством и даже сладострастием. Он воплощал собой воинствующую тупость и обскурантизм. Ни о какой генетической связи с либерализмом здесь не может быть и речи.

Наконец, искусство. Большинство произведений, которые составляют нашу культурную пищу сегодня, созданы в XIX веке под воздействием либерализма, его общего оптимизма. Режим Ельцина — уникальное явление в истории культуры, он оказался бесплодным в духовной сфере. Целое десятилетие «революции новых русских» не дало ни одной песни, ни одного стихотворения, только всплеск эстетики безобразного. Вот слова идеолога реформы А. Н. Яковлева: «Будет очень жаль, если мы в своей очистительной, освободительной работе низведем культуру до абсолютно примитивного уровня. Но я думаю, этим надо переболеть». Таков их либерализм, их «освободительная» работа — низвести культуру до абсолютно примитивного уровня.

Вся политическая философия либерализма исходит из идеи равновесия. Из нее выросли представления о гражданском обществе, разделении властей и правовом государстве. Все это — равновесная система, стабилизированная противовесами. Здесь, например, немыслимо такое преобладание власти президента, к которому с самого начала стремились российские «демократы». В либеральной системе оппозиция должна быть почти столь же сильной, как власть, ее партии и ее пресса финансируются государством, она по закону имеет на телевидении в своем распоряжении долю экранного времени, пропорциональную числу мест в парламенте.

В России, наоборот, была построена неустойчивая, крайне неравновесная политическая система по типу режимов Мобуту и Батисты, ее весьма условно можно было назвать даже президентской республикой. То, что эта система не приняла зверских форм, определяется исключительно культурой населения. Идея равновесия предполагает обратимость процессов, здесь не допускаются фатальные решения, сломы. Напротив, политическое мышление соратников Ельцина было катастрофично. Они не раз прямо заявляли, что их миссия — создание необратимостей. С либерализмом это просто несовместимо.

В сфере политики либерализм — антипод тоталитаризма и даже авторитаризма. Напротив, и мышление, и практика наших реформаторов предельно тоталитарны. Прославление Пиночета в прессе и на митингах «демократов», крики «Даешь стадион!» — не экстравагантные выходки.[15] Это — общая установка всего спектра реформаторов, их философия.

Маска либералов сбрасывалась демонстративно. Вот как это обосновывал министр экономики Е. Ясин: «Я, оставаясь преданным сторонником либеральной демократии, тем не менее убежден, что этап трудных болезненных реформ Россия при либеральной демократии не пройдет. В России не привыкли к послушанию. Поэтому давайте смотреть на вещи реально. Между реформами и демократией есть определенные противоречия. И мы должны предпочесть реформы… Если будет создан авторитарный режим, то у нас есть еще шанс осуществить реформы».

Перейдем к экономике. Понятно, что сегодня возврата к свободному рынку не может быть в принципе. Свободный рынок, преобразовавшись в глобальный рынок ТНК, регулируемый государственными соглашениями, просто не может вновь возникнуть — его зародыши мгновенно «пожираются» современным рынком. Но, может быть, ельцинисты хотя бы следовали философии хозяйства, свойственной либерализму? Практика показала, что нет, они и здесь противоречили главным принципам либерализма. Главная категория либерализма — собственность.

Как же отнеслись к категории собственности ельцинисты? С нигилизмом, который характерен только для уголовного мира. Неважно, что они произносили ритуальные заклинания о священном праве собственности. Это — маска. То изъятие личных сбережений целого народа, которое демократы предприняли в 1992 г., не имеет прецедента. Внимательный анализ той акции и всей сопровождавшей ее риторики, по сути, снимает сам вопрос о принадлежности ельцинистов к либерализму. А ведь была целая серия подобных акций. Например, изъятие и присвоение огромной собственности ряда общественных организаций.

Изъятие собственности у нации (приватизация) было проведено как грабеж, без малейшего намека на компенсацию. Афера с ваучерами — имитация компенсации небольшой части граждан на индивидуальной основе — была проведена настолько нагло, что всерьез никем принята не была и никакой легитимации новой собственности не осуществила. Даже в сознании тех, кто собственностью завладел. Либеральной экономики на этой основе построить в принципе нельзя.