Город посреди леса (рукописи, найденные в развалинах) (СИ) - Аредова Дарья Владимировна - Страница 80

— А я не пил. Это мы с пауком немного не поладили. – И неожиданно перестал улыбаться и очень тихо прибавил: – Как же я вам рад, черт побери...

— Еще бы, – немного возмущенно поддержал Даклер. – Весь Город на уши поставить. Вначале вы исчезаете средь бела дня – лошадь в конюшне, дверь открыта, в квартире никого нет, затем мы бегаем по всему городу и окрестным лесам как бешеные собаки – а он лежит себе тихонечко на опушке, в обнимку с дохлым пауком и пьяной вяженкой, и хоть бы хны! Сволочь вы, товарищ командир, я вам скажу.

— Я в курсе, – машинально отозвался Дэннер, пристально разглядывая нас по очереди так, будто бы мы могли в любой момент раствориться в воздухе. О чем-то он явно умалчивал. И неожиданно спросил: – Когда вы меня искали, в городе был кто-нибудь?

Мы синхронно распахнули глаза.

— Да полно народу, – отозвался Даклер.

— Больше, чем хотелось бы, – добавила я. – Еще оборотни где-то рыскали...

Дэннер о чем-то задумался.

— Ясно, – наконец, резюмировал он.

— Чего ясно?

— Ясно, что ни черта мне не ясно. – Командир вздохнул и зачем-то посмотрел на небо. – Черное, – как-то даже удивленно констатировал он, подставляя ладонь заморосившему дождику и растирая в пальцах черную каплю.

— Ну, да, – еще больше удивился Даклер. – А вы чего еще ожидали, интересно? Оно уже почитай, с неделю висит.

Командир обернулся. Взгляд у него был задумчивый.

— Солнца.

Дэннер

Мне было смешно.

Я уже привык, что все вокруг считают меня сумасшедшим, но лица Даклера и Аретейни превзошли все мои ожидания. Эти двое потерянно хлопнули глазами, с трудом водворили на место челюсти и, видимо, решили, что я спятил окончательно. А я с улыбкой отвернулся и продолжил путь, глядя вверх и стараясь идти по открытым местам, чтобы попасть под дождь. Пусть он хоть десять раз черный – а мне уж очень хотелось поскорее смыть с себя кровь паука – ужасно неприятная эта штука.

В груди будто бы поселилась маленькая, но невероятно шустрая и надоедливая птичка, которую очень хотелось прибить. Я смутно догадывался, что эта птичка арендовала место сердца, которое, похоже, смоталось в отпуск, и потому прибивать птичку было бы крайне опасно для жизни. По сердцу я скучал – это хотя бы всегда билось ровно и спокойно, а чертова птичка металась, словно у нее начался тяжелый приступ эпилепсии, и я рефлекторно прижал ладонь к груди, будто бы это могло чем-то помочь, ага. Рука прилипла к рубахе, я чертыхнулся, сделал героическую, но, в целом, безнадежную попытку вытереть ее о штаны, споткнулся о бордюр, едва не налетел на прогуливающуюся по тротуару, знакомую проститутку, отдаленно сообразил, что мы вышли на проспект, споткнулся вторично и уцепился за фонарь.

Да что это со мной, а?! Это яд, что ли, так действует?..

Нет, это сердце виновато. Это приступ... уж, наверное, такого образа жизни с драками, боями, алкоголем, кофеином, сигаретами и ночными гулянками ни одно сердце не выдержит.

Все верно. Это просто приступ. Оттого и голова кружится...

— Здорово, рыжий. – Проститутка пощелкала пальцами у меня перед носом. – Опять надрался, что ли?

— Нет. – Я отрицательно мотнул головой. – Привет, Лариса. Ну... мы пойдем, хорошо?

Лариса окинула меня критическим взглядом. У Аретейни отчего-то глаза сверкали как у разъяренной кошки, но лицо оставалось при этом неестественно спокойным. Даклер бессовестно улыбался во весь рот, чему – загадка. Вот, только отпусти бочок, радость моя, в момент забуду, что ты у нас раненый... А Даклер стратегически за бок держится. Зубы-то, поди, не лишние. Ну, погоди у меня...

— Рыжий, ты чего, в сточной канаве плавал? – сморщила нос Лариса, отступая на шаг и зажимая рот ладонью. Мне сделалось интересно, как это она с такими когтищами ухитряется... хм... скажем так, соблюдать личную гигиену. Неудобно же!

