На линии огня - Тамоников Александр Александрович - Страница 17

— Есть!

Подполковник повернулся к солдату-переводчику:

— Скажи «духу», что помощь скоро подойдет. И спроси, кто такой Рахим и что важное есть сообщить.

Солдат задал вопросы, Халим быстро, скороговоркой ответил. Переводчик повернулся к командиру полка:

— Душман сказал, что Рахим — это главарь всей банды; ее Абутияр послал к крепости, чтобы уничтожить подразделение, которое должно было выйти на усиление нашего батальона у Тахджави. Он спросил, убили ли мы Рахима — он во время боя находился на северной вершине, над крепостью.

Ивушкин взглянул на Рябинкина:

— Срочно на северную вершину тройку бойцов. Осмотреть всю местность над крепостью и на участке плато на удалении не менее пятисот метров.

— Есть!

Командир взвода вызвал к себе еще троих солдат.

Ивушкин же перевел взгляд на переводчика:

— Что еще сказал этот Халим?

— То, что у отряда Рахима имелся за входом в ущелье со стороны Даулака пост наблюдения. Там был один бандит, Ахматулло.

— Этого нам уже не достать. Дальше…

— Ну и самое главное, товарищ подполковник, Халим знает, где сейчас находится Ахмад Абутияр.

— Вот как! И где же?

— Душман сказал, что сообщит об этом после того, как вы дадите слово не убивать его.

— Я даю слово оставить в живых этого ублюдка и передать властям Афганистана. При условии, что он сообщит достоверную информацию по месту нахождения Абутияра.

Солдат, переговорив с Халимом, доложил Ивушкину:

— Ахмад Абутияр с небольшой группой личной охраны прячется на старой мельнице в кишлаке Бешри. И еще, если мы не обнаружим на вершине труп Рахима, значит, бандит жив и пошел к Абутияру.

— Бешри?

Командир полка повернулся к Черникову:

— Карта района сохранилась?

— Так точно!

— А ну давай ее сюда!

Александр достал из кармана афганки смятую карту, передал командиру полка. Тот развернул ее:

— Так, так, так. Вот ущелье, Даулак, Тахджави, а вот, севернее, и Бешри. Да, неплохое местечко выбрал для укрытия господин Абутияр. А ну-ка, связь мне!

Ивушкин вызвал командира ведущего вертолета огневой поддержки — прикрывавших подлет «Ми-8», он все еще продолжал барражировать над ущельем:

— Гроза-21! По полученным разведданным, на мельнице кишлака Бешри Ахмад Абутияр с отрядом телохранителей устроил укрытие. Бешри находится…

Командир ведущего «Ми-24» прервал подполковника:

— Мне известно, где находится Бешри.

— Ну, тогда слушай приказ! Разворачивай «крокодилы» на север и разнеси эту мельницу на куски. Дождись подлета «Ми-8» со взводом зачистки кишлака, прикрой их действия. Горючки хватит?

— Это смотря сколько ваш десант придется ждать. Но я подстрахуюсь. Вызову еще одну двойку своего звена.

— Мои не задержатся!

Командир полка переключил связь на начальника штаба полка, запросил вертолет со взводом разведроты. Бойко, уточнив задачу, передал, что один «Ми-8» из Хашкара по-прежнему находится в полку, поднятому по тревоге, а значит, максимум через полчаса взвод высадится у кишлака Бешри. Передав микрофон с наушником связисту, Ивушкин взглянул на Черникова:

— Если ублюдок Абутияр за десять минут не уйдет с мельницы, то «вертушки» разнесут его на куски.

— А если уйдет?

— Разведвзвод догонит. Сам знаешь, у нас в разведроте ребята шустрые служат.

— А с этим, — Черников указал на Халима, — как намерены поступить?

— Я же слово дал, или ты не слышал?

— Ну, да! Жаль, я бы с ним продолжил беседу… Недолгую.

Через пятнадцать минут командир вертолетного звена вызвал на связь подполковника Ивушкина:

— 321-й! Я — Гроза-21!

Переговорив с командиром звена вертолетов огневой поддержки, командир полка взглянул на Черникова:

— Ну, Саша, если повезет, то с Абутияром будет покончено.

Повезло. Спустя несколько минут Ивушкин получил доклад пилота о том, что мельница кишлака Бешри уничтожена. На подходе к цели экипажем ведомого вертолета были замечены два вооруженных афганца. Огнем из пулемета они также ликвидированы. А позже прошел доклад командира разведывательного взвода, переброшенного в район Бешри. Он сообщил, что среди развалин мельницы найдены десятки трупов душманов, среди них Ахмад Абутияр. А двое вооруженных афганцев, что были расстреляны из пулемета «Ми-24», по описанию взводного являлись Рахимом и Ахматулло.

