В полусне (СИ) - Мах Макс - Страница 55

Порыв страсти был так непосредственен и внезапен, обладал такой естественной мощью, что на этот раз Герт овладел женщиной без нежности и без оглядки, стремительно, грубо, пожалуй, даже жестоко. Сейчас он был завоеватель и господин, а она — жертва и рабыня. Но в том-то и состоит безумство страсти, что хрупкая и нежная Маргерит, которую Герт безжалостно мял и скручивал, поворачивая так или иначе, бросая под себя и вознося над собой, эта Маргерит, судя по ее стонам и воплям, способным поднять на ноги весь дворец, отнюдь не страдала, а испытывала невиданное наслаждение. Так она ему, собственно, и сказала, едва смогла перевести дыхание.

— Ну, сударь! Сегодня вы смогли превзойти самого себя! — выдохнула Маргерит.

— А ты, милый, если верить Катрин, итак почти идеальный любовник! — добавила она, сделав еще несколько хриплых вздохов.

— Почти? — спросил Герт с усмешкой.

— Почти! — подтвердила Маргерит. — Без «почти» это уже бог, но ты ведь не бог!

— Или я ошибаюсь? — спросила она внезапно.

— Не бог! — засмеялся Герт и вспомнил книжку, которую добыл для него Хюго ер Дроггер.

Книжка называлась «Проявления любви». Автор скрылся под псевдонимом Анонимус, но знающие люди утверждали, что эту запрещенную в империи книгу лет тридцать назад написал имперский граф Гвидо ди Рёйтер. Любопытное чтение, если честно. Было там много элегантных и нетривиальных мыслей, да и слог хорош. Однако сейчас Герт вспомнил главу, называвшуюся «Способы и позы любви». Когда он читал ее, то подумал, что понимает имперских цензоров, объявивших книгу Анонимуса «абсолютно непристойной». От такого мог, пожалуй, покраснеть и сам Герт. Ну, он и покраснел, если честно, вспомнив под чтение кое-что из опыта своей длинной и богатой на приключения жизни, а кое-что, и вовсе, узнал из книги впервые.

Между тем, страсти отгремели и утихли, как июльская гроза, и сразу же выяснилось, что оба любовника зверски голодны. А когда, умывшись и одевшись, Герт и Маргерит все-таки вышли к столу, выяснилось, что Шенк и Катрин уже позавтракали и уехали, навещать кого-то из родственников госпожи д'Энен.

— Что ж, — улыбнулся Герт, садясь по другую сторону стола, ровно напротив Маргерит, — позавтракаем вдвоем. Так даже лучше!

— Я готова съесть быка! — вполне серьезно ответила женщина.

— Договорились! — кивнул Герт. — Он весь твой!

— Кто? — не поняла Маргерит, еще не вовсе отошедшая от приступа страсти.

— Бык! — рассмеялся Герт.

Однако быка им не предложили. В первую перемену слуги подали овощную запеканку с острым сыром и паштет из дичи, во вторую — рагу из телятины, баранины и свинины, и на десерт — груши, отваренные в красном вине со специями. И, разумеется, белое игристое вино, такое слабое, что от него не опьянеет даже ребенок. Зато его было много.

— Госпожа! — Мажордом с поклоном подал Маргерит типичное частное послание — пергамент, запечатанный красным сургучом.

— Господин!

А вот этот свиток нес на себе все признаки официального документа, притом, что отправитель имел право украшать свои послания лентами трех цветов и такими же печатями.

«Герцог, король или княгиня?»

По нынешним временам пригласить его мог любой из них. С двоими — королем Кхора и правящей княгиней Чеана, — Герт был уже знаком. С герцогом Решта — еще нет.

Герт осторожно снял печати и развернул пергаментный свиток. Черная туш и красная туш. Оттиски герцогских печатей. Приглашение на прием в Малахитовый дом — резиденцию герцога Рештского.

«Интересно, — подумал Герт, просматривая строчки со стандартными формулами, — чья это инициатива?»

Вопрос не праздный, но ответ на него скрыт в тумане неопределенности. Наследник Сагера обещал замолвить слово за лорда Карла ван Холвена, но и король Кхора Грегор мог решить, что официальная демонстрация «наследника» главного злодея эпохи пойдет ему на пользу. Впрочем, это могло быть и решение самого герцога или инициатива кого-то из его приближенных.

