Вымышленные и подлинные истории Алекса (СИ) - Искенов Алексей - Страница 51

- И ты простил?

- Он обещал, что больше никогда нам с мамой не сделает больно. А сам своё слово не сдержал...

- Ну ты, пацан, дурак! Причём набитый дурак! Действительно, с головой не дружишь! А мать твоя подстилка дешёвая!

- Не смей мою мамку оскорблять! - разозлился нетрезвый Илья.

- Жало своё прикрой, щенок! - схватил за ворот зимней куртки мальчишку Петров. - И не дёргайся! Этот твой "папаня" в нашем СИЗО по самой неуважаемой статье проходил. А что он с твоей мамашей сделал, сам додумывай! Короче, вали-ка ты домой, шкурёнок! И чтоб больше я тебя не видел!

- М-мля! Мамаша, ты сука! Потаскуха грёбанная! Твой Дима никакой мне не отец! - Илья еле на ногах ввалился к себе домой.

Ошарашенная Ольга стояла перед сыном, не в силах вымолвить и слова. В комнате лежал в депрессивном, подавленном состоянии Дмитрий. Он уже протрезвел и до него дошло, какую непоправимую ошибку, а вернее поступок он совершил. Не тронул бы мальчишку и глядишь - всё бы обошлось. Откуда он узнал, что не отец? Кто ему мог это сказать? Случилось то, чего они с Олей больше всего боялись. Этой всей горькой правды жизни.

Коварная зима сыграла с казалось благополучной и приличной семьёй злую шутку. Пьяный мальчишка вылил своей матери всё, что услышал от уголовника Сиплого, с которым встретился случайно на заметённой снегом скамейке. Несчастная женщина, держась одной рукой за стену, а другой за левую грудь, пыталась добраться до аптечки.

- Что, падла, сердечко болит? С насильничком своим сошлась, вместо того, чтоб посадить его? - не унимался нетрезвый подросток. - Ненавижу вас! Обоих.

Пьяный волчонок, шатаясь, шмыгнул к себе в комнату, демонстративно хлопнув дверью.

А Ольга на кухне, с трудом выпив лекарство, упёрлась, сидя на табуретке, локтями в стол и разрыдалась, закрыв своё лицо руками. Дмитрий даже не подошёл к ней.

Женщина вспомнила вдруг Сергея. Он не выносил женских слёз, не остался бы равнодушным. А этот... Какой же он слабак, этот Дима... Боже, с кем я связалась, дура я, дура! Оля зашлась в истерике, но никто не пришёл её успокоить. Ни сын, ни муж...

Колба шёл на работу в таком состоянии, в каком не ходил никогда. Самое ужасное, что ждало его - неожиданная встреча с бывшим сокамерником Семёном Петровым. Тот случайно устроился на работу в соседнем цеху, и они не могли не пересечься. Здоровый мужик с нахальной и неприятной физиономией схватил Ильина за плечо.

- Здаров, петушок! Как работается?

- Пошёл на хер, гад! И отстань от моей семьи! Не вздумай на работе про меня рассказать, - пытался за себя постоять рассвирепевший Колба, схватив Сиплого за грудки. Но тот оказался сильней и легко вывернулся. Петров со всего маху едва не ударил Дмитрия, но на заводской аллее появился проходивший мимо начальник моторного цеха.

- Дима, ты почему не на рабочем месте? Нашли где отношения выяснять. Давай иди и работай.

- Ещё встретимся, петушок! - процедил сквозь зубы уголовник. - Радуйся, что не в том месте встретились и не в то время.

Два дня Ильин проработал в таком напряге, что люди, работающие с ним, не могли этого не заметить. Пошли разные разговоры, слухи, сплетни. Бедняга не знал куда деться. Дома каждый жил по-своему. Все как будто порознь. Это ещё больше угнетало. Ольгу снова положили в кардиологию. Илья пытался уйти из дома, но по дороге поскользнулся на льду, сломал ногу и тоже угодил в больницу.

Кое-как проработав ещё смену, Дмитрию снова захотелось утопить свою измученную и больную душу в вине. Проще говоря, снова напиться. Зайдя в ближайший пивной бар, где завсегдатаям наливали ещё и "горькой", Колба увидел троих, тех самых, которые в СИЗО его избили и опустили. В середине с наглой рожей стоял у столика Сеня.

