Графиня по вызову - Куно Ольга - Страница 2

– Ну что ж, если мы договоримся, я постараюсь поспособствовать тому, чтобы нужные люди пожелали вас продвинуть, – улыбнулась я. Одно из главных правил работы с людьми: рассердив клиента, постарайся его задобрить. Как говорится, тебе все равно, а ему приятно. – Жена нередко играет в этом процессе не последнюю роль. Итак, осталось обсудить еще несколько нюансов. – Я перешла на прежний деловой тон. – Верно ли я полагаю, что нас поселят во дворце в одних покоях?

– Разумеется. – На сей раз Ортэго не колебался и с ответом не медлил. – Мы ведь будем изображать семейную пару.

Я кивнула.

– В таком случае хочу уточнить сразу, дабы избежать недопонимания впоследствии. Я буду изображать вашу жену при посторонних. Но не в постели.

Светская улыбка слегка смягчила жесткость моего тона. Ортэго казался не то чтобы расстроенным, скорее удивленным. Видимо, не ожидал от женщины моего рода деятельности подобного ультиматума.

– У вас такие высокие моральные устои? – сыронизировал он.

– Мои моральные устои – самые что ни на есть низкие, – лучезарно улыбнулась я в ответ. – Но я не торгую своим телом. С кем и когда ложиться в постель, я решаю только сама.

– Меня это полностью устраивает, – не стал продолжать словесную дуэль Ортэго.

– Рада, что мы поняли друг друга. – Еще одна лучезарная улыбка. – Кстати, в этой связи еще один вопрос. Вправе ли я изменять вам в течение этого месяца или же в мои обязанности входит играть роль абсолютно верной супруги?

Забавно. Ортэго колебался. Он явно не знал, что мне ответить.

– Пожалуй, стопроцентная верность не требуется, – через силу, словно по-прежнему не избавившись от сомнений, проговорил он затем. – Достаточно будет избегать огласки и действовать в меру осторожно – как поступают все.

Я отвела взгляд, скрывая таким образом пробудившееся любопытство. Казалось бы, самым естественным в этой ситуации было бы ответить: «Конечно, я настаиваю на стопроцентной верности». Нет, нельзя сказать, чтобы моральный облик супруги являлся ключевым фактором в продвижении по политической карьерной лестнице. Тут было важно другое – профессиональные навыки, ораторское искусство, опыт и – превыше всего – те самые связи, об установлении которых и беспокоился в данный момент молодой граф. И тем не менее почему бы не добавить себе лишний плюс в качестве репутации главы идеального семейства? Н-да, что-то тут нечисто. В принципе, тем лучше для меня. Голод на протяжении целого месяца не идет на пользу хрупкому женскому здоровью. Однако следует учесть такую странность. Чего-то этот Ортэго определенно недоговаривает. Хотя чего еще ожидать от дипломата?

– Как вы собираетесь объяснить обществу последующее исчезновение вашей супруги? Отправите ее навестить родственников в Ристонии, а затем получите печальное известие о ее безвременной кончине? – Мои губы изогнулись в ироничной ухмылке.

– Вероятнее всего, да, – подтвердил Ортэго. – Впрочем, я еще над этим думаю. Существует менее драматичный вариант: я могу получить развод.

– Это очень сложно, – не одобрила альтернативу я.

– Сложно, но осуществимо, – не согласился Ортэго. – Я сумею представить дело так, чтобы мне поверили. Я опасаюсь другого: что слухи дойдут до тех, кто якобы давал мне разрешение на развод. Выйдет, мягко говоря, неловко. Конечно, высшее духовное собрание заседает не в Эрталии. И все-таки определенный риск существует. Одним словом, я еще раздумываю над этой проблемой. Но я ее решу.

И все-таки он темнит. Определенно что-то скрывает. Нет, это не повод отказываться от дела, но мне придется быть осторожной. Такие клиенты бывают порой плохо предсказуемы.

– Ну что ж. – Я небрежно погладила по голове ящерицу-чернильницу. – В таком случае теперь ваш черед, лорд Ортэго. Я вижу, вас что-то смущает. Что именно?

Граф одобрительно хмыкнул. Его удивление заставило меня улыбнуться. Да, я хорошо разбираюсь в мимике. И отнюдь не интуитивно. Можно сказать, я обучалась этому искусству профессионально, хотя ни в одном институте благородных девиц таких уроков, разумеется, не дают.

