Логово чужих - Зверев Сергей Иванович - Страница 14

Эрнесто не стал возражать, откупорил бутылку и наполнил бокалы дорогим игристым вином.

— За успешное продолжение нашего дела! — провозгласила тост хозяйка виллы.

— За успех! — поддержал ее партнер.

Их бокалы сошлись в мелодичном звоне.

Выпив, Анна сразу почувствовала, как приятная тяжесть теплой волной прокатилась по всему телу. Со своим неповторимым прищуром женщина пристально посмотрела на Эрнесто и хитро улыбнулась. Она манерно поставила бокал на столик, вернулась к дивану и села на него. Партнер изнеможенно наблюдал за ее движениями. Госпожа поманила его пальцем и медленно улеглась на спину. Данный сигнал не предполагал двузначности. Эрнесто охотно ему повиновался и решительно двинулся к госпоже, чтобы умереть от сладострастия в ее жарких объятиях.

12

Серебристый «Альфа-Ромео» медленно отъехал от телецентра Порт-о-Пренса. Великий унган Пьер Бокор сидел на заднем сиденье, пребывая в задумчивом молчании. Только что он сделал весьма серьезное заявление для телевидения Гаити и журналистов многих других стран. Находившись перед телекамерами, колдун тщательно взвешивал каждое произносимое слово. Однако в мыслях он все равно ускользал несколько в сторону: представлял себя президентом Гаити, дающим свою первую после инаугурации пресс-конференцию. Отойти от пьянящего впечатления, вызванного светом юпитеров и блеска фотовспышек, было не так просто.

В машине Бокор стал понемногу приходить в себя. Его молчание являлось не столько следствием мечтаний о президентском кресле, сколько свидетельством скрупулезности. Он старался еще раз оценить эффективность устроенного на телевидении представления. Собственная безопасность у него не вызывала абсолютно никаких волнений: к его заявлению нельзя было подкопаться. Говоря о своей ответственности за террористические действия против Российской Федерации, унган нигде и в полслова не оговорился, что российские купюры были облучены по его приказу. Наоборот, он стремился различными способами ежеминутно подчеркнуть то, что «ядерная атака» на Россию является результатом наложенных им на Кремль проклятий. А сфера магических проклятий и наведения порчи, как известно, не регулируется нормами международного права. Поэтому с юридической точки зрения к нему никаких претензий быть не могло. Простая же ненависть, которую Бокор испытывал по отношению к России, также находилась за рамками правовой ответственности. Все это, безусловно, добавляло в его поведение цинизма и чувства безнаказанности. Но какими бы блистательными ни представлялись ближайшие перспективы, все равно находились поводы для беспокойства.

«Ромео» катил сквозь фиолетовую мглу, в которой прятались «прелести» столичных кварталов. Сидя за рулем автомобиля, массивный водитель и телохранитель колдуна молча выполнял свою работу. Задумчивость хозяина не казалась ему странной. Удивляло лишь то, что Бокор никак не мог от своей задумчивости отойти. Данное обстоятельство навевало смутные предположения. Впрочем, высказать их вслух, задав хозяину несколько вопросов, Жерар не стал. Он был уверен на девяносто девять процентов, что унган, в конце концов, сам заговорит с ним о мучивших его мыслях.

Фары выхватывали из темноты фантастические пейзажи трущоб Порт-о-Пренса. По обе стороны разбитой дороги были хаотично разбросаны разномастные строения. Назвать их домами означало бы сильно согрешить против истины. Это центр города мог похвастать некоторыми изысками колониальной архитектуры, белоснежными кафедральным собором, национальным дворцом и резиденцией президента Республики Гаити. Основная же часть гаитянской столицы была застроена ужасными хибарами, халупами, хижинами. Картон, жесть, а в лучшем случае дерево или глина — вот то, чем отделывалась преимущественная часть построек в столичных трущобах. Неподалеку от хибар непременно находились кучи камней, сухих веток, всяческого иного хлама непонятного происхождения и назначения.

