Город посреди леса (рукописи, найденные в развалинах) (СИ) - Аредова Дарья Владимировна - Страница 55

— Убью с-суку!.. – шипела Нэйси из какого-то угла. – Убью тварь... Отвали от командира! Еще раз его тронешь – и будешь иметь дело со мной, понял!!

Нет, ну смеяться тут или плакать?! Подскажите, а. Ну пожалуйста.

— Дэннер, не слушай его! – заявила Ласточка. – Русские не сдаются!

— Заткнись, дура, – очень оригинально выразился Эллипс, с каким-то даже наслаждением проводя лезвием ножа по ее шее. Вот ведь, садист. Самый натуральный.

— Пошел в пень! – не менее оригинально отозвалась Аретейни. – Дегенерат. Контра охреневшая, совсем совесть потерял. Твои жалкие попытки запугать честных людей заведомо обречены на провал. Да мы таких, как ты, сволочей в семнадцатом году пачками мочили – чтоб я какой-то гниды буржуйской испугалась, ишь, чего захотел! Не бывать этому! Так и знай.

Ого! Снимаю шляпу. Воображаемую, разумеется. Ай да Ласточка! А что такое контра, кстати, интересно?.. Уж наверное, что-то плохое – но вот, что именно?

Эллипс тоже ошалел. Не то от такой наглости, не то от изысканных ругательств Ласточки.

Он медленно опустил руку с ножом и напряженно уставился ей в лицо. Голос растерял всю былую грозность и уверенность. Я сообразил, что Аретейни, похоже, сказала что-то очень... важное. В воздухе повисло ощутимое почти физически напряжение. Даже Нэйси притихла.

— Что ты сказала? – очень тихо переспросил Эллипс. Ласточка удивленно обернулась – видимо, сама не ожидала подобной реакции. – В каком году? Как ты меня назвала?

— В семнадцатом, – повторила Ласточка. – А что?

— Та-ак. – Эллипс дернул ее за связанные руки, подтаскивая к стене и приковывая к вделанным в нее скобам – благо, скоб от щедрой руки строителей хватало на всех. Мы оказались бок о бок. Затем вкрадчиво поинтересовался:

— А сейчас, по-твоему, какой год?..

Ласточка тряхнула головой, отбрасывая за спину волосы.

— Сейчас – не знаю, – осторожненько ответила она. – Я не местная.

Эллипс принялся возбужденно носиться туда-сюда, заложив руки за спину. Мы изумленно наблюдали за ним, ожидая, что он скажет. Сказал.

— И где же ты живешь, красавица? – еще более приторно осведомился он, останавливаясь и глядя на Аретейни в упор. Ласточка помолчала.

— Ну... в Москве. Это город такой, в Советском Союзе. Расположен...

— Я знаю, где он расположен! – неожиданно рявкнул Эллипс – да так, что мы все невольно вздрогнули. – Я тебя спрашиваю, какой сейчас год!!

— А я тебе говорю, что не знаю, какой сейчас год! – в тон ему рявкнула Ласточка. – Чего ты орешь?! Ну, две тысячи восемьдесят шестой по христианскому летоисчислению у нас год – а у вас – у вас тут не знаю, какой!

— Ой, – тихонько выдохнул Артур.

— Так, – не выдержал я. – Стоять, товарищи.

— Стоим, – смирненько согласилась Аретейни. Эллипс уставился на меня.

— Теперь я ничего не понимаю. Будьте любезны расширить мой кругозор – все равно времени у нас достаточно.

— Две тысячи восемьдесят шестой год, – тихо отозвался Артур, – это год конца света.

— Слышал уже, – согласился я. Аретейни издала протяжный приглушенный стон и едва не сползла по стенке – да наручники удержали. Лицо ее, и без того бледное, сравнялось цветом с известкой, глаза остекленели и расширились в пол-лица.

— Г-год чего?.. – слабо вымолвила она. – К-какого ко-онца с-света?

— Год, когда предатели в правящей верхушке решили уничтожить Советский Союз, – будто бы в школе отрапортовал Артур. – И случился конец света. Была война, и все погибли. Но предатели заблаговременно спрятались под землю. А эти вот, – он кивнул на Эллипса, – их дальние потомки.

У меня, вообще, голова плохо работала после допроса, трехдневной вынужденной голодовки, аммиака и общения с тварями. Поэтому информация воспринималась с трудом.

— А мы, в таком случае, откуда взялись? – уточнил я. – Если все умерли?

— Не знаю, – пожал плечами юный охотник. – Может, и не все.

