Замок Спящей красавицы - Картленд Барбара - Страница 8

Мадам Реназе ничего не ответила, и Йола заговорила дальше:

— Судя по тому, что я слышала о маркизе, его жизнь представляет собой нескончаемую череду развлечений. Хотя я в Париже не жила, но наслышана о том, что там происходит. Знаю об экстравагантных званых вечерах, балах и маскарадах. До меня доходят слухи о скандалах и сплетнях, которые нередко приводят к дуэлям.

Сделав выразительный жест, Йола добавила:

— Маркиз — порождение Второй империи. Как вы думаете, он будет доволен или только вынужденно согласится терпеть размеренную жизнь в поместье Богарне, ограничив себя общением с одной лишь женой?

После короткой паузы мадам Реназе ответила:

— Я никогда не встречалась с маркизом, но кое-что о нем слышала.

— Так же как и я! — возбужденно добавила Йола. — Именно поэтому, мадам, я и прошу вашей помощи!

Мадам Реназе с любопытством посмотрела о на Йолу, и та поспешила объяснить:

— Я хочу познакомиться с маркизом до того, как он прибудет в замок и встретится с его молодой хозяйкой. Хочу познакомиться с ним инкогнито, под другим именем, чтобы оценить его как человека, а не как просителя моей руки.

Лицо мадам Реназе выражало недоумение.

— Но как это устроить?

— Вот в этом я и прошу вашей помощи, — ответила Йола.

Когда их взгляды встретились, хозяйка дома недоверчиво спросила:

— Что же вы предлагаете?

— Могу я быть с вами искренней, не опасаясь оскорбить вас, мадам?

— Меня не оскорбит ваша искренность, что бы вы ни сказали, моя дорогая, — заверила ее мадам Реназе. — Поверьте, я просто пытаюсь понять, чем же я могу быть вам полезна.

— Мой план таков, — произнесла Йола. — Я хочу познакомиться с маркизом не как представительница аристократического рода и не как хозяйка поместья Богарне, а как женщина, принадлежащая к другому миру, миру, в котором, как я понимаю, он играет очень важную роль.

В очередной раз немного помолчав, мадам Реназе ответила:

— Теперь я понимаю, о чем вы меня просите, но это невозможно! Абсолютно, категорически невозможно! Поскольку вы принадлежите к благородному роду и воспитаны совершенно иначе, вы просто не представляете себе, что такое «другой мир», о котором вы упомянули.

— И все же, мадам, именно к нему вы и принадлежали, но мой отец все равно любил вас! — собравшись с духом, выпалила Йола.

— Это совсем другое дело, — не сразу ответила мадам Реназе.

— Почему?

— Потому что я влюбилась в вашего отца и потому что мы с первой минуты нашего знакомства поняли, что созданы друг для друга.

— И вам достало отваги, чтобы пренебречь условностями и жить с ним в качестве его chere amie[3] и сделать его, в чем он был уверен, самым счастливым человеком на земле. — Улыбнувшись, Йола добавила: — Честно говоря, я не вижу в этом ничего предосудительного.

— Я не говорю, что это предосудительно, — ответила мадам Реназе. — Но временами мне бывало нелегко. Впрочем, у меня была любовь вашего отца, а все остальное не имело никакого значения.

— Я тоже хочу влюбиться, — стояла на своем и Йола, — и мне понятно желание бабушки выдать меня замуж за маркиза, равно как и то, что он, не имея собственного поместья, станет владельцем земель и замка семьи Богарне. — Немного помолчав, Йола решительно заявила: — Но я отказываюсь быть агнцем, приносимым на заклание, покуда не пойму, что люблю того мужчину, который собирается стать моим мужем и что он тоже любит меня.

— О дитя мое, вы слишком многого просите у меня! — взмолилась мадам Реназе. — В мире найдутся тысячи людей, которые вполне довольны своим браком, хотя их и не связывает страсть и божественное предназначение.

— Думаю, вы поймете, — сказала Йола, — что я как истинная дочь своего отца соглашусь лишь на лучшее.

— Но эта ваша идея!..

