Оперативное вмешательство - Львов Вадим "Клещ" - Страница 20

Через полминуты в фургон, и так уже забитый людьми, протиснулся один из тех незнакомых штатских, принятых Родионовым за столичных контролеров. Высокий блондин с небольшой бородкой и в модных очках.

– Виктор Степанович Логачев, заместитель директора ЧОП «Невский Эскорт», – представил незнакомца Михеев. – Давайте по существу, Виктор Степанович!

– Так точно. Как свидетельствует журнал учета дежурной смены охраны этого объекта, в девятнадцать пятьдесят семь к Воскобойникову поднялись два человека, предъявив служебные удостоверения сотрудников 2-го управления Департамента полиции Санкт-Петербурга. Фамилии сотрудников – Голышев и Медянник. Майор Голышев и капитан Медянник, если быть точнее. Они поднялись к Воскобойникову и пробыли там ровно двадцать минут. Затем покинули квартиру и спустились вниз.

– На сервере есть видеозапись?

– Запись-то есть, но помехи! Ничего не видно с того момента, как сотрудники МВД прошли в здание.

Оперативники переглянулись.

– Портативный блокатор сигнала! Видимо, универсальный… – медленно проговорил Гуляев, потирая подбородок. – Интересно…

– Похоже на то! – кивнул Сундуков. – Давайте дальше, господа. А вы, Виктор Степанович, свободны.

Коммерсант, что-то пробормотав под нос, стал выбираться обратно с явным выражением облегчения на узком лице.

– Наши люди «держат» квартиру с двадцати двух часов. Сейчас пять двадцать семь утра – никакого движения. Не было ни звонков, ничего.

Михеев нахмурился.

– Мне одному ситуация не нравится? Эта «сладкая парочка», навестившая хирурга в девятом часу вечера, явно приходила по делу. После их визита – тишина. Есть мысли?

– Если они террористы, то «зачищают концы», – вставил Роман.

– Верно, подполковник. Возможно, Воскобойников и его семья уже мертвы. А может, и нет, но это надо проверить.

Родионов понял, что предстоит стандартная операция поддержки. Обычно в таких операциях опера УБТ СНБ привлекают полицейский ОМОН, но сейчас случай другой. Как-никак, расследование покушения на главу государства. Здесь можно и антитеррористическую группу в дело пустить.

– Сопротивление? – деловито осведомился Родионов.

– Не ожидается. Вы здесь для страховки. Все, подполковник, готовьтесь. Через пятнадцать минут начинаем.

Вернувшись к своим «Фордам» и собрав личный состав, Роман обрисовал боевую задачу.

Паперный, выслушав приказ, ехидно усмехнулся и сказал:

– Прикрытие – это хорошо. А то я думал, что надо Михееву запонки поменять или «памперсы».

– Отставить разговоры, майор! – прикрикнул Родионов. – Приказы не обсуждаются. Берем полный штурмовой комплект, мало ли что…

Дверь в квартиру вынесли за секунды, и уже в прихожей Роман почувствовал хорошо знакомый, с медным привкусом, запах крови. Спецназовцы быстро обошли все комнаты. Увиденного хватило на то, чтобы стажер Луков побледнел и стал выпучивать глаза. Ранний завтрак просился наружу.

– Лебедь, я – Шрифт, все чисто! – сообщил Родионов. – И врачей с экспертами вызывайте, здесь – «двухсотые».

Доктор Воскобойников лежал в коридоре на пороге детской комнаты в неудобной позе, раскинув ноги и засунув левую руку под себя. На спине и затылке у него были явные входные отверстия от пуль. Жена, бывшая фотомодель, на четверть века моложе мужа, лежала на кухне возле обеденного стола, уставившись мертвыми глазами в потолок. Входное отверстие от пуль в груди – похоже, стреляли в упор. Ну а в детской было хуже всего. Девочка лежала в кроватке на темной от крови подушке, мальчишка, видимо пытавшийся спрятаться, – под письменным столом. Тоже – выстрелы в упор.