Разруха, словно злая старуха с клюкой, достаточно давно довлела над Порт-о-Пренсом. Жестокая диктатура клана Дювалье и бесчинства тонтон-макутов, безусловно, внесли свою черную лепту в ее существование. Однако с большой долей вероятности можно утверждать, что разруха никогда не приобрела бы такого размаха, не расцвела бы таким буйным цветом, если бы не всеобщее презрение местных жителей к созидательному труду. Воровство и грабеж в условиях отсутствия сильной государственной власти стали превращаться едва ли не в национальную традицию. Зияющие выбитыми окнами, почерневшие от дыма коробки опустошенных и разграбленных особняков на границе между центральными кварталами и трущобами весьма выразительно напоминали об этом.

Трущобы отличались также стойким смрадом. Сами жители с ним давно свыклись. Но вот редких иноземных гостей постоянный запах выгребной ямы смущал очень сильно. Причина смрада до безобразия прозаична: канализация, где она некогда была, вышла из строя, а коммунальная служба по уборке мусора здесь отсутствовала как таковая. Поэтому мусор, сдобренный помоями, мог годами лежать прямо на улицах. Чудовищная антисанитария усугублялась еще и тем, что абсолютно все — дети, старики, мужчины и женщины — взяли себе в привычку без стеснения справлять большую и малую нужду там, где придется.

С обеспечением водой в большей части Порт-о-Пренса было не менее туго. Водопровод являлся непозволительной роскошью. Масса горожан обходились дождевою влагой, которую накапливали в различных резервуарах: начиная от самодельных ведер и краденых стальных бочек, заканчивая большими кирпично-каменными желобами. Именно по этой причине самыми ходовыми товарами у приезжих европейцев или американцев были сок в пакетиках и бутилированная вода. В противном случае иноземным гостям, застигнутым жаждой, пришлось бы пить из луж. А последнее, как выразилась одна российская светская львица, побывавшая в Порт-о-Пренсе, «отстой реальный».

В гаитянской столице царили товарно-денежные отношения. Но местный вариант рыночной экономики имел неповторимый национальный колорит: большинство непродовольственных товаров, предлагаемых на продажу, были крадеными. Все это прекрасно знали и воспринимали как нечто само собой разумеющееся.

Найти в Порт-о-Пренсе хотя бы одну библиотеку, музей или концертный зал не представлялось возможным. Да и понять заданный иностранцем вопрос «Как пройти в библиотеку?» среднестатистический житель гаитянской столицы наверняка не смог бы. Даже в том случае, если бы вопрос прозвучал на одном из государственных языков Гаити — французском или креольском. Впрочем, данное непонимание не вызвало бы со стороны большей части горожан какого-либо недовольства или агрессии по отношению к иноземному гостю. Простолюдины африканского происхождения, невовлеченные в военно-политические группировки, отличались простотой, общительностью и дружелюбностью. Они, как правило, не питали антипатии к белым, если те ее не провоцировали своими действиями. Впрочем, не сшибить с туриста деньгу считалось если не грехом, то чем-то непонятным.

Пьер Бокор рьяно, безудержно стремился к власти. Иногда одна лишь только мысль об этом вызывала у него странное покалывание в пальцах. Колдун объяснял данный феномен своей богоизбранностью. А тот факт, что прийти к власти никак не удавалось, он трактовал как череду испытаний, ниспосылаемых духами. «Не пройдя через тернии, не обретешь истинного величества», — говорил он себе, а если чувствовал необходимость, то повторял и для тонтон-макутов.

При своей болезненной жажде власти Бокор вряд ли мечтал привести к благоденствию всех своих соотечественников. Куда больше его заботило личное положение. Колдун был уверен, что его триумфальное воцарение уже не за горами. Однако его уверенность несколько пошатывалась сомнениями в правильности выбора временных союзников. Это касалось не только определенных сил внутри Гаити, но и тех людей, которые обеспечивали финансирование по внешним каналам.

— Послушай, Жерар, — обратился унган к телохранителю, — мне эта белая женщина нравится с каждым днем все меньше и меньше. Я чувствую какой-то подвох. Предчувствие меня никогда не подводило. Но пока я не нахожу необходимых доказательств того, что эта усыпанная бриллиантами русская шлюха действительно хочет меня надуть.