Запретная стена - Брюссоло Серж - Страница 62

– Думаю, это произошло не за один день, – прошептала Сигрид, – но о результате несложно догадаться. Стремясь избавиться от действия гравитации, они в конце концов полностью отказались от собственных тел. Дематериализовались. Их кости становились все легче, мышцы – все тоньше…

– Похоже на то, – согласился Нат. – Они превратились в чистую эктоплазму. Полагаю, это было необратимо… или же вполне их устраивало. Как бы то ни было, повернуть процесс вспять они не пытались.

Молодые люди вздрогнули: обоих вдруг посетила одна и та же мысль, и они быстро переглянулись.

– Шепоты… – пискнула Сигрид.

– О да, – выдохнул Нат. – Это и есть конечная цель преображения. Избавиться от тела. Сбросить с себя бремя плоти, превратиться в чистый дух.

Побледнев, девушка нащупала ладонью руку Ната и крепко стиснула ее.

– Теперь они лишены телесной оболочки. Стали странствующими духами, парящими в воздухе. Вот почему мы слышим их во сне… Наш мозг улавливает их, как чувствительный приемник. Они нематериальны, а значит, могут свободно проходить сквозь стены и путешествовать вместе с ветром.

– Вот дьявол! – охнул вдруг юноша. – И животные последовали их примеру. Травоядные стали питаться измененными плодами, а хищники, пожирая их, тоже испытали на себе эффект генной модификации. В конечном счете они все стали нематериальными – и люди, и звери, и насекомые… Все, кто жил по эту сторону стены, утратили плотскую оболочку и превратились в чистую, ничем не скованную мысль. Южное полушарие населено одними только призраками!

Они умолкли, подавленные собственным открытием. Тайна наконец раскрылась. Они могли бы бродить хоть целый год, стереть ноги себе до самых колен, но не встретили бы ни одного человека. Человека из плоти и крови, конечно. Да, сад чудес был обитаем, но его населяли невидимые и неосязаемые обитатели, которые могли окружить их целой толпой, но к ним все равно нельзя было прикоснуться.

– Они так и живут в своих древних городах, – проговорила Сигрид, – но у них не осталось ни рук, ни ног. Они больше не могут воздействовать на материальные предметы. Не могут рисовать, ваять или перелистывать страницы. Мне кажется… кажется, что им ужасно скучно.

«А ведь она, наверное, права, – подумал Нат. – А вдруг эта бесконечная вынужденная праздность в конце концов свела призраков с ума? Какие чувства они испытали, увидев нас? Ревность, ненависть? Попытаются ли они убедить нас сделаться такими же, как они?»

Он внимательно огляделся, как будто мог заметить парящие вокруг него бесплотные мысли.

«Интересно, могут они проникнуть в мою голову? – встревожился он. – Внедриться в мой мозг, исследовать его? Шпионить за мной изнутри?..»

– Что же нам теперь делать? – растерянно проскулила Сигрид.

– Не знаю, – признался Нат. – Если они отравили своими экспериментами всю природу, мы станем такими же, как они, как только притронемся к фруктам. Если мы хотим остаться здесь, нужно найти какой-то другой источник пищи.

Он с трудом мог представить себя в виде парящей в воздухе эктоплазмы.

– Давай исследуем подвалы дома, – предложила девушка. – Если повезет, мы можем отыскать какие-нибудь консервы или сушеные продукты, заготовленные еще до того, как мутация завершилась.

– Что ж, попробовать в любом случае стоит. А если не получится, придется возвращаться назад, на грязевую равнину. Честно скажу, мне этого совсем не хочется.

– Мне тоже. Здесь хотя бы тепло, и солнце светит. Лес такой красивый… и трава… никогда не видела столько зелени!

Решив проверить все как можно тщательнее, они обошли с десяток домов, осматривая их от подвалов до чердаков. Их упорство вполне себя оправдало: в конце концов они набрели на склад консервированных пайков, специально рассчитанных на то, чтобы оставаться съедобными даже через тысячи лет. Каждая банка содержала в себе ароматную и чрезвычайно питательную розовую пасту, одной ложки которой было достаточно, чтобы поддерживать энергию в теле целую неделю. Нату и Сигрид было невдомек, что этот продукт десятилетиями использовали в долгосрочных космических полетах; им питались целые поколения космонавтов и солдат. На сленге Космических вооруженных сил его именовали «каучуковым джемом».