Ласточка подозрительно притихла. Я обернулся к ней и увидел, как по щекам у нее, прочерчивая в слое грязи и крови неровные дорожки, сбегают слезы. А на лице будто бы застыла каменная маска. Это было жутковато – человек плачет, а ни единая мышца не сокращается, и взгляд будто стеклянный. Словно плачет покойник.

— Ты... – Боль ножом резанула по сердцу – и теперь мне было в тысячу раз больнее, чем за все мои ранения вместе взятые. Эллипс бы такого эффекта точно не добился. Я просто не мог видеть, как она плачет, казалось, что сердце разорвется. – Ты не переживай... – Слова были настолько идиотские, что меня самого замутило. В самом деле – человек Родины лишился, все его близкие мертвы – а я ему – «не переживай»! Но что я еще мог сказать? Как успокоить, поддержать? Чем помочь? Не знаю. – Все будет хорошо... – Нет, все, я молчу! Хорош позориться. И добивать несчастную Ласточку.

Она выдохнула и зажмурилась, запрокинув голову, но слезы все равно сбегали из-под ресниц. Голос прозвучал полуслышно.

— Спасибо, Дэннер.

Я стиснул зубы. Принять благодарность за такое поведение было еще более стыдно.

— Как ты сюда попала? – спросил Эллипс. Ласточка вздрогнула.

— Да не знаю я!! – не своим голосом заорала она и – разрыдалась, словно ребенок, по-детски горько и безутешно. – Отвали!!

Эллипс, не внимая просьбе отвалить, шагнул вперед и дернул Ласточку за подбородок, заставляя поднять голову. Она высвободилась.

— Отвечай! У вас есть машина времени?

— Да будь ты человеком, а? – попросил я. – Не видишь, девке и без тебя плохо.

И в этот момент дверь распахнулась – и в допросную влетела целая вооруженная толпа. Толпа орала, сшибала предметы и палила из огнестрельного направо и налево. Поднялся невообразимый шум, что-то зазвенело, что-то грохнуло, потолок брызнул каменной крошкой, одна из пуль рикошетом отскочила от плиты у меня под ногами. Их было несколько человек, я насчитал приблизительно восемь, хотя в такой ситуации было трудно что-либо толком разглядеть.

Эллипса прошили сразу шесть пуль. Я видел, как он вздрогнул и неестественно выпрямился, как расширились глаза, невидяще глядя в пространство, как на шерстяной ткани костюма расцвели темно-карминовые жуткие астры. Он поднял руку, будто хотел что-то еще сказать и – грузно повалился на пол лицом вниз. Снаружи тоже доносились крики, выстрелы, грохот и звон. Один из новоприбывших вскинул на меня ружье – но ожидаемого расстрела не последовало. Вместо этого парень метко отстрелил удерживающие меня наручники. Я благодарно улыбнулся ему и кинулся освобождать Ласточку.

— На-аши-и!!!! – заорал Артур, радостно улыбаясь. Мне швырнули автомат, я поймал его на лету и повесил через плечо, привычно проверив предохранитель. Кое-как отвязав в суматохе Ласточку, Нэйси и Лесли, принялся пробираться к выходу.

— Уходите! – крикнул Артур, помахав рукой. – Удачи вам!

Аретейни

На улицах города творилось нечто невообразимое. Это был настоящий погром – взрывались гранаты, стонали раненые, вдребезги разлетались стекла. Улицы залила кровь, неровными кляксами покрывая пол, лампы освещения, стены домов. Трупы лежали, раскинувшись, изогнувшись в немыслимых позах, люди носились туда-сюда, где-то кого-то били, где-то что-то ломали, кто-то стонал, кто-то хрипел, кто-то пытался куда-то ползти. Дэннер подхватил меня на руки – и мы понеслись перебежками, огибая людей и автомобили, на мгновение прячась за углами, машинами, скамейками, мусорными баками чтобы тут же броситься дальше. Мимо пробежал мужчина с мешком, полным консервных банок. Мешок тяжело позвякивал.

— Сюда, – шепнул Дэннер, и я не сразу узнала уже знакомый мост через пропасть. Твари метались и орали, визжали, стрекотали в панике. Позади грохнуло. Сотряслись стены, сыпанул каменной крошкой потолок, в спину ударила мощная раскаленная волна – и мы пролетели метра два, пропахав носом землю.

— Все живы? – Дэннер потряс меня за плечо. Я кивнула, сплевывая сгусток крови из разбитой при падении губы.