Операция «Цитадель» - Сушинский Богдан Иванович - Страница 22

– О вылете обергруппенфюрера мне пока что ничего не известно.

– А группа нашего романтика войны Вилли Штубера вызвана? – поинтересовался штурмбаннфюрер, не задав больше адъютанту ни одного уточняющего вопроса. В конце концов Родлю не впервые заниматься его срочными отъездами. А что касается самого вызова в «Волчье логово», то он просто не мог знать более того, что успел сообщить.

– Так точно. В составе шести человек. В том числе один русский.

– Лейтенант Беркут? – оживился Скорцени. – Хотя нет, такого не может быть. Где сейчас этот русский и как его, дьявол меня расстреляй, зовут?

– Не Беркут. Во всяком случае, Штубер представил его как-то по-иному. Впрочем, фамилии все равно не помню. Кажется, из этих, из белогвардейцев. В чине поручика.

– Тогда это не Беркут. Тем более если он белогвардеец.

– Русские уже и сами запутались, кого и кем считать: красные, белые, власовцы, «добровольные помощники вермахта», гетманцы[33], оуновцы…

– Боже вас упаси, Родль, гетманцев и оуновцев, в военной спешке и всуе, назвать русскими. Этого достаточно, чтобы вы перессорили нас с целым станом еще одних союзников, пусть и очень ненадежных. Кстати, интересно было бы знать, чем все-таки завершилась диверсионно-тыловая дуэль между Беркутом и Штубером.

Родль смотрел на него, демонстрируя абсолютное непонимание того, о чем идет речь. Однако Скорцени и не пытался просвещать его.

Когда с немой сценой было покончено, адъютант продолжил свой доклад:

– Вместе с бароном фон Штубером прибыли также фельдфебель Зебольд… Вы, конечно же, помните его…

– Все еще фельдфебель? – жестко улыбнулся Скорцени. – Ах, этот вечный фельдфебель Зебольд!

– …Ефрейтор Ганс Крюгер, Лансберг… И еще кто-то, – поморщил лоб адъютант. – Да, вспомнил: фамилия этого русского, который «не Беркут» – Розданов. Бывший белогвардейский поручик. Еще Штубер сказал, что он отлично владеет английским. Потому и прихватил его с собой.

– Английским? Это важно. Штубер, правда, несколько опережает события. Но поручик этот, со своим англо-русским, еще может пригодиться. А пока пусть всей группой поступают в распоряжение Ланцирга. И проходят тренировки вместе с курсантами особых курсов Фридентальской школы.

– И еще… гауптштурмфюрер Штубер просил принять его.

– Просил принять? Это естественно. Однако я могу доставить ему такое удовольствие лишь после возвращения из «Вольфшанце».

– Уверен, что барон обязан понять вас.

– Вот именно, Родль: обязан!

Как только адъютант вышел, Скорцени вновь принялся просматривать составленное специально для него «уточненное» досье, в котором было собрано все то самое важное, что касалось регента Миклоша Хорти, его сына Николаса (Миклоша), которого 76-летний регент почти официально объявил своим преемником; а также коменданта Будапешта генерала Бакаи и командира лейб-гвардии, начальника охраны Хорти генерала Лазара… Связи, привычки, взаимоотношения, попытки установить контакты с англичанами, американцами и… югославскими партизанами.

«Что?! – споткнулся Скорцени на сообщении о том, как Николаус пытается наладить связи со штабом партизанской армии Тито. – А зачем, собственно, ему понадобились югославские партизаны? Нет, он что, рассчитывает на помощь Тито? – рассмеялся Скорцени. – На то, что, изгнав германцев из Белграда, коммунистический вождь Югославии затем поможет венграм изгнать их из Будапешта? Наивно».

Скорцени подошел к окну, за которым вырисовывалась стена дождя. Холодного и почти потопного. Как метеорологам удалось выяснить, что через час в этой стене прорисуется вполне пригодная для полетов погода, – этого он понять не мог. Однако уже сейчас Отто сказал себе, что заставит пилота взлетать, даже если все синоптики рейха покончат при этом жизнь самоубийством. Или же пристрелит его прямо на взлетной полосе, вместе с военным синоптиком.