На санитарном вертолете старший лейтенант Черников и прапорщик Зайцев вернулись в полк у Даулака. В полку хорошо знали о трагедии в Куншерском ущелье, и Александру не докучали расспросами. Понимали, в каком состоянии находятся офицеры после тяжелого боя. Александр вернулся в свой отсек, сбросил грязную афганку, прошел в душевую. После душа переоделся в спортивный костюм. Присел на кровать. Наверху тихо работал кондиционер. Перед глазами Коля Белоусов в окровавленных бинтах, лежащий в углу пещеры. Трупы солдат, горящие остовы машин, душманы. Тряхнув головой, Черников встал, прошел к холодильнику, достал бутылку водки, выпил половину. Видения отступили, появилась боль в груди. Он допил бутылку и прилег на кровать. Спиртное и усталость сделали свое дело — Черников уснул. И снова, но уже во сне, оказался в эпицентре боя. Война не желала отпускать офицера из своих объятий.

Разбудил ротного Зайцев. От прикосновения руки прапорщика, Александр вскочил:

— А?! Что?

— Ты чего, командир?

Вытерев полотенцем вспотевший лоб, Черников пришел в себя:

— Ничего, Илья, Куншер снился, будь он проклят.

— Смотрю, ты пол-литра уже уговорил?

— По возвращении… А сейчас сколько времени? Я свои часы потерял к чертям собачьим.

— Восемь. Вечера.

— Ясно. Теперь впереди бессонная ночь.

— Я тоже не усну. Помянем ребят?

— Помянуть каждого здоровья не хватит — сгорим от спиртного.

— Пойдет ли спирт? Может, водки?

— А где ее сейчас взять? Нет, можно, конечно, у ребят-пехотинцев позаимствовать, но, по-моему, спирт лучше. Разведем, остудим — чем не водка?

— Разводи!

Прапорщик разбавил водой из графина перелитый в двухлитровую банку спирт, поставил его в холодильник:

— Через полчасика водочка будет готова. Так, а вот с закуской, я посмотрел, у тебя напряги. Схожу в столовую.

— Не надо. Там сбоку от холодильника пара банок тушенки, в ящике хлеб.

Зайцев принес тушенку, хлеб, начал вскрывать банки:

— Сань, а это правда, что на тебя приказ пришел и что через трое суток ты уедешь отсюда?

— Говорят, пришел.

— Завидую. Скоро жену увидишь. В чистой постели будешь спать с женой. И ни тебе гор, ни бурь песчаных, ни «духов», чтоб им пусто было, ни крови… Лафа!

Черников взглянул на подчиненного:

— А знаешь, Илья, чего я сейчас не хочу?

— Чего?

— Жену видеть.

— С чего бы это? — удивился прапорщик.

— Не хочу жену видеть. Не буду с ней жить. Разведусь.

Зайцев присел на табурет:

— Ты чего, командир? Серьезно говоришь или шутишь?

— Какие тут могут быть шутки. Изменяет она мне.

— Сам видел?

— А кто из мужей видит, как жена ему изменяет?

— Откуда знаешь?

— Чувствую. Сердцем чувствую, а его не обманешь. Но не будем об этом. Давай, доставай спирт, разливай, хватит ему охлаждаться. Выпить хочу за пацанов наших, погибших у Куншера, за Кольку Белоусова. За всех, кого сожрала эта война…

Зайцев разлил еще не остывший разбавленный спирт по граненым стаканам:

— Давай, командир, за них!

Выпили. Закусили мясом и хлебом, закурили. Сидели до двух утра, пока спиртное не свалило боевых офицеров.

В 9.30 вторника 12 июля заместитель начальника штаба вручил Черникову копию приказа о замене в Союз. И предписание, согласно которого старшему лейтенанту Черникову предлагалось до 14-го числа убыть в распоряжение командующего Краснознаменного Туркестанского военного округа. Датой прибытия в Ташкент значилась пятница, 15 июля. Передать роту Черникову предстояло офицеру из отдельного батальона материально-технического обеспечения дивизии. Не дождался Александр замены офицером из Союза или одной из западных групп войск, командование решило выдвинуть на повышение старлея из автобата. Да это и к лучшему. Не придется вводить вновь прибывшего в курс дела. Да и отдать роту будет легче. Все же своему, «афганцу». В среду Александр попрощался с погибшими, а в четверг утром вылетел в Кабул, оттуда в Ташкент. И уже в 19.00 местного времени он занял номер в офицерской гостинице военного городка у штаба округа. Афганистан остался позади. А впереди пока еще неизвестность. Впрочем, куда бы его не послали, сначала он отгуляет отпуск, а потом хоть к черту на кулички! Решение относительно жены он принял, а где служить, Черникову было все равно.