— Понимаю, она кажется вам безумной, — перебила ее юная графиня, — но еще до того, как прийти к вам, я уже знала, что моя просьба удивит вас, и все же твердо решила добиться своего. Я должна отправиться в Париж и любыми правдами и неправдами познакомиться с маркизом, чтобы понять, что он за человек. Судя по тому, что я слышала о нем, — помолчав, продолжила она, — без него не обходится ни один прием или бал. Думается, мне будет нетрудно найти способ быть ему представленной.

— В качестве кого? — спросила мадам Реназе.

— Если я скажу «дамы полусвета», вы наверняка ужаснетесь, — ответила Йола. — Возможно, существует более благозвучное слово для этого, я не знаю. Я могла бы выдать себя за актрису, но я ничего не знаю о театре. В любом случае, поможете вы мне или нет, я непременно добьюсь знакомства с маркизом, не выдавая ему моего истинного имени.

Снова повисла пауза.

— Вы можете счесть мое намерение верхом самонадеянности, — продолжила Йола, — но если я действительно такова, какой считал меня отец, то маркиз, пожалуй, захочет познакомиться со мной.

— Вы прелестны, — ответила ей мадам Реназе, — и, как всегда говорил ваш отец, неповторимы как личность и не похожи на других женщин. Вам будет нетрудно привлечь к себе внимание маркиза и любого мужчины, который встретится на вашем пути. Однако я не могу помочь вам в этом начинании.

— Неужели есть другие способы? — спросила Йола, рассуждая вслух, как она обычно делала в спорах с отцом. — Если он приедет к нам в замок, вряд ли он сумеет увидеть мою истинную суть. Он увидит замок, поместье, мое богатство — все то, что окружено золотым ореолом. — Она в мольбе протянула руки. — Вы должны помочь мне, мадам, ибо мужчина не в силах понять, что более всего привлекает его в женщине.

— Я хорошо понимаю, о чем вы говорите, — ответила мадам Реназе. — Но я не могу представить себе, каким образом вы сумеете добраться до Парижа в чужом обличье, избежав при этом возможных неловкостей и даже оскорблений.

— Меня это особенно не пугает, — отважно заявила Йола. — Для меня главное — познакомиться с маркизом, а после того, как мне удастся пообщаться с ним, я получу ответы на важные для меня вопросы. И, надо сказать, я быстро принимаю решения.

— Но что будет, если он вам не понравится?

— Тогда ничто и никто не заставит меня выйти за него замуж, — решительно заявила Йола. — Я потребую от бабушки отозвать высланное ему приглашение, и, даже если мне придется провести остаток жизни старой девой, я не допущу, чтобы он надел мне на палец обручальное кольцо.

— В принципе вы правы, — заметила мадам Реназе. — Но ваш замысел будет нелегко осуществить.

— Тогда помогите мне! — взмолилась Йола. — Поэтому я и пришла к вам — за помощью!

— И представить себе не могу, как именно я могу помочь вам, — промолвила мадам Реназе, прижав руку ко лбу. — Но даже если бы и представляла, то не осмелилась бы сказать вам честно.

— Сказать вам, когда я в первый раз подумала о том, чтобы обратиться к вам? — тихо спросила Йола. — Это случилось после того, как в письменном столе отца я нашла ваш портрет. Я сидела в его комнате, разговаривала с ним, представляя, что он сейчас со мной, и задавала ему вопросы. — Она замолчала, вспомнив, как тогда задавала отцу мучившие ее вопросы в надежде услышать его ответы на них. — И, поскольку я не получила от него ответов, — заговорила она снова, — я открыла один из ящиков стола и среди ваших писем к нему нашла ваш миниатюрный портрет.

От внимания юной графини не ускользнуло, что хозяйка дома с интересом слушает ее.

— Именно тогда, когда мне казалось, будто папа поговорил со мной, у меня возник план: просить вас помочь мне приехать в Париж и проникнуть в «полусвет». Насколько мне известно, теперь он тесно переплелся со светским обществом, которое раньше принимало лишь избранных.

— В этом вы правы, — согласилась с легким вздохом мадам Реназе. — Император разрушил многие барьеры.

— Не он один, а также маркиз де Монтеро, — добавила Йола.

— В этом я не так уверена, — сказала мадам Реназе. — Но я знаю кое-кого, кто знаком с ним достаточно хорошо и кто мог бы представить вас так, что маркиз не догадается, кто вы такая.