На линии огня - Тамоников Александр Александрович - Страница 51

— Да, конечно! Сядем за твой любимый столик.

— Помнишь еще?

— Я все помню, Саша! И старалась забыть, но не смогла. Так и не смогла…

Александр взял Злату под руку, провел к столику в углу.

Официантка подняла плащ и зонт хозяйки, повесила их на вешалку. Черников усадил Злату на стул, присел рядом. Бармен Ян принес бутылку вина и недопитый Златой фужер. Александр кивнул на кружку пива:

— Это, пожалуйста, убери, и принеси-ка лучше граммов сто пятьдесят водки. Русская есть?

— Есть. Вот только посуда…

— Ах, да, я совсем забыл, что у вас нет рюмок вместительней ста граммов. Налей в бокал!

— Добже! Одну минуту…

Все это время Злата повлажневшими глазами смотрела на Александра. Это Черников заметил.

— Ты плачешь?

— А ты почти не изменился. Все такой же командир…

— Я и остаюсь офицером, только сейчас уже в запасе. Отслужил свое. Но по поводу Байдара. Кто привез тебе газету из России, в которой описывались события в этом селении?

— Челенека помнишь?

— Очень даже хорошо…

— Его друг Олда Билечек работает журналистом какой-то немецкой газеты в России. Марек летал к нему. Из России он и привез газету, в которой сообщалось, что в селе Байдар — я навсегда запомнила название этого села — боевики «Аль-Каиды» захватили больницу. Что-то требовали. Начали расстреливать медперсонал и пациентов. Тогда на штурм пошел спецназ. Бой был ожесточенный! Бандиты бросали в палаты гранаты, офицеры накрывали их своими телами. В конце концов, спецназу удалось уничтожить банду, но ценой больших жертв. И среди мирных людей, и среди военных. В статье сообщалось и то, что майор Черников, спасая женщин, накрыл собой гранату. В одной из палат. Рядом были напечатаны фотографии погибших офицеров. Одна из них твоя. Я не помню, что со мной было, когда я увидела твою фотографию в траурном оформлении и прочитав эту ужасную статью…

Черников не сдержался:

— Чертов Марек! Я ему точно голову оторву. А следующий номер той же или любой другой центральной российской газеты он тебе не привез?

— Нет.

— Ну, конечно, ведь в них вышло опровержение того, что было напечатано накануне. Боевики действительно захватили больницу, а когда они обкололись наркотой, прекратили переговоры и начали расстреливать беззащитных людей, у нас не осталось другого выхода, как пойти на штурм. Правда вели жестокий бой, и бандиты бросали гранаты в палаты с больными. И я накрыл своим телом одну из таких гранат в палате, где находились беременные женщины. Но граната не взорвалась. Почему, не знаю. Не взорвалась, и все. Я же с подчиненными продолжил бой. Мы выбили группу боевиков из больницы и преследовали их до тех пор, пока не уничтожили всех этих отморозков. А в это время какой-то журналюга все перепутал и передал в Москву информацию, не соответствующую действительности. И на следующий день СМИ опубликовали опровержение.

— Марек привез только ту газету, где о тебе писали, как о погибшем…

— Скотина! Он не оставил попыток завладеть тобой, воспользовавшись так удачно подвернувшимся моментом, когда я уехал из страны.

И Александр залпом выпил водку.

Злата, отпив несколько глотков вина, спросила:

— Но почему, Саша — ты так внезапно уехал? Ничего не объяснив, не попрощавшись? А ведь обещал, что будешь защищать нашу любовь до конца. На Кавказе ты шел на смерть ради беззащитных женщин и только случайно оказался жив, здесь же поступил иначе. Взял и уехал, бросив меня. Почему?

Черников показал стоявшему у стойки бармену на пустой бокал. Ян понимающе кивнул и вновь наполнил его водкой.

— Ты не помнишь, что произошло 20 августа 1984 года? — взглянул Александр на Злату.

— Меня вызвали в местное Управление службы безопасности. Расспрашивали о тебе. А наутро капитан Зденек Плех — которого, кстати, позже арестовали — отпустил меня. Я вернулась домой, ты не пришел. Ни в тот вечер, ни в следующий. Ты вообще больше не пришел. Потом я узнала, что в тот же понедельник, 20 августа вечерним поездом ты уехал в Москву. Ты пропал, исчез. Почему, Саша?

