Оперативное вмешательство - Львов Вадим "Клещ" - Страница 68

Бойцов гоняли так, что казалось, у них взмокли даже шлемофоны. Естественно, все последние мировые события прошли мимо них незаметно. Успеть бы поспать, хотя бы руки с мордой помыть, пожрать да маме эсэмэску отправить. Хотя с последним особисты, мать их за ногу, боролись яростно. За обнаруженный телефон сразу назначали десять суток «губы». Причем отправляли отсиживать к хохлам в Ковель.

Глубокий летний сон сержанта Фокина прервал истеричный вой сирены. «Опять тренировка воздушной тревоги! Сколько можно?!» – про себя проорал Савва, выползая из маленькой палатки и путаясь ногами в спальнике и собственных, сваленных у полога берцах. Следом вывалившийся из палатки мехвод Горелкин первым делом наступил на руку Фокину, заставив сержанта заорать благим матом.

– Куда лезешь, Горелый… – завопил Савва, но тут ему в живот врезалась голова Ноздри.

Мат и возня продолжались еще несколько секунд, пока из темноты не возник взводный Сергей Черемисов.

– Молчать! – с ходу рявкнул он. – Что вы, как бараны, топчетесь, ей-богу. Личные вещи – в танк, палатку – в хозвзвод. Все, исполняйте, бегом…

Кивнув, экипаж стал лихорадочно искать «сидоры», затем опрометью бросился к своей угрюмой и замаскированной машине.

Фокин остался сидеть в командирском люке, вцепившись в гарнитуру рации, Ноздря сразу нырнул вниз, в башню, и Горелкин аккуратно тронул «Барс» с места, ориентируясь на машину взводного.

Рядом, на соседней просеке, с матюгами строилась рота гренадеров, уже готовая к погрузке на свои угловатые «бээмпэшки».

Через минуту взвод Черемисова, все четыре танка, пристроился в хвост ротной маршевой колонны и замер на узкой лесной дороге.

И тут Фокин услышал. Тот звук, который никогда ни с чем не спутаешь, если побывал хотя бы раз на крупных учениях. Смешанный со скрежетом рев реактивной артиллерии и гулкое буханье гаубиц крупного калибра.

– Смотри, командир! – ткнул его локтем Ноздря. – Смотри!

Над украинским приграничным городком с милым названием Любомль поднималось зарево пожаров.

И еще в небе были светлячки… Но не обычные, а с неживым, желтым светом. Именно эти светлячки со скрежетом неслись к земле.

Зарево над Любомлем вспыхнуло ярче, и земля задрожала под танком, несмотря на расстояние в несколько километров.

– Че встали! Каштан, почему встали? – ожила рация возмущенным хрипом Черемиса.

«Правильно! Чего встали, как тормозные?! Сейчас один залп, и всем – конец!» – дернулась в голове Саввы паническая мысль.

Головной танк колонны капитана Карпа плавно тронулся с места, следом потянулись остальные машины роты.

– Вроде тронулись! – облегченно вякнул Ноздря и снова нырнул в башню.

Не прошли и километра, как снова раздался гул артиллерии, теперь уже с нашей стороны. На сей раз лупила ствольная, похоже, что «Гиацинты».

Едва танки выбрались на шоссе, как тут же угодили в пробку. Пятнистый «Тигр» ВАИ врезался в древний «Фольксваген» с местными. Бронированный внедорожник лишь слегка оцарапан, а вот автомобиль хохлов можно было сразу списывать на металлолом. Хотя вообще-то это нужно было сделать еще лет пятнадцать назад.

Возле покалеченной машины стояли два парня и девица, которые размахивали руками и орали на двух ваишников с белыми шлемами. Те тоже орали и жестами показывали, что гражданским лицам надо убираться с дороги.

В итоге подскочивший к месту образовавшегося затора лейтенант из соседней роты приказал ваишникам убрать с дороги местных и их рухлядь. Прежде чем те успели что-то возразить, оба солдата вытолкали парней на обочину и отправили туда же отчаянно брыкающуюся девицу.

Головной танк соседней роты рванулся вперед, в одно мгновение превратив «Фольксваген» в металлический блин неправильной формы. Следом за ним дернулась вся колонна, постепенно вытягиваясь по шоссе и огибая по дуге уже основательно горящий Любомль.