Скорцени вдруг вспомнилось смертельно бледное лицо пилота того самолетика, который должен был увезти Муссолини – одного только Муссолини – с вершины горы Гран-Сассо. Там вообще не было пространства для разбега, и по всей аэродинамической науке самолетик этот действительно мог взять на борт только одного пассажира. Но когда рядом с Муссолини втиснулся еще и верзила Скорцени, с набитым письмами чемоданом дуче в руках, пилот вообще оказался на грани инфаркта. А ведь стоило тогда обер-диверсанту рейха ткнуть ему в затылок дуло пистолета, сразу же – и пилот решился, и самолетик благополучно взлетел. Хотя казалось бы…

«…Впрочем, не так уж и наивно, – вернулся Скорцени к деяниям Николауса Хорти. – Ставка делается на то, что, пользуясь ослаблением германской армии, югославы освободятся без помощи англичан и тем более русских. И тогда, получив у себя на юго-западе довольно сильного славянского союзника, можно будет потребовать вывода германских войск из Венгрии.

А что, вполне достойный, а по историческим меркам, даже красивый выход из игры, не дожидаясь появления под стенами столицы русских. Слегка видоизмененный финский вариант. И следует заметить: финнам он удался. Почти удался, – уточнил про себя Скорцени, не исключая того, что следующий вызов в „Вольфшанце” может быть связан уже с „прогулкой” в Хельсинки. – Ну что ж, Николас Хорти, придется помочь тебе пообщаться с партизанами. И не только с югославскими».

– Родль, – вызвал он адъютанта, вернувшись к своему месту за столом. – Немедленно выясните: Гольвег вошел в состав группы Штубера?

– Так точно. Сам видел его, когда вся группа явилась сюда.

– А ведь он, кажется, неплохо владеет хорватским?

– Сербским, – уточнил адъютант. – Возможно, и хорватским тоже. Только чуть похуже. А по-сербски изъясняется совершенно свободно. Какое-то время служил в Сербии, затем в Хорватии.

– Мы были там вместе, Родль. Я лишь хотел выяснить, каким именно языком он способен изъясняться. Утверждаете, что сербским?

– Добавлю, что лишь недавно он побывал в Польше. В разведывательно-диверсионной школе.

– Польша не в счет, адъютант. Польша – это уже в прошлом. А вот его сербский и хорватский – это нас устраивает, поскольку в армии Тито хватает и сербов, и хорватов. Срочно вызовите его сюда. Вместе со Штубером. Да, не забудьте прихватить и того русского…

– Поручика Розданова. Но вы не успеете побеседовать с ними, штурмбаннфюрер. Сейчас они находятся в казармах охранного батальона «Гроссдойчланд», откуда, – Родль взглянул на часы, – через тридцать минут их должны отправить в Заксенхаузен, в замок Фриденталь. Даже если мы сумеем перехватить их, у нас окажется слишком мало времени. Если только вы не намерены задерживать свой вылет в ставку фюрера.

– Жаль, – ударил кулаком в раскрытую ладонь Скорцени.

Родль понял его: у шефа возник план операции. Ему хотелось как можно скорее обсудить его. Полет в Восточную Пруссию заставит Скорцени потерпеть и помучиться. Как только у штурмбаннфюрера появляется план очередной операции, он словно бы превращается в азартного игрока, стремящегося поскорее сделать ставку, рискнуть.

Правда, в отличие от многих азартных игроков, с которыми сводила Родля судьба, штурмбаннфюрер умел сохранять удивительное хладнокровие. Даже в случае поражения. Умению проигрывать – вот чему всем им стоит поучиться у первого диверсанта рейха!

– Задержите этих троих в Берлине до моего приезда. Всю группу задержите, до моего возвращения, Родль. И немедленно свяжитесь со штабом батальона. Не теряйте времени, адъютант, не теряйте!

Родль вышел, а Скорцени еще несколько минут внимательно изучал скупые донесения агентов о попытках Николауса Хорти выйти на штаб Иосифа Тито. Штурмбаннфюрер не сомневался в том, что Николас делает это по заданию отца. Ничего себе «верный союзник рейха»!

Уж не собирается ли регент повторить благородный жест Уинстона Черчилля, который, решив окончательно склонить на свою сторону красного маршала Тито и иметь при этом самые достоверные сведения о ситуации в его штабе, послал туда, во фронтовой ад, своего сына[34]? Где тот чуть было не погиб при выходе из окружения. Говорят, маршал Тито был тронут. Ну-ну…