Девять веков юга Москвы. Между Филями и Братеевом - Ярославцева Светлана И. - Страница 33

Судя по этой записи, на кладбище монастыря могли быть похоронены жена Григория и родители братьев: окольничий Алексей Иванович Зюзин и жена его Федора Григорьевна. Окольничий Алексей Иванович, сын родного брата Василия Григорьевича Зюзина, был известным послом, наместником Шатским. Последний раз он упомянут в Разрядах осенью 1618 г. – «за Яузою острог ставил». А на Крещение (6 января) 1619 г. жалован был в бояре известный военачальник князь Дмитрий Мамстрюкович Черкасский, за которого в августе 1620 г. сговорила Елену Алексеевну Зюзину – уже без мужа – вдова Алексея Ивановича Федора Григорьевна.

(Кстати, сказывал боярство князю Черкасскому боярин князь Алексей Юрьевич Сицкой, являвшийся в тот момент владельцем сельца Скрябина Скорятина тож, недавнего владения Зюзиных.)

Ольга Васильевна, дочь Василия Григорьевича, жена Алексея Ивановича Годунова (в последние годы своей жизни – старица Ольга Алексеевского девичьего монастыря[249]), в «Духовной» в 1625 г. именно Федоре Григорьевне «да детем ее, а своим племянникам, Григорю да Василю да Миките Олексеевичем Зузиным» приказывала «душу свою поминать» и «погрести тело мое в Чюдове монастыре у великого Чюдотворца Алексея, со отцом моим, с Василием Григорьевичем, во иноцех с Варламом, да с братьями моими, с Ларионом да с Яковом, во иноцех со Иосифом». Их же она благословила «приданою своею вотчиною, отца своего благословения в Углецком уезде, в Богороцком стану, селом Спасским» с деревнями и пустошьми, на которые им выдала «крепостную свою запись»[250]. И вероятно, именно Федора Григорьевна или сыновья ее передали «Духовную» старицы Ольги в архив Златоустовского монастыря, где она и была обнаружена в 1870 г. при составлении исторического описания монастыря[251].

В те времена поместья оставались в семье, если вместо отца на службу государю приходил его сын. Возможно, поэтому, пока был жив и служил отец, имя Якова – сына Василия Григорьевича Зюзина – в Разрядных книгах не появлялось; хотя он мог быть поверстан окладом, но отпущен домой. О Ларионе, которого упоминает старица Ольга в своей «Духовной», никаких иных сведений нет.

Имя его лишь упомянуто в «Духовной» Ольги Васильевны, где сообщалось, что оба сына похоронены рядом с отцом в Чудовом монастыре, где она завещала похоронить и себя.

Яков Васильев сын Зюзин в Боярском списке 7097 (1588– 1589) г. значился в числе стряпчих с платьем при царе Федоре Ивановиче[252]. После смерти Федора он подписал утвержденную грамоту об избрании на престол Бориса Годунова (1598 г.)[253]. И по росписи нового царя 25 мая 1599 г. взят был в том же чине в государев полк[254].

В ноябре 1604 г. он, уже стольник, выделил 12 конных даточных людей в войско, посланное Борисом Годуновым с боярином и воеводой М.Г. Салтыковым против Самозванца[255]. Сам же в 1605 г. по указу Бориса Годунова отправился в Пронск в числе других стольников и стряпчих, разъехавшихся во многие города, чтобы собирать дворян и детей боярских в войско государя[256].

Лжедмитрий I наступал на Москву не по Смоленской дороге, а через Чернигов. Северские земли были населены холопами, которых ссылали сюда уже при Грозном с наказом «писать в казаки», «чернью», бежавшей на теплый юг от голодной смерти. «Прелестные грамоты», агитировавшие жителей за «доброго царя», винившие Бориса Годунова во всех бедах, принесли свои результаты. Жители, не желая сопротивляться, вязали своих воевод и выдавали их Самозванцу, сдавали городки и крепости уже при сообщении о его приближении. Среди дворян сопротивлялись лишь немногие. Так пал Чернигов; так был сдан и Путивль, ключевой пункт обороны Черниговской земли и единственный из северских городов, где была каменная крепость.

