Главный хирург Н. Н. Бурденко - Мирский Марк Борисович - Страница 2

весьма высоко. С победой над врагом мы, несомненно, будем гигантски двигаться вперед, и вместе со всей страной должна идти вперед наша советская медицина!..

Так — торжественно, замечательной речью М. И. Калинина — было отмечено награждение Бурденко в столице, в Кремле.

В действующей армии это событие было отмечено еще раньше. Случилось так, что в день опубликования Указа Бурденко находился на Западном фронте. Пользуясь передышкой между боями, командование проводило в этот день сбор начальников санитарной службы соединений фронта. Здесь, получив радостное известие, и провели импровизированное чествование Героя Социалистического Труда.

В полевых госпиталях, в медсанбатах и медико-санитарных ротах очередные политинформации были посвящены жизни и творчеству Бурденко. К нему потянулся нескончаемый поток поздравительных писем — от бойцов Красной Армии, от фронтовых врачей, военных фельдшеров, медицинских сестер, санитаров.

Награждение Николая Ниловича Бурденко было для всех большим праздником. Оно было признанием побед нашей науки, мобилизованной на борьбу с фашизмом, побед нашей медицины, проверенной опытом Отечественной войны и закалившейся в горниле боевых сражений. Оно явилось и признанием героизма советских военных медиков, самоотверженно выполнявших свой патриотический долг плечом к плечу с артиллеристами, танкистами, пехотинцами, летчиками Красной Армии.

...Как же Николай Нилович Бурденко стал выдающимся ученым, прославленным хирургом, одним из руководителей самой передовой в мире советской военно-медицинской службы?..

БОЕВОЕ КРЕЩЕНИЕ

...Эшелон назывался воинским. Длинный состав из солдатских теплушек замыкали два зеленых классных вагона: в одном ехали царские офицеры, а в другом — отряд Красного Креста^ из Юрьевского университета.

Был апрель 1904 г., уже несколько месяцев шла русско-японская война. Хотя эшелон направлялся на поля сражений, двигался он очень медленно. Длинные руки семафоров то и дело задерживали его на станциях, полустанках и разъездах.

Многие врачи и фельдшеры из отряда Красного Креста проводили время вместе с царскими офицерами — играли в винт и в преферанс, рассказывали анекдоты, на станциях посылали денщиков за ликером и водкой.

Помощник врача Николай Бурденко держался от них в стороне. Он взял с собой несколько книг своего любимого Пирогова и, сидя у окна, читал их как самые увлекательные романы. А когда уставал, забирался к себе на верхнюю полку и подолгу смотрел в окно, провожая взглядом голые поля, убогие деревни, просыпающиеся после зимней спячки рощи и леса.

Эшелон шел по Самаро-Златоустовской дороге. Проехали Пензу, потом Нижний Ломов. Здесь где-то совсем близко осталась родная Каменка — деревня, в которой 22 мая (3 июня) 1876 г. родился Николай Бурденко.

Он был внуком крепостного крестьянина, сыном сельского писаря. Что могло ждать его в будущем в условиях царской России? Тот же тяжелый подневольный труд, ярмо которого испокон веку

влачили его односельчане, нищета, бесправие, полуголодное существование...

Мальчику выбрали «духовную карьеру», которая могла бы обеспечить ему сытую и спокойную жизнь. Однако годы учения — сначала в духовном училище, а потом в Пензенской духовной семинарии — убедили его в нелепости и вредности религии. Тайком от «святых отцов» Николай прочитал сочинения Белинского и Писарева, Чернышевского и Добролюбова, Дарвина и Сеченова. Идеи этих прогрессивных мыслителей — писателей, философов и ученых — глубоко захватили и увлекли юношу. В нем пробудился страстный интерес к естествознанию, а потом и к медицине.