- Иди к нам, петушок! - оскалившись в нетрезвой ухмылке, громко произнёс он. - Мы тебя погреем! - Раздался пьяный хохот. Кто-то стал презрительно оборачиваться на Дмитрия. Сам он, бледный, так и застыл на месте. А через столик от пьяных подонков стоял начальник моторного цеха с кружкой пива в руке и с удивлением следил за происходящим.

Наутро в чисто убранном кабинете Дмитрий Ильин сидел у своего непосредственного начальника Орлова Юрия Григорьевича. Шеф внимательно смотрел на подчинённого.

- Дима, так продолжаться не может, - наконец заговорил Орлов, - я не знаю и знать не хочу, что там у тебя за конфликты с той шоблой, которая была вчера в пивбаре, и почему тебя обозвали таким унизительным словом. Возможно, у тебя и дома не всё в порядке. По тебе видно - очень странный стал какой-то. В общем так. Пиши заявление на отпуск и сегодня же в порядке исключения оформляйся. Другие пишут заявление за две-три недели, пока всё оформят. Но я постараюсь это сделать как можно быстрей. Отдохнёшь, может, сменишь обстановку и уедешь куда-нибудь, потом с новыми силами вернёшься на работу. Если придёшь с отпуска в таком же состоянии - нам придётся расстаться.

- Некуда мне уезжать, Юрий Григорьевич, от себя не уедешь, - тяжело вздохнув, ответил Колба, - лучше я сейчас напишу заявление об уходе. И если можно - без отработки.

- Дело твоё, - ответил непосредственный руководитель. - Но я бы не советовал так спешить. Тот мужик, оскорбивший тебя, по всей видимости уголовник и долго на нашем заводе не продержится. Так что за месяц твоего отпуска много может воды утечь. Подумай хорошенько, стоит ли уходить? Работник ты хороший, своё дело знаешь, и зарплата у тебя приличная.

- Нет, Юрий Григорьевич, мне лучше уйти. Я уже для себя всё решил.

- Поступай как знаешь. Но всё же советую ещё раз - хорошенько подумай. Если передумаешь - заявление можно отозвать в течении суток.

- Спасибо, Юрий Григорьевич, я подумаю.

Но заявление об увольнении всё же написал. Начальник его молча подписал и послал Дмитрия в обходную. Ближе к вечеру, за час до окончания смены, Ильин получил расчёт.

С тоской и горечью в душе он медленно уходил с завода с гремящими станками и шумящими конвейерами, прощаясь с коллегами по работе. Он знал, что дома его никто не ждёт, квартира пуста, а гнетущая тишина нагоняла тоску ещё больше. Дмитрий снова решил утопить эту тоску в вине, но в пивбар не пошёл. На углу возле дома находился маленький магазинчик. В нём Колба и решил взять пару бутылок водки. Но едва он вышел с литром "горючки", как столкнулся с молодым парнем, каким-то приблатнённым и неприятным на вид.

- Что толкаешься, петух грёбанный? - с молниеносной агрессией напал тот на Диму.

Ильин не удержался на ногах и упал на заледенелый асфальт. Парень принялся пинать Колбу ногами.

- Полиция! - закричала мимо проходившая пожилая женщина. - Убивают!

На шум стали сбегаться люди со всей округи. Избивавший Ильина молодчик быстро смотался. А Колба, еле поднявшись и прижимая к себе каким-то чудом уцелевшие бутылки с водкой, побрёл к себе домой.

- Эй, стой! Тебе помочь? - услышал Колба сзади чей-то голос.

- Не надо, - тяжело дыша, ответил Ильин, - сам как-нибудь доберусь...

Дима сидел на кухне перед почти выпитой бутылкой "Столичной" и не знал, а вернее не находил ответа на вопрос: как ему жить дальше? Он не мог в этот момент думать ни об Ольге, ни об Илье, ни о чём-то ещё... Труднее всего было признать самого себя виноватым во всём, что он совершил. Он сидел в полном одиночестве: даже не подумал пойти в больницу к Оле или Илюше, чтобы попросить у них прощения, раскаяться в своих ужасных поступках, принести им что-нибудь вкусненького. Ильин лишь эгоистично продолжал пить водку в одиночку, в квартире, где кроме него самого больше на тот момент никого не было.

И тут вдруг Колба почувствовал в себе приступ внезапной ярости и схватил табурет. Перед ним всплыли сокамерники, которые, громко хохоча, подступались к нему медленно, как хищные звери.