– Как мне следует говорить – максимально вежливо или предельно откровенно? – ухмыльнувшись, осведомился Ортэго.

– Разумеется, откровенно, – откликнулась я. – Мне необходимо знать, что вас беспокоит. А умеренную невежливость я как-нибудь переживу.

– Ну хорошо. – Граф согласно склонил голову. – Видите ли, мне рекомендовали вас как высококлассного и редкого специалиста, который сумеет идеально справиться с такой задачей. Меня заверили, что вы без труда вольетесь в высшее общество и даже в присутствии самого короля станете вести себя как рыба в воде. Но я смотрю на вас, и, простите… мне сложно в это поверить. Вы слишком не похожи на светскую леди. У вас совершенно другие манеры, и даже одежда… Простите, но, говоря откровенно, вы выглядите скорее как синий чулок.

Я позволила себе короткую ухмылку. В том, чтобы бросать взгляд на собственную одежду, не было нужды: я и так отлично представляла свой нынешний образ. Длинное строгое темно-синее платье с узкой юбкой и верхом, сшитым наподобие мужского жилета. Разумеется, с добавлением рукавов, тоже узких и длинных, увенчанных ничем не примечательными манжетами. Синий чулок? Конечно. К слову, чулки к этому платью действительно прилагаются синие – а какие же еще?

– Простите, граф, мне надо отлучиться на несколько минут. – Я виновато улыбнулась. – Надеюсь, вы не будете возражать? Не скучайте, чувствуйте себя как дома.

Я окинула комнату беглым взглядом, приглашая посетителя осваиваться. Ненадолго задержалась на портрете узколицего мужчины в парике. Художник, у которого я приобрела эту картину, рассказывал, что использовал в качестве натурщика первого попавшегося нищего, которого одел в костюм аристократа. Дескать, он с кем-то поспорил, что портрет, нарисованный с ряженого нищего, ничем не будет отличаться от портрета благородного человека. Спор он выиграл. А нищему заплатил за работу бутылкой дорогого коньяка. Эта история настолько меня позабавила, что я не смогла пройти мимо картины. Приобрела ее, повесила в своем доме и, когда посетители интересовались, является ли этот респектабельный мужчина моим предком, многозначительно улыбалась.

В кабинет я вернулась минут через десять. Ослепительно улыбнулась ошарашенному Ортэго, как раз стоявшему напротив портрета, подбежала к нему на носочках, описав по комнате полукруг в подобии танца, и, взяв его под руку, прощебетала:

– Дорогой, я только что получила письмо от кузины Лизетты! Ты знаешь, она в полном восторге от той шкатулки, которую мы подарили ей на именины! Пишет, что все ее подруги, увидев эту вещицу, зеленеют от зависти.

Я весело рассмеялась, поведя оголенными плечиками. Ортэго по-прежнему таращил глаза. Высокая прическа, из которой игриво выпадал один темный локон, открывала взгляду изящную шею. Белое платье, расшитое крупными цветами модного светло-коричневого оттенка, облегало высокий бюст и осиную (не без помощи корсета) талию, а затем, расширяясь книзу, спускалось почти до самого пола. Квадратное декольте было настолько глубоким, насколько позволяли приличия (то есть весьма), лишь едва прикрывая корсет. «Лодочки» на высоком каблуке максимально обнажали стопу, как и было принято в высшем свете. В руке я держала роскошный белоснежный веер, состоявший из длинных пушистых перьев.

– Еще она пишет, что все до сих пор вспоминают изумрудное колье, которое ты подарил мне на свадьбу. Арман, пожалуйста, – я молитвенно сложила руки, – пожалуйста, подари мне серьги к этому колье!

– Но, дорогая, – снисходительно улыбнулся Ортэго, вступая в игру, – у тебя ведь уже есть изумрудные серьги!

– Да, но это совсем не то. – Я обиженно поджала губки, а затем наклонила голову и улыбнулась, прикрывая подбородок, что на языке веера являлось знаком кокетства. – Те серьги совсем другие. А я уверена, что твой ювелир сможет сделать намного лучше.

– Ну хорошо. – Ортэго страдальчески вздохнул, после чего рассмеялся. – Раз ты так хочешь, закажем тебе новые серьги.