— Нет, только в коллекторе, чтобы твари не отгрызли твой чудесный маникюр. Ты им, часом, рабочий инвентарь себе не расцарапала?

Лариса взглядом дала мне понять, что, если бы глазами возможно было испепелить, то она бы и то, что от меня останется, в асфальт шпильками вцарапала и сверху плюнула, затем развернулась и гордо удалилась, метра через два чуть менее гордо провалившись шпилькой в трещину в асфальте. Ласточка аж покраснела от смеха – того и гляди, капилляры полопаются. Даклер, так тот и вовсе расхохотался как свихнувшаяся баньши, отчего Лариса обернулась и рявкнула:

— Больше ко мне не подходите, оба!

— Да мы, вроде, не собирались. – Я пожал плечами. – И, к слову, чего это – больше?.. Я и до этого не особенно-то стремился.

На этот раз Лариса удалилась все ж таки гордо, правда, на мой взгляд, излишне поспешно. По-моему, гордо удаляться следует в меру неторопливо, но это, вообще-то, субъективное мнение, на эксперта я не претендую.

— Зачем вы с ней поссорились-то? – поинтересовался Даклер, когда мы направились дальше. Я честно задумался, и в результате в очередной раз мысленно обозвал себя идиотом и велел себе следить за языком. Даклеру просто махнул рукой. Сделалось стыдно. В самом деле, ничего же мне плохого не сказали, зачем же сразу хамить? Сволочь я, что я еще могу сказать. Извиняй, солдат.

Ладно, чего уж теперь. Надо будет извиниться, не люблю, когда на меня обижаются – да еще и справедливо.

Я беспокоился за Майю – не знаю, в какой реальности она осталась – в той или в этой. Будем надеяться, что в этой, ибо, как мне снова вернуться в заброшенный город, я не имел никакого представления, да и, признаться, не особенно-то и хотелось. Вспомнил пустые улицы, брошенные дома, рассыпавшуюся прахом открытку – и даже передернуло. Я и без того всю жизнь один, а это уж слишком.

— Ты чего? – ухватила меня за руку Аретейни, заглядывая в глаза и при этом, отчего-то покраснев так, будто у меня там шел документальный фильм о размножении вяженок. Никто не видел процесса, к слову?..

Будто током шибануло. И птичка снова включилась, чтоб ее.

Боги... убейте меня, что ли, кто-нибудь, а...

— Я... нормально. – Голос куда-то делся, чтоб его в туман!

— Ну, мне, вообще-то, туда. – Даклер, сволочь такая, смущенно махнул рукой влево. Предатель! Никакой корпоративной солидарности! Не смотри на меня так! Не смотри, мать твою, тварь коллекторная, зубы нахрен повышибаю, слышишь! И плевать, что у меня рука на тебя, салага, не поднимется!

Ух, и многозначительный взгляд, прям, хоть фотографируй на память!

А этот скорпионище еще и улыбается во весь рот, подмигивая окончательно растерявшейся Аретейни.

— Ну, бывайте, ребята. К Кондору я сам зайду, скажу, что нашли мы вас, командир, а вы к нему с отчетом завтра загляните, у вас же важные наблюдения имеются. – С этими словами Джерри развернулся и прыжками умчался в сторону моста.

Убью заразу.

Кондор

Досталось девке. Я бы, к примеру, тоже не хотел бы сдохнуть в пятнадцать лет, да что ж поделаешь. Хорошая она девочка, но жалеть ее и дальше нельзя. Нужно убить, пока она еще себя помнит. Умирать тварью – кто ж захочет...

Отвернувшись от оборотня, я поглядел на Витьку Тележкина. В школе его Тележкой дразнили, а он переживал, и теперь, вот, ухитрился разом поразить нас всех.

Надо же – из тумана вернуться...

Мир только и делает, что радует новыми интересными открытиями, несмотря на то, что проходят годы, десятки лет. Каждый день – загадка.

И в этот момент двери распахнулись, впуская Дэннера и незнакомую девчушку в потрепанном черном плаще. На руках Владимир держал девочку лет двенадцати-тринадцати, очень худую и болезненно бледную, перевязанную бинтами вдоль и поперек.

— Здравия желаю, товарищ полковник. – Дэннер улыбнулся, не отдавая честь – руки заняты. – Всем привет. Вот, принесли вам соседку. Обещаю, вы подружитесь, она хорошая девочка. Звать Майей. Она расскажет вам про подземный город, у нее есть важные новости.