Последнее изобретение человечества - Баррат Джеймс - Страница 30

«Безусловно, возможно, что реальный живой искусственный интеллект человеческого уровня мог бы появиться на финансовых рынках, — сказал мне Уисснер-Гросс. — Не как результат одного-единственного алгоритма одного кванта, но как совокупность всех алгоритмов множества хедж-фондов. Для УЧИ, может быть, и не потребуется последовательная теория. Возможно, это будет совокупный феномен. Финансы имеют хороший шанс стать тем самым первичным бульоном, в котором зародится УЧИ».

Чтобы купиться на этот сценарий, необходимо верить, что создание все более совершенных финансовых моделей подпитывается большими деньгами. Это действительно так — как ни смешно, в эту сферу финансисты вкладывают больше денег, чем тратит кто бы то ни было на машинный интеллект, возможно, даже больше, чем DARPA, IBM и Google могут бросить на разработку УЧИ. Деньги превращаются в новые, более мощные суперкомпьютеры и лучших программистов. Уисснер-Гросс говорит, что «кванты» пользуются теми же инструментами, что и разработчики ИИ, — это нейронные сети, генетические алгоритмы, автоматическое чтение, скрытые марковские модели и все, что может прийти в голову. Каждый новый инструмент ИИ проходит испытание в горниле финансов.

«Стоит появиться новой методике ИИ, — рассказывал Уисснер-Гросс, — как сразу же задается вопрос: можно ли использовать это на фондовом рынке?»

А теперь представьте, что вы высокопоставленный «квант» и имеете в своем распоряжении достаточно средств, чтобы нанимать других специалистов и покупать оборудование. Хедж-фонд, на который вы работаете, имеет громадную модель Уоллстрит, населенную тысячами разнообразных экономических агентов. Ее алгоритмы взаимодействуют с алгоритмами других хедж-фондов — они так тесно связаны, что поднимаются и падают вместе и действуют как будто по предварительной договоренности. По словам Уисснер-Гросса, рыночные наблюдатели уже высказывали предположение о том, что некоторые алгоритмы, кажется, сигнализируют один другому и распространяют информацию по всей Уолл-стрит при помощи миллисекундных сделок, реализуемых с такой скоростью, какую не в состоянии отследить ни один человек (это тот самый высокочастотный трейдинг, о котором шла речь в главе 6).

Не правда ли, следующим логическим шагом было бы заставить ваш хедж-фонд думать? То есть ваш алгоритм, возможно, не должен автоматически запускать продажи в ответ на массированный сброс акций другим фондом (что, собственно, послужило причиной мгновенного краха в мае 2010 г.). Вместо этого он должен своевременно заметить сброс акций и, прежде чем делать свой ход, посмотреть, как на него будут реагировать другие фонды и рынок в целом. Тогда он, возможно, сумеет сделать иной, более удачный ход. Или, может быть, что еще лучше, сможет одновременно с этим промоделировать большое число гипотетических рынков и будет готов к реализации одной из множества стратегий в ответ на конкретные условия.

Иными словами, существуют громадные финансовые стимулы наделить ваши алгоритмы самосознанием — чтобы они точно знали, чем являются, и могли моделировать окружающий мир. А это уже очень похоже на УЧИ. Именно в этом направлении, безусловно, развивается рынок, но есть ли результаты и близок ли кто-нибудь к созданию УЧИ?

Уисснер-Гросс не знал ответа на этот вопрос. Возможно, он не открыл бы его, даже если бы знал. «Есть серьезные материальные причины держать в тайне любые успехи, обещающие хорошую выгоду», — сказал он.

Разумеется. И он говорит при этом не просто о конкуренции между хедж-фондами, но и о своего рода естественном отборе среди алгоритмов. Победители процветают и передают тексты своих программ потомкам. Неудачники погибают. Эволюционное давление рынка способно ускорить развитие интеллекта, но не без руководящего участия человека-«кванта». Пока.