— Карл! — окликнула его Маргерит. — Зандер хочет, чтобы вечером я сопровождала его во время визита в Малахитовый дом.

— Что-то случилось? — спросил Герт, услышав в голосе женщины панические нотки.

— Случилось! Княгиня Чеана здесь, — Маргерит не знала, что Норна Гарраган давно здесь, — и она потребовала, чтобы мы находились в ее свите!

— Что в этом плохого?

— Ты просто не понимаешь нашего положения!

— Все так плохо? — заботливо спросил Герт.

— Все ужасно! — всхлипнула Маргерит.

— Все будет хорошо! — успокоил ее Герт. — Не беспокойся, я помогу.

— Я могу помочь, — добавил он, видя, что Маргерит его не поняла. — Это в моих силах, Маргерит, ты просто об этом пока не знаешь…

Глава 11

Судьба

Малахитовый дом — дворцовый комплекс на склоне горы Медна. Высокая стена с четырехгранными башнями охватывает всю внешнюю границу Нижней ступени — первой из трех террас. За стеной сады и немногочисленные постройки, облицованные серо-зеленым песчаником, золотым и зеленым сланцем, зеленоватым гранитом и мрамором. На Вторую ступень, имеющую свою собственную стену, можно попасть только через подземный туннель, совершающий полную петлю с подъемом. Там, наверху, тоже разбит парк, и расположены дома некоторых придворных, казармы гвардии и монетный двор. В облицовке построек доминирует камень всех оттенков красного: от розового туфа до темно-красного гранита. Сам герцогский дворец выстроен на третьей, самой верхней и самой маленькой по площади террасе. Он очень старый. Некоторые его части пережили последний потоп, поскольку расположен дворец довольно высоко. И это одно из самых красивых зданий юга. Изысканная архитектура, восхитительные пропорции и тонкий расчет. А еще цветной мрамор с преобладанием зеленого и красного, темно-красный порфир, золотой сланец, и, наконец, камень, давший дворцу название — малахит.

В последний раз Герт был гостем Малахитового дома сорок четыре года назад, и оказалось, что успел забыть, насколько прекрасен и богат диковинками этот дворец. Его, как и всех остальных гостей, пропустили прямо на третью террасу, где перед парадным входом Герт спешился, передал коня на попечение герцогского грума и пошел к лестнице. С двух сторон от широкой с низкими ступенями мраморной лестницы стояли высокие бронзовые светильники, в которых пылал огонь. Было светло, как днем, только все было окрашено в цвета пламени. Смотрелось неплохо, возможно, даже отлично, но зато небо казалось черным омутом, и исчезли из вида высокие горы, являвшиеся постоянным фоном герцогского дворца.

Сегодняшний прием в Малахитовом доме определялся, как частный, — так было написано в приглашении, — а на «приватные» аудиенции, в отличие от больших балов и маскарадов, главных праздников и официальных церемоний, приглашали относительно немного гостей. Во всяком случае, и на лестнице, и в начале анфилады парадных залов, дам и кавалеров оказалось относительно немного, едва ли не столько же, сколько ливрейных слуг. Людей прибавилось в следующих залах, но обстоятельства Герта были таковы, что знакомых у него здесь не было, или он их пока не встретил. Ничего другого он, впрочем, не ожидал. Времена, когда при его появление возникал слитный шорох одежд — люди оборачивались, чтобы увидеть Герта, — и гул приветствий, восклицаний и реплик, эти времена давно прошли.

«Но, может быть, еще вернутся!»

Должны возвратиться! Герт был охвачен предчувствием удачи, хотя и не забывал об осторожности. Политика! В этом он был хорош. Это его стихия!

Не то, чтобы он был плохим полководцем! Отнюдь — нет. Было время, он любил водить полки, выстраивать планы компании, готовить сражения, но и только. Впрочем, и этого с лихвой хватало на славу удачливого военачальника. Однако сами сражения и большая часть того, что составляет суть профессии солдата, были Герту не интересны, скучны или безразличны. Вот Герт де Бройх, Ги Торрах или Калвин Ланцан — настоящие солдаты, а он нет. Его стихия — политика. Вязать и сплетать паутину успеха ему нравилось куда больше чем посылать кавалерию в копья.