...Долгая-долгая дорога. Позади уже остались Уральские горы. Стальные полоски рельсов бежали все вперед и вперед. За окном бесконечной чередой тянулись приуральские степи, перелески и луга. А еще через пару дней началась Сибирь. Теперь по сторонам железной дороги стояла сплошная стена тайги, высились огромные сосны и могучие кедры.

Станция Тайга. Отсюда рукой подать до губернского города Томска. В 1897 г. Николай стал студентом медицинского факультета Томского университета. На долю юноши выпала нелегкая судьба. Что бы вовремя внести плату за обучение в университете и хоть как-то прокормиться (ни о каких стипендиях тогда не было и речи), он давал уроки, был репетитором, брался за любую работу, порой даже за тяжелый физический труд. За учебники часто приходилось садиться ночью, после работы. А утром — лекции, занятия на кафедрах и в лабораториях.

Он занимался упорно, самозабвенно. Но когда в университете вспыхнули студенческие волнения — молодежь протестовала против гнета царского самодержавия, — Бурденко не остался в стороне. За это его исключили из Томского университета.

Невольные «каникулы» он использовал для работы — был фельдшером на строительстве Сибирской железной дороги, работал в таежной колонии для больных детей, служил в больнице в Нижнеудинске.

Заступничество знакомых профессоров помогло вернуться в университет. Учился Николай жадно, не пропуская ни одной интересной лекции. Его страстью была анатомия. Часами просиживал Бурденко в анатомическом театре — вскрывал трупы, препарировал, изучал расположение органов, мельчайших кровеносных сосудов. Кропотливо и упорно постигал он сложное строение человеческого организма.

Блестящие операции искусных хирургов университета — профессоров Н. А. Роговича, Э. Г. Салищева и других увлекли студента. Вскоре его выбор был сделан: он станет хирургом.

Но Бурденко хорошо помнил слова великого Пирогова: «Как нет медицины без хирургии, так нет хирургии без анатомии». Только в совершенстве постигнув строение человеческого организма, можно приступать к овладению ювелирным мастерством хирурга. Среди сокурсников никто не знал так хорошо анатомию, как Николай. Глубокие знания Бурденко поражали не только студентов, но даже профессоров.

Однако вскоре учение вновь пришлось прервать: за участие в студенческой сходке его во второй раз исключили из университета, а полицмейстер даже лишил права жительства в губернском городе Томске.

Тогда-то Николай и решил перебраться в Юрьевский (Дерптский, ныне Тартуский) университет. В Юрьев его влекло еще и потому, что когда-то здесь преподавал великий русский хирург, основоположник военно-полевой хирургии Николай Иванович Пирогов.

...Весь долгий путь до Маньчжурии — а эшелон шел туда без малого месяц — в руках у Бурденко были книги Пирогова. Сколько нового внес оп в военную медицину!

Пирогов впервые применил на поле боя эфирный наркоз и тем облегчил страдания раненых, а хирургам предоставил возможность делать в полевых условиях сложные операции. Он раньше других предложил крахмальную и гипсовую повязки и использовал их на войне — целебные свойства таких повязок быстро оценили и врачи и раненые воины. Ему принадлежит много новых идей — отказ от ранних ампутаций, «сберегательная хирургия», сортировка раненых и пр. Пирогов был участником нескольких войн и, руководствуясь своим опытом, разработал принципы организации военно-медицинской помощи. Его перу принадлежат многочисленные труды и среди них — непревзойденное руководство по военно-полевой хирургии.

В который раз перечитывая одну из последних военно-медицинских работ Пирогова — «Отчет о посещении военно-санитарных учреждений в Германии, Лотарингии и Эльзасе в 1870 г.», Бурденко повторял для себя пироговские тезисы:

«1. Заняться самым серьезным образом участью раненых, остающихся на поле сражения, и принять во что бы то ни стало все меры для скорейшего удаления раненых из-под убийственного огня с поля битвы.

2.      Избегать всякого скопления раненых на ближайших от поля сражения и не безопасных от огня перевязочных пунктах, на что требуется реформа отношений полевой медицины к военному начальству.