Разные источники по-разному описывают эти события. Восставший народ 18 ноября 1604 г. повязал воевод. Их увезли в лагерь Самозванца. И только третий воевода, дьяк Сутупов, в руках которого оказалась казна, отправленная Борисом Годуновым для войска, сам доставил деньги в лагерь Самозванца. Первым воеводой Путивля был член Боярской думы окольничий М.М. Кривой-Салтыков, а вторым – князь Василий Михайлов сын Рубец Мосальской.

Лжедмитрий не стал народным вождем, хотя именно восстание низов помогло ему овладеть северскими городами. Из захваченных дворян он стал формировать Боярскую думу и двор, для чего присягнувшим «истинному» государю дворянам возвращал их воеводские должности, жаловал в бояре.

Конечно, не все дворяне делали карьеру при дворе Лжедмитрия. М.М. Салтыков имел думный чин окольничего и далеко продвинулся по службе. Он еще в Путивле решительно отказался присягнуть Самозванцу, и путивляне поволокли его к «царевичу» на веревке, привязанной к его бороде. И в лагере «воровских» людей он не стал оказывать никаких услуг Самозванцу и не удостоился его милостей. А князь Мосальский, несмотря на свой княжеский титул и происхождение от князя Михаила Всеволодовича Черниговского, не принадлежал к первостатейной знати. При дворе Лжедмитрия он едва ли не первым сделал стремительную карьеру, став его ближним боярином. Он не покинул Лжедмитрия даже при разгроме под Севском. Говорили, что он спас Самозванца, дав ему своего коня во время бегства из-под Севска. Кстати, дьяка Сутупова Отрепьев сделал своим канцлером – главным дьяком и хранителем царской печати.

Когда 13 апреля 1605 г. Борис Годунов скоропостижно скончался (от апоплексического удара), князья и бояре, стоявшие во главе армии Годунова под Кромами, решили перейти на сторону Лжедмитрия I, не желая подчиняться потомству худородного правителя, занявшему престол. Верные правительству бояре и воеводы бежали в Москву. Многие тысячи дворян, детей боярских и прочих ратных людей покинули лагерь, возвращаясь в свои замосковные и северные города. Через несколько дней присланный «царевичем» в Кромы князь Б.М. Лыков привел оставшиеся войска к присяге.

Расстрига отпустил на три-четыре недели отдыха дворян и детей боярских, у которых земли были «по эту сторону от Москвы», т. е. из заокских городов – Рязани, Тулы, Алексина, Каширы и пр., «...и от того в городех учинилась большая смута». А с остальными войсками пошел на Орел и на Тулу, которые были заняты без всякого сопротивления[257].

«А Рострига пришел на Тулу, и бояре и всякие люди, видя то, и по неволе поехали к Ростриге встречю... и дворяне многие, и столники, и стряпчие, и всяких чинов люди, и власти и гости. И Рострига послал к Москве боярина княз Василия Васильевича Голицына, да с ним ближних своих: боярина княз Василья Мосальского да печатника и думного дьяка Богдана Сутупова. И велел царя Борисова царицу Марию и царевича Феодора из государевых хором свести на старой двор и уморить злою смертью, а царевну Оксинью велел постричь... а Годуновых всех и до малого ребенка послат велел в городы по тюрмам с приставы...»

Сын Бориса Федор, которому уже дали присягу, был задушен вместе с его матерью Марией Григорьевной (дочерью Малюты Скуратова). В то же время Лжедмитрий разослал по заокским городам бояр – «дворян и детей боярских велел для прелести верстат и дават оклады болшие»[258].

20 июня 1605 г. Лжедмитрий въехал в Москву. А уже в конце июня новый царь собрал Боярскую думу и представителей разных сословий на суд над Василием Шуйским, обвиненным в заговоре против нового царя. Как подчеркнул автор «Нового летописца», Лжедмитрий «повеле собрати собор с приглашением духовных властей, бояр и лиц ис простых людей».