Когда стемнело, весь дом наполнился шепотом. Призрачные голоса раздавались в коридорах и за каждой дверью – многочисленные, неуловимые, сливающиеся в общий неразборчивый гомон. С каждым часом они звучали все жарче и настойчивее, врываясь в комнату, порхая возле ушей Ната и Сигрид. Гнев и непреклонность юноши, похоже, удерживали их на некотором удалении, не давая им возможности проникнуть в его голову; но, увы, постоянно пребывать в состоянии такого напряжения воли оказалось очень утомительно, и Нат быстро обессилел. Повернувшись к Сигрид, он обнаружил, что девушка уснула. Он потряс ее за плечо, но разбудить так и не смог. Чужие мысли гудели вокруг него, как туча комаров. Не выдержав, он бросился бежать. Не разбирая дороги, он чуть ли не на четвереньках рванул вверх по лестнице и выскочил на террасу под самой крышей. Там он хотел сделать небольшую передышку, как вдруг что-то проскользнуло в его сознание – нечто неясное, нечеловеческой природы, у чего он не понимал ни языка, ни намерений. Нечто могущественное, властное. Жестокое. Задохнувшись, Нат сжал лоб ладонями и взвыл: «Выходи! Убирайся вон!» Но неведомое нечто не обратило на его приказ никакого внимания. Это нечто уже исследовало его мозг, постигало его функции. Оно думало не словами, а чередой образов и проявляло себя только грубыми желаниями и физическими потребностями. Дикая, своевольная сущность. Слабые возможности тела, в которое она вселилась, как в новое жилище, удручали ее. Она надеялась на лучшее. Это физическое вместилище казалось ей тщедушным, неуклюжим, почти больным… и совсем неподходящим для того, что ей требовалось. Она опасалась, что это жалкое тело придет в негодность после первого же использования.

Нат пошатнулся. Его собственная воля стремительно слабела, подавляемая волей неведомого вселенца. А тот уже прочно обосновался в его голове, и ему понадобилось совсем немного времени, чтобы понять, как манипулировать человеческим телом и за какие «ниточки» дергать, чтобы полностью подчинить его себе. Могучий инстинкт безошибочно подсказывал, на какие области мозга нужно воздействовать, чтобы двигать руками или ногами. Это было совсем просто.

Внезапно Нат обнаружил, что стоит на четвереньках, нюхая воздух, как собака. Чужак в его мозгу с раздражением обнаружил, насколько негодно его обоняние. Однако даже слабый нос юноши позволил ему выделить один-единственный манящий запах.

Нат попытался выпрямиться и со страхом обнаружил, что уже не владеет собственными конечностями. Теперь его телом правила чужая могущественная воля, полностью навязывая ему каждое движение. Слова ей были не нужны, ею руководило одно властное чувство – голод. Нат никогда прежде не чувствовал такого непреодолимого зова: в его желудке словно разверзлась пропасть, жадная, алчущая. Он должен поесть, должен немедленно заполнить эту пустоту… но что угодно для этого не подойдет. О нет, занявшая его сознание сущность не собиралась питаться консервами. Она желала другого…

Она желала свежего мяса.

Ужасаясь сам себе, юноша легко сбежал с лестницы. Он передвигался на четвереньках, но теперь уже с плавной кошачьей грацией; его движения стали стремительными и точными. Рот наполнился слюной, и время от времени он щелкал челюстями, издавая низкое утробное рычание.

Пробегая мимо зеркала, он вдруг заметил на своем лице хищное, звериное выражение и пришел в ужас. Только тут ему стало ясно, что неожиданные мысли, заполнившие его сознание, принадлежали не ему, а какому-то крупному хищнику – тигру или, быть может, пуме… Большой свирепый зверь завладел его телом, чтобы поохотиться… и его желанной целью было сожрать Сигрид.

Нат хотел взбунтоваться, закричать, чтобы предупредить девушку, но его рот оказался неспособен издавать членораздельные звуки; отныне он мог только ворчать или грозно рыкать. Самое же ужасное, что запах Сигрид и в самом деле возбуждал его аппетит. Ему действительно хотелось только одного: вцепиться зубами в ее живот, в ее нежные ляжки, в грудь… растерзать ее и наесться до отвала ее плотью.