А интеллектуальный взрыв в мире финансовой инженерии был бы абсолютно непрозрачным, по крайней мере по четырем причинам. Во-первых, подобно многим когнитивным архитектурам, он, вероятно, использовал бы нейронные сети, генетическое программирование и прочие «черные ящики» методик ИИ. Во-вторых, высокоскоростные транзакции, занимающие от силы несколько миллисекунд, происходят быстрее, чем может отследить человек, — достаточно посмотреть на то, как происходил обвал 2010 г. В-третьих, система невероятно сложна — ни один квант (ни даже группа квантов) не в состоянии полностью описать экосистему алгоритмов Уолл-стрит и объяснить, как алгоритмы взаимодействуют между собой.

Наконец, если мощный интеллект родится в недрах финансовой математики, его, скорее всего, будут держать в тайне до тех пор, пока он будет приносить деньги своим создателям. Вот вам четыре уровня непроницаемости.

Подведем итоги. В принципе УЧИ может родиться на Уолл-стрит. Самые успешные алгоритмы и сейчас держат в тайне — и «кванты», с любовью их реализующие, и компании, ими владеющие. Интеллектуальный взрыв здесь пройдет незаметно для большинства людей, если не для всех, и остановить его, вероятно, в любом случае будет невозможно.

Надо сказать, что сходства между финансовой математикой и исследованиями ИИ на этом не заканчиваются. Уисснер-Гросс выдвинул еще одно поразительное предположение. Он утверждает, что первые стратегии управления УЧИ могли бы вырасти из мер, предлагаемых нынче для управления высокочастотным трейдингом и контроля над ним. Некоторые из них выглядят достаточно перспективно.

Рыночный предохранитель, или прерыватель цепи, должен отрезать ИИ хедж-фонда от внешнего мира в случае непредвиденных обстоятельств. Грубо говоря, зарегистрировав каскадные взаимодействия алгоритмов вроде тех, что происходили во время краха 2010 г., такой автомат должен «выдернуть вилку из розетки», то есть физически отключить машины от электропитания.

Правило крупного трейдера требует подробной регистрации всех ИИ наряду с человеческими организациями. Если это кажется вам прелюдией к серьезному вмешательству правительства, то вы правы. Почему нет? Уолл-стрит снова и снова доказывает свою неспособность к ответственному поведению без энергичного регулирования. Относится ли это также к разработчикам УЧИ? Несомненно. К изучению УЧИ допускаются не только люди высоких моральных качеств.

Предварительное тестирование алгоритмов могло бы моделировать поведение алгоритмов в виртуальной среде, прежде чем выпускать их на реальный рынок. Цель аудита исходного текста программ ИИ и централизованной записи деятельности ИИ—предугадывание возможных ошибок и поощрение анализа постфактум любых неожиданных событий, таких как крах 2010 г.

Но оглянитесь на упомянутые выше четыре уровня непрозрачности и подумайте, достаточно ли будет таких мер предосторожности, даже если они будут полностью реализованы, и смогут ли они, на ваш взгляд, гарантировать безопасность.

Как мы уже видели, Виндж принял эстафету от Гуда и дополнил описание интеллектуального взрыва новыми важными чертами. Он рассмотрел альтернативные варианты его достижения помимо нейронных сетей, о которых говорил Гуд, и указал на возможность и даже вероятность гибели человечества. И возможно, самое важное, Виндж дал этому событию имя — сингулярность.

Винджу, как автору оригинального научно-фантастического рассказа «Истинные имена», отлично известно, что присвоение имени — чрезвычайно важный акт. Имена просятся на язык, откладываются в мозге и без труда преодолевают пропасть между поколениями. В Книге Бытия, как говорят теологи, раздача имен всему на Земле на седьмой день важна потому, что на созданной Богом «сцене» рядом с ним должно было появиться разумное существо, которому и предстояло в дальнейшем пользоваться этими именами. Языковая практика — важная веха в развитии ребенка. Без языка мозг не может нормально развиваться. Вряд ли УЧИ возможен без языка, без существительных, без имен.

Виндж дал сингулярности название, чтобы обозначить страшное будущее для человечества. Его определение сингулярности метафорично — орбита вокруг черной дыры, где гравитационные силы настолько сильны, что даже свет не в состоянии вырваться вовне. Мы не можем узнать, что там внутри, и такое название дано не случайно.