Сама уверенность. Как преодолеть внутренние барьеры и реализовать себя - Кей Кети - Страница 23

Что еще происходило во время сеансов терапии? Участникам исследования объясняли, что многие их страхи, связанные с пауками, не имеют под собой разумных оснований. К примеру, некоторые полагали, что паук может на них прыгнуть. Другие подозревали, что эти твари замышляют что-то недоброе. (Сами можете представить себе, как это работает, если решите поговорить об опасениях по поводу начальника-самодура или злобных коллег.) Врачи объясняли, что паук сам заинтересован в том, чтобы держаться от людей подальше. И постепенно участники исследования учились не придавать большого значения своим катастрофическим мыслям.

Когнитивная терапия – это сознательное стремление изменить деятельность мозга. Еще один элемент, влияющий на пластичность мозга, – весь тот мысленный сор, который наш мозг накапливает и использует бессознательно. Память, это хранилище жизненного опыта, очень сильно влияет на уровень уверенности. Подумайте об этом. Мы постоянно проигрываем в уме события прошлого – словно пленку с музыкальной записью. Именно память делает механизм создания и поддержания веры в себя таким сложным – крысам в этом плане куда проще. Мы выбираем способы взаимодействия с окружающей реальностью, основываясь на своих представлениях о том, чем мир нам ответит. А эти представления, зачастую искаженные, основаны именно на жизненном опыте. И «запись» вновь и вновь звучит у нас в голове.

Еще важнее то, что эту пленку мы проигрываем, даже не подозревая об этом. Дафна Шоами, нейропсихолог из Колумбийского университета, использовала функциональную МРТ для сканирования головного мозга студентов в тот момент, когда они играли в различные видеоигры{47}. В одной несложной игре требовалось сделать выбор между двумя изображениями. Перед экспериментом участникам сказали, что в результате правильного выбора они получат вознаграждение. Позднее, уже в другой игре, испытуемым было необходимо наугад выбрать одну из двух картинок, причем в этом случае вознаграждение не предполагалось. Так вот, выполняя второе задание, участники эксперимента чаще всего выбирали изображение, которое приносило им вознаграждение в первом раунде. И они не понимали, что подталкивает их сделать именно такой выбор! Казалось, у них просто сформировалась соответствующая ассоциация, которая и всплывала при каждом удобном случае. МРТ подтвердила эту версию: во втором раунде игры у испытуемых активизировался гиппокамп – хранилище памяти. И значит, именно память влияла на выбор.

Позднее студентов спросили, почему они сделали именно такой выбор. Но сознательное понимание причин выбора у них отсутствовало. Это был первый эксперимент, который показал: гиппокамп, крупный отдел в центре мозга, не просто хранит воспоминания. Когда мы делаем выбор, он протискивается к коре, толкает ее в бок и пихает под локоть, не оставляя при этом никаких отпечатков.

Интуитивно мы понимали, как этот факт влияет на уверенность в себе. Все воспоминания, сознательные и бессознательные, диктуют нам каждый следующий шаг. Воспоминание о критическом замечании коллеги на совещании четыре года назад, возможно, до сих пор заставляет нас вести себя подобно тихой мышке. С другой стороны, опыт нескольких успешных публичных выступлений в колледже, о которых мы, вполне возможно, уже забыли, может придать нам мужества выступить на ежегодном собрании.

Мы обе тут же стали копаться в забытых впечатлениях, повлиявших на нашу жизнь. Кэтти, к примеру, вспомнила, как, будучи юной журналисткой, позорно провела прямое включение из Японии. Быть может, задумалась она, именно воспоминание об этом событии до сих пор, маяча где-то в подсознании, заставляет ее слегка нервничать перед каждым прямым эфиром? Клэр рассказала, как в старших классах не получила вожделенную роль в спектакле. Интересно, не потому ли она позже решила, что на сцену ей не особенно хочется?

