Замок Спящей красавицы - Картленд Барбара - Страница 3

Неудивительно, что отец стал главным человеком в ее жизни. Умный, начитанный, он не только учил ее, но и беседовал с ней как с равной.

Йола спорила с ним на абстрактные темы еще до того, как освоила простейшие арифметические действия.

Она уже читала французских классиков, когда ее ровесники разучивали простые детские песенки. Отец научил ее ценить и понимать красоту, а его душевные страдания сделали ее чувствительной и восприимчивой ко всему, что ее окружало.

Сейчас, глядя на внучку, старая графиня подумала, что в огромных черных глазах Йолы ее чувства отражаются столь явственно, что любой, заглянувший в них, сразу понял бы, о чем она думает.

— Что ты можешь знать о маркизе, если ты никогда не встречалась с ним? — спросила она Йолу.

— Я… я… кое-что слышала о нем, — ответила внучка.

— От кого же?

— От девушек в пансионе. Они рассказывали о нем, наверное, со слов своих родителей, причем так же часто, как и обсуждали личность императора.

Графиня недовольно поджала губы. Хотя она и жила на юге Франции, вдали от шумной столицы, ей было хорошо известно, что о любовных похождениях Луи-Наполеона судачит вся Франция и отзываются о нем крайне нелестно.

— Маркиз молод, — сказала она, помолчав, — и нет ничего удивительного в том, что он любит развлечения.

— Разумеется, бабушка, — согласилась с ней Йола. — Но я не думаю, что в нашем замке его парижские забавы будут встречены с одобрением.

— Откуда у тебя такая уверенность? — достаточно резко спросила старая графиня. — В детстве он был счастлив здесь. Твой дед был очень к нему расположен, да и я тоже. — Бабушка на минуту умолкла, а затем, словно заглянув в прошлое, медленно заговорила снова: — Он был очаровательным мальчиком, и его наставники высоко ценили его способности. Помню, как твой дед брал его с собой на верховые прогулки. По его словам, юный маркиз был бесстрашным наездником.

— Я готова признать, что он хороший наездник, — сказала Йола. — Но это вовсе не означает, бабушка, что он тот человек, за которого я хотела бы выйти замуж.

Графиня взмахнула рукой, блеснув перстнями, и, вздохнув, сказала:

— Мое милое дитя, это решение принимать не тебе.

— Неправда!

— Неправда? Это почему же? — Старая графиня явно опешила.

— Я сама выберу себе мужа! — заявила Йола.

— Но ведь это невозможно! — воскликнула бабушка. — Ни у одной приличной французской девушки нет такого выбора. Разумеется, если тебе покажется отвратительной внешность маркиза или ты ему не понравишься, можно извиниться и прекратить все переговоры, если они были начаты. В таком случае мы можем поискать тебе нового жениха.

— Мы? — удивленно переспросила Йола.

— Это лишь оборот речи, — улыбнулась графиня. — Поскольку твой отец оставил все в моих руках, я написала маркизу — Леониду, как я называла его когда-то, — и попросила его погостить у нас в следующем месяце.

— Вы уже написали ему? — удивилась Йола.

— Разумеется, я не сказала ничего конкретного и не давала никаких обещаний, — быстро ответила бабушка. — Но маркиз — светский человек. Он умеет читать между строк, и мне кажется, что он ждал моего письма.

— Почему вы так думаете?

— Я так поняла из слов твоего отца. А поскольку я, конечно, не подозревала о его скорой смерти, я не требовала от него подробностей. Мне просто было известно, что у него имелась договоренность с маркизом, что ты обручишься с ним, когда станешь старше.

— Я не верю, что папа потребовал бы от меня выйти замуж, не спросив моего мнения!

Голос Йолы звучал решительно. В нем послышались даже легкие нотки протеста, которые бабушка не могла не уловить.

— Я уверена, моя дорогая, что он обязательно обсудил бы с тобой столь деликатный вопрос. Я знаю, как много вы с ним значили друг для друга. Твой отец ни за что не допустил бы, чтобы ты была несчастна.