Вскоре появились беженцы, перепуганные мужики и бабы с детишками на разболтанных машинах, и несколько тракторов с прицепами. Возле очередного указателя стояли две милицейские машины и кучковались усатые менты, поглядывающие на проезжающую колонну с явным неодобрением.

Небо стремительно светлело, и теперь были отчетливо видны крошечные черные стрелы, летящие на запад.

– Крылатые ракеты, что ли? – сам у себя спросил Фокин и тут же услышал ответ. Где-то впереди, в десятках километров что-то загрохотало. Потом еще и еще…

Рация снова ожила. На сей раз голос был командира бригады генерала Разумовского:

– Солдаты, сержанты и офицеры двадцатой танковой бригады. Только что по каналам правительственной связи получен приказ. Совместно с частями украинской армии перейти границу и уничтожить агрессора, ведущего артиллерийский огонь по территории союзного с нами государства. Исполните свой долг, бойцы, четко выполняйте приказы командиров и Верховного главнокомандующего.

Еще через секунду эфир взорвался сотнями емких команд.

Ноздря снова вылез на башню, и вид у него был совершенно очумелый.

– Это что, война?

– Похоже на то, Ноздря, – отмахнулся Фокин. – Иди лучше дальномер и прицелы проверь.

– Да уже, командир…

– Еще проверь! – отрезал Савва. – Ты как там, Горелый?

– Да все тик-так. Горючка в норме. Идем по приборам! – заржал механик.

Кивнув, Фокин нырнул в башню к навигатору. Хорошая штука, только непонятно, что будет, если спутники «отрубятся». С картами намучаешься. Не зря старые офицеры, типа комбата из третьего батальона, к навигаторам относились с прохладцей, предпочитая старые, но надежные бумажные карты.

Движение маршевой колонны было чертовски медленным, так как братья-хохлы толком не расчистили шоссе от своих горластых и нахрапистых селян, потоком хлынувших на восток и основательно забивших машинами немногочисленные дороги. В довершение всего то ли в российском штабе, то ли в украинском какая-то гнида придумала выдвигать по одному маршруту сразу две бригады. Причем вторая бригада не из объединенного Славянского корпуса, а из соседнего, украинского. Теперь хохлы на своих БМП и БТР с изношенными движками тоже вылезли из лесов, практически парализовав выход Славянского корпуса к границе.

«Если бы по нам ударили с воздуха «Томагавками», а потом прошлись бы штурмовиками и «Апачами», – размышлял Савва, – то минимум половина нашей доблестной бригады там бы, на этих кривых дорожках, в этих гребаных заторах и осталась. Причем навсегда…»

Но дело спас Громов. Лихой он мужик, заместитель комбрига.

Он весь авангард развернул и бросил в обход по параллельной трассе, наплевав на утвержденный сверху план развертывания. Бросил, не стесняясь, откровенно давя гусеницами легковушки и сбрасывая на обочину заглохшие хохлятские бронетранспортеры.

Следом в пробитую дыру протиснулась вся бригада, чудом успев в срок.

Выходящая из перелесков и развертываемая перед броском танковая бригада – это зрелище, конечно, грандиозное. Его, наверно, из космоса даже видно. Хотя Фокин видел только маленький кусочек бригады, свой батальон, но фантазии, чтобы представить, как выглядит приготовившееся к прыжку через границу соединение, у него хватало. Словно огромная стальная змея застыла перед атакой на зазевавшегося кролика.

Впереди от самой границы уже слышалась отчаянная стрельба и хлопки, характерные для минометов. Видимо, пограничники сцепились.

Сзади, километрах в десяти от бригады, уже завыли, заскрежетали батареи РСЗО, выбрасывая тонны железа на сопредельную территорию.

– Каштан, выдвижение на три часа, на три часа…

– Принял, Титан, принял…

«Ага! Каштан – это мы, Титан – штаб батальона», – сообразил Савва. В небе проскользнуло сразу несколько беспилотных дронов. «Значит, сейчас ударит наша артиллерия, обеспечивая огневую завесу, и следом, по наводимым сейчас саперами понтонным мостам, вперед рванут наши «Барсы» и гренадеры».

Напротив границы, там, где располагались аккуратные и ухоженные польские местечки, уже бушевало пламя. Столбы серой и красной кирпичной пыли, смешиваясь с черным дымом и оранжевыми всполохами, образовывали жутковатый утренний пейзаж.