Роман служил в «Граде» почти пятнадцать лет, видел смерть сотни раз и убивал сам. Но такое хлоднокровное убийство беззащитных маленьких детей потрясло даже его. Одно дело, когда взрывается смертник или террористы что-то требуют, прикрывшись детьми. Бывает, маньяки убивают детей. Но когда профессионалы приходят с конкретной целью УБИТЬ ДЕТЕЙ… Такое он встречал впервые. Каким же упырем бессердечным надо быть, чтобы застрелить в упор детей?! К примеру, доктора и супругу можно было грохнуть сотню раз на стоянке супермаркета или в том же подземном гараже. Но убийцы предпочли подняться сюда и расстрелять всю семью. Значит, возможно, дети раньше видели террористов?

Ворвавшийся сразу после «градовцев» в квартиру Малышев быстро огляделся, подошел к телу Воскобойникова и дотронулся до его холодного лба.

– Часов восемь-десять как труп, – презрительно сказал опер и прошел в детскую, остановившись рядом с Родионовым.

– Ну, чего скажешь? – спросил Роман оперативника.

– Опоздали, что уж говорить! – махнул рукой Малышев.

В большой квартире уже становилось тесно от прибывающих сотрудников СНБ и экспертов.

– Ладно, пора людей уводить, – сказал Роман Малышеву, пожимая руку, и нос к носу столкнулся с Гуляевым.

– Ты здесь еще? Давайте, давайте, валите отсюда, и так натоптали, – недовольно сказал Гуляев, пропуская «градовцев» к прихожей.

– Паперный, давай – на выход! – приказал Роман, не понимая, почему у него в груди застыл холод. Вот так последний раз холодило внутри четыре года назад, когда при зачистке аула под колеса их бронированного «Тигра» бросилась девчонка с поясом смертника. Родионов тогда отделался контузией, спасла внутренняя бронекапсула, а вот водитель, прапорщик Копытин, погиб.

Ступив на толстый ковер в прихожей, подполковник Родионов, сам того не зная, замкнул электрическую цепь и запустил часовой механизм. Те, кто минировал квартиру Воскобойникова, были мастерами своего дела и установили две бомбы с двадцатиминутной задержкой детонации. Одну – на антресолях в коридоре, вторую – в шкафу-купе в прихожей. Террористы сами долго служили в специальной службе и знали порядок работы изнутри.

Двадцать минут – это как раз тот срок, когда в квартиру набивается достаточное количество старших офицеров и оперативников СНБ, чтобы прихлопнуть их одним ударом. Здесь важен психологический фактор. Где-нибудь на Кавказе никто бы так не поступил, там люди на такие «штуки не покупаются», но здесь Питер – глубокий тыл. Город, где сроду не было терактов. В спокойной обстановке даже такие матерые антитеррористы, как Сундуков и Гуляев, утомившись, притупили бдительность.

Стоящий на импровизированном блокпосту Михаил Ягода, прапорщик санкт-петербургского ОМОНа, покосился на часы. Пять пятьдесят утра. Хорошо, что машин пока мало, водители с полицией не связываются, молча отправляясь в объезд. Но скоро поток транспорта станет плотный, и хрен кто захочет ехать в объезд. А здесь публика не простая, вся элита городская живет. Скандалить будут, буржуи хреновы!

И в этот момент земля под ногами дрогнула. Посыпались стекла, и истошно завыли десятки сирен автомобильной сигнализации. Высунувшись из-за борта «Муромца», Ягода увидел, как на верхних этажах жилого комплекса расцветает чудовищный цветок из дыма, огня и кирпичной пыли.

* * *

Николай Блинов, глава СНБ, находился в наспех созданном Оперативном штабе по расследованию теракта на Пискаревке и поддерживал постоянную связь с находившимся на Песчаной Михеевым. Узнав о смерти Воскобойникова с семьей, раздраженно приказал ВРИО УСНБ разбираться на месте и отключился.

– Что скажешь? – спросил он, повернувшись к начальнику Директората по борьбе с терроризмом генералу Уланову.

– У нас не просто где-то «течет». У нас буквально хлещет! О докторе Воскобойникове мы узнали около восьми часов, после отчета экспертов. А в восемь к доктору уже завалились убийцы. Вот как-то так…

Блинов на минуту закрыл лицо ладонями, стараясь сосредоточиться. Это не получалось, мысли скакали галопом, опережая одна другую.

– Кофе принесите, и покрепче! – крикнул Блинов, ни к кому конкретно не обращаясь.

В этот момент в зале, где были установлены мониторы, передающие картинку с Песчаной улицы в режиме реального времени, раздался громкий выдох…

– Взрыв! – заорал кто-то. – Там взрыв!