Конечно, каждый из нас рано или поздно сталкивается с отказом или переживает из-за плохо сделанной работы. Мы не в состоянии контролировать впечатления, которые впоследствии станут бессознательными болезненными воспоминаниями. Но, зная, как эти неосознанные воспоминания могут повлиять на наши действия в будущем, мы получаем шанс противопоставить им другие, позитивные мысли, – и это изменит нашу жизнь.

Лора-Энн Петитто утверждает: пластичность мозга – величайшее открытие в области нейропсихологии за последние десять лет. «Предположим, – рассуждает она, – что ваши проблемы с уверенностью связаны не столько с генетикой, сколько с ведомством господина Фрейда. Эти проблемы порой тянутся из детства – они связаны с тем, как к вам относились родители и как вас воспринимали окружающие. Нейроны заботливо отправят все эти воспоминания на хранение. Считайте, что это – шоссе с хорошим асфальтовым покрытием, на которое вы впоследствии будете сворачивать при каждом удобном случае. Это будет вашей первой, инстинктивной реакцией на любые события. Но если вы сумеете обогатить свою память новыми связями и ассоциациями, тем самым вы измените направление главной дороги. Вы построите мосты и объездные пути. Вы не уничтожите то самое шоссе – ведь оно было создано очень давно, но проложите новые трассы рядом». Что ж, это удивительно эффективный способ борьбы с главным убийцей уверенности – привычными негативными мыслями. Как говорит Петитто, удивительнее всего тот факт, что сегодня нейробиологи могут собственными глазами наблюдать, как изменяется механизм работы мозга, как в нем формируются новые нейронные цепочки.

Психолог Шелли Тейлор из Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе видит массу выгод, которые человечество может извлечь из знания своей биологии. «Потенциал влияния жизненных обстоятельств на гены куда масштабнее, чем многие полагают, – говорит она. – Вы можете обладать вариацией окситоцинового гена, который способен сделать вас болезненно стеснительной, но, если получите адекватную поддержку родителей, друзей, педагогов, у вас, возможно, не будет и следа застенчивости. Но если ваши родители – люди стеснительные и необщительные, а друзья и преподаватели не помогают вам влиться в коллектив, – в этом случае вы, вероятно, пойдете по пути, предопределенному генами».

Петитто согласна с тем, что окружающая среда способна изменить врожденную предрасположенность – но лишь в некоторой степени. К примеру, некоторых детей с младенчества считают возбудимыми, а других – сосредоточенными. Сосредоточенные дети сами себя занимают и поэтому не склонны испытывать скуку. Как правило, они более уверены в себе, поскольку не особо нуждаются во внешних оценках для подтверждения своих способностей.

Возбудимыми же обычно считают детей, которые постоянно капризничают и требуют массы внимания. В подростковом возрасте они частенько влипают в неприятности. «В детстве они постоянно придумывают себе опасные развлечения и получают массу удовольствия от своих рискованных предприятий. Даже если они воспитывались в монастыре, все равно, став взрослыми, они как будто специально ищут опасности», – с улыбкой сказала Петитто.

Мы часто с беспокойством следим за своими дочерями, которые ведут себя как мальчишки (с точки зрения общепринятых стереотипов). Они действуют, не страшась последствий. К примеру, они размазывают грязь по стене гостиной, чтобы посмотреть, оставляет ли она разводы (да, оставляет); скатываются на санках с лестницы, чтобы понять, каково будет грохнуться в конце (довольно болезненно); или игнорируют наши предупреждения о том, что последствия водяных битв в доме могут быть ужасны (неделя без телевизора плюс отвратительное настроение всех участников конфликта).

Наука делает успехи, и мы уже можем вообразить себе время, когда знания в области генетики позволят так менять окружающую среду, чтобы все мы проявляли себя с лучших сторон. Может, нам стоит поинтересоваться генами своих детей? Может, стоит иначе к ним относиться? Нет, это, пожалуй, будет уже слишком: мы отчетливо понимали, что пока не готовы к подобной информации. В конце концов, мы достаточно перенервничали, ожидая результатов собственных тестов.