— Если бы, Злата, тем вечером я не уехал из Чехословакии, то 21 августа тебя обвинили бы в шпионаже и попытке вербовки советского офицера в моем лице. И тогда тебя ждала бы тюрьма. Этого капитан Плех, отпуская тебя, не сказал?

— Нет!

— Мне, дорогая, было поставлено жесткое условие: либо я уезжаю, либо тебя сажают. В то время КГБ и Служба безопасности ЧССР могли это сделать очень легко. А теперь скажи, какое решение я должен был принять?

Злата тихо произнесла:

— Извини, Саша, ничего я не знала…

Александр залпом выпил и сказал:

— Я просил своего друга проверить, отпустили ли тебя, и все объяснить. Он не смог этого сделать, вас с мамой охраняла полиция.

Злата задумалась, затем произнесла:

— Вот почему какой-то русский несколько дней подряд ходил возле нашего дома! И он действительно не мог встретиться со мной. У дома постоянно находился полицейский наряд. Святая Мария, как же мне самой не пришла в голову мысль, что тебя заставили уехать?!

— Позже, продолжив службу в спецназе, я трижды отправлял тебе письма. Первое по твоему адресу. Ответа на него не получил, а два следующих вернулись с отметкой «адресат выбыл». Потом послал еще одно на адрес кафе, но и оттуда не получил ответа. Я хотел уволиться и бежать к тебе, но это погубило бы нас. Поэтому остался в спецназе. А потом в стране началась война. Где мне только не пришлось воевать. Вот, последнюю операцию провел на том же Кавказе. А уволившись, сразу стал готовиться к поискам тебя. Приехал наконец. Но почему ты не отвечала? В письмах я оставлял адрес своих родителей, ты могла написать в Переслав, мне бы передали содержимое письма. Но ничего от тебя я не получил. А в 1997 году умерли родители, и тонкая ниточка надежды когда-нибудь связаться с тобой оборвалась. Но я приехал, Злата! Я нашел тебя! Вот только, наверное, и правда, слишком поздно… Мне сказали, у тебя родилась дочь; значит, ты замужем? Марек все-таки добился своего?

— Об этом позже, Саша! Извини, я не знала, что ты лишился родителей. Моя мама тоже умерла.

— Прости.

— Ничего. Первое твое письмо, видимо, либо не пропустили через границу, либо его перехватил Плех. А потом мы с мамой уехали отсюда в Оломоуц, кафе же сдали в аренду, поэтому некому было тебе ответить. Но долго находиться в крупном городе не смогли, тем более что мама заболела. Вернулись в Бардовице. Я продала квартиру, жила у мамы. Потом, как я уже говорила, она умерла. А теперь насчет дочери и замужества. Дочь родилась 15 мая 1985 года. Тебе это ни о чем не говорит?

Александр, на которого водка почти не подействовала, внимательно посмотрел на Злату:

— Погоди! Мы с тобой сблизились в августе, так, сентябрь, октябрь… май. Середина мая, девять месяцев. Не хочешь ли ты сказать, что это моя дочь?

Злата улыбнулась:

— Ну если учитывать то, что, кроме тебя, у меня никого не было, то получается, твоя.

— Злата?!

— Да твоя она дочь, твоя, Саша!

— Господи! А я и не знал об этом! Сейчас уже мне потребуется нашатырь… Но как ты решилась на роды?

— Решилась вот, и не жалею об этом.

— Как ее зовут?

— Я назвала дочь Марией, в честь мамы.

— Маша! Ты правильно сделала. Нет, я не могу поверить! У меня есть дочь! Злата, родная…

— Теперь о замужестве. Марек долго пытался ухаживать за мной, но я любила и люблю только тебя. Ты мой единственный мужчина. Был и есть. Так что, в конце концов, ему пришлось сдаться. А сейчас он женился. На богатой, преуспевающей женщине. Она увезла Марека в Австрию.

— Да-а! — протянул Александр. — Сюрприз так сюрприз! Это сколько сейчас лет дочери?

— Ты настолько растерян, что не можешь сам просчитать ее возраст? Маше в мае будет семнадцать лет.

— Уже невеста…

— За ней ухаживает мальчик из колледжа. Хороший мальчик.

Черников обнял Злату:

— Как же я люблю тебя, как благодарен тебе! Нет слов, чтобы выразить все, что я сейчас чувствую…