— Выйти замуж за нелюбимого человека — конечно, это несчастье, — возразила Йола. — Вы сами сказали, бабушка, что не видели маркиза с тех пор, как ему было двенадцать. Откуда вам знать, каким он стал?

Графиня ничего не ответила, и Йола продолжала:

— Девушки в пансионе говорили, что он Дон Жуан, Казанова и дьявол в одном лице.

— О нет, это не так! — запротестовала графиня.

— А по их словам, это именно так, — стояла на своем Йола.

— Я устала слушать рассказы об эскападах маркиза так же, как мне надоели слухи о всевозможных любовницах нашего императора, — быстро произнесла графиня. — Пусть Луи-Наполеон и император Франции, я бы никогда не приняла его в нашем замке. А вот семейство маркиза достойно уважения, ведь в его жилах тоже течет кровь рода Богарне. — Графиня умолкла и прежде, чем заговорить снова, пытливо заглянула в темные глаза внучки. — Тебе, конечно, известно, что замок Монтеро был разрушен во время революции, а поместье было конфисковано, тогда как нам в этом отношении повезло много больше.

На какой-то момент выражение лица Йолы немного смягчилось.

Ее всегда трогала история времен Французской революции, когда на землях Анжу кипели сражения между республиканцами и роялистами и из Парижа со своим революционным войском прибыл генерал Сантерр.

Однако неким чудодейственным образом красота замка и атмосфера «сада Франции» охладила боевой пыл республиканцев. Они отложили свои мушкеты и побросали боевое снаряжение. По этой причине многие замки долины Луары избежали разрушения и пожаров, а их владельцы остались живы.

— То есть ты считаешь, — медленно произнесла Йола, — что маркиз не женился все эти годы, ожидая возможности стать владельцем поместья Богарне?

— Этого желал твой отец, — ответила ей старая графиня. — Тебе же нужно выйти замуж. Так пусть этим человеком станет маркиз.

— Но к чему такая спешка? — удивилась Йола. — Я ведь только-только завершила образование. Я ничего не видела в жизни и надеялась хотя бы один сезон провести в Париже.

— Париж превратился в клоаку! — негодующе воскликнула старая графиня. — Император и императрица ведут столь экстравагантный и безнравственный образ жизни, что позорят Францию перед лицом остальной Европы!

Йола испуганно посмотрела на бабушку.

— Вы действительно так считаете?

— Именно так и считаю, — мрачно подтвердила графиня. — А Всемирная выставка, которая проводится в этом году, — это лишь уловка императора, рассчитанная на то, чтобы прикрыть его провалы в других сферах.

Графиня говорила с таким жаром, что у Йолы не нашлось возражений. Ученицы модного пансиона благородных девиц в Сен-Клу были не настолько наивны, чтобы ничего не знать о том, что происходит в Париже.

Девушки, которых близкие не стеснялись до того момента, пока они не попадали из классной комнаты в светский салон, слушали и повторяли все сплетни, которыми обменивались их родители, друзья родителей и, разумеется, слуги.

Отец Йолы частенько говаривал, что люди порой ведут себя так, будто слуги не имеют человеческих чувств, а дети — болваны и тупицы.

— Они разговаривают в их присутствии, совершенно не обращая на них внимания, как будто их нет рядом, — говорил он. — Однако я убежден, что вздорные слухи кочуют из дома в дом скорее благодаря мажордомам и конюхам, нежели переходя из одного светского салона в другой.

Йола часто бывала в гостях у своих соучениц и становилась свидетельницей того, как их родители разговаривали в присутствии детей, абсолютно не стесняясь их и не думая о том, как те могут истолковать их слова. Среди прочего они часто говорили о маркизе де Монтеро.

— Чем сейчас занимается наш скверный маркиз? — услышала она как-то раз от одной привлекательной парижанки, разговаривавшей со своим мужем, когда их дочь вместе с подругой — это была Йола — разглядывала, сидя в гостиной, альбом с фотографиями.

— А ты как думаешь? — последовал ответ. — Очередная дуэль, очередное скандальное дельце. Остается только надеяться, что об этом не пронюхают газетчики.

— Он неисправим! — воскликнула хозяйка дома. Причем не с осуждением, а скорее с восторгом.